Из спальни мы выходили очень плотной группой – телохранители едва ли не лезли мне на голову. Проходя коридором, я сумел оценить постановочный талант подчиненных графа – все действительно очень напоминало бой между двумя группами гвардейцев, а потолочные панели не вызывали никаких подозрений.
Интересно, как граф собирается скрывать следы преступления в дальнейшем? Проще всего сжечь этот дом.
Весь путь до шикарной кареты императора меня терзало ощущение, что я упускаю нечто важное. Озарение пришло, когда в поле зрения попала унылая физиономия опозоренного центуриона, шедшего за «коробкой» охраны, словно побитая собака.
– Центурион Соло.
Рванувшегося ко мне центуриона новая охрана затормозила прямо на старте.
– Повиновение императору! – В глазах молодого центуриона полыхала жуткая смесь из стыда, обиды, растерянности и обреченности.
– Таух, хочу, чтобы ты сам выяснил, почему так случилось. Я не верю в твое предательство. Поэтому слушай мой приказ. Во-первых, с этого момента становишься сентаром первого гвардейского легиона, твоему начальнику уже давно пора на покой. Во-вторых, начинаешь расследование предательства гвардейцев. Готовься по первому требованию явиться с докладом.
Нельзя сказать, что парень возрадовался, но обреченность из его взгляда ушла.
Дверь кареты наконец-то отсекла меня от гудящей как пчелиный рой толпы и неприятного мельтешения факельных бликов.
Любые попытки собрать мысли в кучу утопали в адреналиновом вихре, разыгравшемся в крови императора. Душа Хвана пока не проявляла себя, но я был уверен, что с ним мне будет тяжелее всего, и не только потому что император был очень волевым человекам, но и по причине, так сказать, душевной усталости – надоело мне все это. Даже мысль о финишной прямой, после которой меня не ждет ничего хорошего, все равно как-то успокаивала.
Окончательно прийти в себя мне не удалось – карета мягко качнулась, и вновь пришлось напрягать старые суставы уставшего тела. Один из гвардейцев предупредительно подставил плечо, и я не стал выпендриваться – было как-то не до того. Вокруг моментально возобновилась суета и беготня.
Ночной императорский дворец уже не впечатлял красками и линиями, но давил на мозг сильнее дневного.
На монументальную лестницу, к счастью, взбираться не пришлось. Во-первых, карета выехала на ставший основанием дворцу холм, к самому фасаду, к тому же кабинет императора находился на первом этаже, и к нему был отдельный пологий ход.
На всех пяти постах, от бокового входа во дворец до дверей кабинета, охранников меняли прямо по ходу нашей процессии. Это больше напоминало дворцовый переворот, впрочем, так оно и было, но знали об этом лишь пособники Кровавого Моржа.
В обширной приемной с доброй полусотней диванных посадочных мест для посетителей было пусто – ввиду позднего часа на месте не оказалось даже секретаря.
Когда створки дверей императорского кабинета сомкнулись за спиной, я наконец-то облегченно вздохнул, но радость моя длилась недолго: минуты через две дверь вновь открылась, и появился сияющий Дамиле.
– Мой император, еще раз позвольте поблагодарить вас за высокое доверие и уверить в абсолютной преданности. Я безмерно…
– Сентар, я все прекрасно понял, но час поздний, и мне хотелось бы поспать, а дел еще очень много, – прервал я словесный поток Дамиле, желая побыстрее закончить с этим фарсом. – Мне сообщили, что некий граф Гвиери имеет для меня важную информацию.
– Ваше величество! – едва ли не вскричал новый начальник охраны. – Граф уже ждет вас в приемной.
– Зовите!
Дамиле выпорхнул в двери, а через минуту в них уже входил граф. Как ни удивительно, при виде Гвиери я испытал облегчение – по крайней мере, не нужно было ничего решать. На данный момент я совершенно не знал, что можно сделать в этой ситуации, и память императора мне не помогала.
Когда граф входил, в дверях мелькнула спина Лована, так что можно было не беспокоиться о том, что нам помешают. Приказ императора о полномочиях нового личного телохранителя, подкрепленный угрюмостью центуриона, гарантировал надежную преграду на пути всех любопытных и назойливых.
Гвиери некоторое время вглядывался в мое лицо – похоже, его наконец-то проняло. Можно было воспользоваться этим и поиграть на нервах, но ситуация не та, да и настроения не было.
– Ваша милость, что делаем дальше? – спросил я, расставляя приоритеты, и увидел, как граф облегченно выдохнул.
– Вспоминай: в каких покоях императора есть тайный ход?
– В Палатах Зимы и в Розовой спальне, – моментально ухватил я лежащую на поверхности информацию. Император с детства не любил спать в комнатах с тайными ходами, но иногда приходилось.
Воспоминания Хвана Первого увлекли меня за собой и «напомнили» о том, как в десятилетнем возрасте будущего императора едва не зарезали вместе с матерью именно в Палатах Зимы. Постаралась новая любовница отца, и выжить ребенку удалось лишь благодаря тому, что он успел нырнуть под массивную низкую кровать. Появившиеся из тайного хода убийцы были слишком крупными, поэтому не смогли залезть следом, а площадь кровати не позволяла дотянуться даже с помощью меча.
Пришедшим на выручку гвардейцам, чтобы достать мальчика, пришлось разломать огромное ложе, что вкупе с видом мертвой императрицы сделало детскую травму еще глубже.
– Ван, Ван!
– А? Что? – вскинулся я, понимая, что слишком погрузился в детские воспоминания императора.
– Соберись, – прорычал граф, уже полностью придя в себя. Лицо императора его больше не смущало. – У нас много работы. Сейчас ты прикажешь отвести себя в Палаты Зимы и запрешься там с Лованом. Затем покажешь ему потайной ход. Кстати, куда он ведет?
– В транспортные конюшни за дворцовым комплексом.
Эта информация лежала значительно глубже, и пришлось покопаться.
– Хорошо, это очень удобно. Так что пошлешь Лована и дождешься моего появления. Только никакой отсебятины, и постарайся поменьше открывать рот.
Тело императора вдруг напряглось, а гнев выбросил в кровь изрядную дозу адреналина. Руки в буквальном смысле зачесались, так что пришлось сдерживать себя. Конечно, мне и самому было неприятно обращение графа, но вспышка гнева была слишком яркой – мало кто решался разговаривать с императором таким тоном.
– Господин граф, будет лучше, если вы немного смените тон. Мне трудно сдерживаться, когда вы так говорите.
Гвиери буквально пронзил меня стальным взглядом. Я даже восхитился его выдержкой и непробиваемым гонором. Но ума в этом черепе было все же больше, чем гонора.
– Ты прав, Ван, ставки слишком высоки. Поэтому прошу простить меня, ваше величество. Действуем, как договорились.
Граф выполнил потрясающе виртуозный поклон. При этом в его поведении не было язвительности и наигранности, несмотря на отсутствие свидетелей. Я бы точно не удержался от издевки.
Переселение в Палаты Зимы прошло успешно. Строгая обстановка кабинета, обставленного вычурно инкрустированной золотом тяжелой мебелью из красного и черного дерева, сменилась легким интерьером белого цвета. Анфилада из пяти комнат, несмотря на свою белизну, не напоминала искристых стен помещений в Сатаре. Это как сравнивать снег и лед. Здесь чувствовалось влияние снежных, каких-то живых мотивов, а не мертвая белизна камня.
Мебель попирала мраморный пол тонкими, слишком хрупкими на вид ножками, а стены были задрапированы белой тканью. Это место очень любила мать императора, и мне стало немножко грустно – императрица Алера была прекрасной женщиной, мягкой, грустной и застенчивой. Она не заслуживала ни такого мужа, ни уготованной ей печальной участи. Так думал Хван, и я был с ним согласен. Свежие узы крепко держали душу императора, но до меня все же долетали отголоски его эмоций.
Грустно, конечно, но в данной ситуации как-то не до сантиментов.
За белой драпировкой скрывались обычные серые стены из гранитных блоков. Одна из внешних стен таила в себе замаскированный проход, в который и нырнул центурион.
Не было его минут двадцать. Я даже начал немного нервничать и поэтому едва ли не с радостью встретил появление графа и парочки его головорезов. Урген был неизвестно где, как и явно стерегущая профессора Яна. Мне и так было понятно, что увидеть ученого я смогу, только если случится что-то экстраординарное, и это было неприятно.
Что ж, иного ожидать не приходилось. Началась главная часть игры Кровавого Моржа, и если все пойдет по его плану, для меня финал будет печальным.
Быстро проверив весь комплекс, граф и кронаец облюбовали себе самую дальнюю комнату, а Лован оставался со мной в роли телохранителя.
После долгих и нудных инструкций графа и письменных потуг подделать подпись императора на целой кипе заранее подготовленных бумаг я перешел ко второй части спектакля.
В покои были вызваны главный целитель империи и имперский секретарь – худородный, но очень умный дворянин, с виду похожий на высохшую воблу. Целитель же оказался не то чтобы полной противоположностью секретарю, но все же был намного упитаннее. Получив пачкой подписанные мной документы, секретарь молча удалился, а вот целитель был не так покладист, и прямой приказ его не удовлетворил.
