пытался. У него не выходило и вовсе ничего. Видимо, для акта творения недостаточно было потенциально имеющейся способности, нужно было особое душевное состояние – страх смерти, испуг, отчаяние, в котором организм мобилизовал бы все свои резервы и стал способен на чудеса.
Купание – забытая, казалось, навсегда роскошь, было ежедневным занятием. Невзирая на холодную воду, повизгивая, покрякивая, да прикрывая причинные места, точно футболисты в ожидании пенальти, купались все. Пожалуй, озеро было единственным местом, кроме дыма костров, где можно было хоть ненадолго избавиться от прилипчивой мошкары.
Судя по всему, на плато сейчас было лето. Хотя о причудах климата в этом ставшем реальностью будущем оставалось только гадать. Днем температура была более, чем комфортной, ночью, конечно, холоднее. Иногда шли дожди, заряжая порой на весь день. Отсюда, с плато, Луна не казалась огромной и зловеще красной, а имела вполне привычный вид. Будет ли зима, когда и какая она здесь, оставалось неясным.
Окрестности путешественники исследовали планомерно и систематически. Это был край озер, рек, речушек, ручьев и водопадов. Такого изобилия последних видеть никому еще не доводилось. Большие и маленькие, грохочущие и журчащие, уступчатые и отвесные, прыгающие по заросшим ярко-зеленым, похожим на губку для мытья посуды мхом камням и низвергающиеся лавиной с мириадами брызг, в которых стояла радуга. Так, двигаясь вдоль ручьев и речушек и любуясь красотами, путешественники обследовали все соседние долины. В одной из них нашлось вытянутое озерцо с изобилием рыбы, во всех прочих, более каменистых, змеились безымянные ручьи и речушки, прыгая с камня на камень. Уходя с каждым разом все дальше и дальше от лагеря, они видели все тот же пейзаж: морщинистые горы со срезанными макушками, изобилие вод, камней и дремучих лесов.
«Думается мне, надо пойти дальше. Местность здесь мы уже обследовали и для зимовья она не самая подходящая. Пресную воду, рыбу, грибы да ягоды мы тут везде найдем. А нам бы надо пещеру какую, если зимовать придется. Да и землица получше нужна, по весне огород развести. А то здесь только каменюки и растут,» – высказался однажды Никимчук.
Резон в его словах был, и еще какой. Нажарив про запас рыбы и грибов, чтобы не медлить в дороге, тронулись в путь. К исходу третьего дня путешествия ничего из искомого найти не удалось. Горы тянулись чередой, словно дисциплинированная очередь в кассу супермаркета, долины сменяли одна другую, но были похожи, будто близнецы-братья, водопады расцвечивали мир радугами в облаках водяной пыли. Выбрав сухой, каменистый пригорок, спутники развели небольшой костерок и, поручив присматривать за ним выбившемуся из сил Руслану, разошлись в разные стороны: собирать дрова, ломать еловый лапник, ловить рыбу.
Сырые дрова дымили немилосердно. И непонятно, что было хуже: разъедающий глаза дым или вездесущая мошкара. Насовав в костер дров про запас, отчего дым и вовсе повалил трубой, Руслан растянулся подле него на земле и крепко зажмурился, чтобы дым не попадал в глаза. Ноги гудели, как церковные колокола. Он так устал, что не хотел ни есть, ни пить, только свернуться калачиком и уснуть. Так оно, наверное, и случилось, и спать бы мальчишке дальше, если бы не ткнулся ему в щеку холодный нос, да не засопело над ухом.
Острый звериный дух перебил дымную вонь. Руслан оцепенел от ужаса. Боясь распахнуть глаза и увидеть нечто страшное, от чего зашевелились волосы на его голове, парень сделал то, что делают все дети: залезают в постель и накрываются одеялом с головой. Лучше убежища и не придумаешь. Не открывая глаз, он медленно свернулся клубочком, закрыл лицо руками и притворился мертвым. Нечто сначала ткнулось холодным носом ему в ухо, пощекотало усами шею, а потом, царапая, потрясло за плечо. Пережить этого Руслан уже не смог. Заорав, что было мочи, мальчик вскочил на четвереньки, потом упал на попу и отполз назад. Поначалу он и не разглядел ничего в плавающем вокруг дыму, лишь мгновением позже заметил два желтых, любопытных глаза припавшей к земле большой кошки. Кошке было не страшно, а интересно. Она поводила ушами с длинными кисточками и шумно принюхивалась. Бежать было некуда, позади, за спиной лежал чехол с пожитками. Не отрывая глаз от неподвижной кошки, Руслан сунул руку за спину и выудил из него загадочный прибор. Шар удобно лег в руку, щупальца крепко обвили запястье и поползли вверх. Кошка, тем временем, не видя опасности, поднялась на лапы и подобралась поближе. Руслан выставил вперед руку и снова закричал. Отверстие с другой стороны шара распахнуло веки, из него вылетел белый сгусток и мгновенно облепил кошачью морду. Липкая белая паутина растеклась по морде животного, загустела и мигом окаменела. Кошка взвилась в воздух, она не могла дышать, ничего не видела и потеряла обоняние, потому как ноздри, глаза и пасть оказались залеплены непроницаемой, затвердевшей массой. Кошка пятилась назад, каталась на спине, пытаясь всеми четырьмя лапами содрать с морды ловушку. Угодив одним боком в костер, она взвилась вверх на всех четырех лапах и понеслась в сторону леса. Подоспевшие к этому моменту взрослые лишь проводили обезумевшее животное взглядами. Щупальца с руки Руслана бесшумно втянулись внутрь прибора, отверстие закрылось, рука мальчика разжалась, и шар упал на траву.
«Это кто? Рысь? Рысь что ли?» – возбужденно переговаривались мужчины.
«Она, чертовка любопытная.»
«Руслан, ты цел? Что ты с ней сделал?»
«Я не знаю. Это все шар. Из него как выскочило, как прыгнуло ей в морду и прилипло, кажется,» – возбужденно зачастил Руслан.
«Так, значит, это оружие. Я так и знал,» – бережно поднял шар Андрей. – «Не боевое, а так, пугач.»
«Парализующее, для усмирения беспорядков.»
«А это как посмотреть. Если рысь не сможет дышать, то очень даже боевое.»
«Или клеевой пистолет для гигантских поделок.»
Эксперимент провели тут же, не откладывая, на побуревшим от старости, щепастом пне. Вылетевшая из шара белая, липучая масса растеклась по нему, словно шоколадная глазурь по торту, забилась во все трещинки и щелочки, намертво стянула подушечку любопытного Андреева пальца и схватилась, точно цементная стяжка. Отодрать её ни с пня, ни с пальца не было никакой возможности. Гладкая, глянцевая поверхность поблескивала в лучах заходящего солнца и не позволяла даже поцарапать себя. Она не размокала в воде и не таяла от жара костра. Пострадавший за общественное благо Андрей размышлял, задумчиво почесывая макушку.
«Мы теперь и поохотиться можем. На того же лося, скажем. Только стрелять надо не в морду, а по ногам. Спеленаем его, как младенца, чтобы не дергался.»
«А потом? У нас даже ножа нет, чтобы
