Для сына староват, но вот для брата в самый раз.
— Тебе Стен, гораздо ближе жизнь, но у тебя есть брат — старший. И вот твой брат внушил тебе мысли о смерти.
— О нет, Стеф здесь не причем. Это все моя работенка, я каждый день был свидетелем смерти. Смерти на все плевать — она лишь берет свое, после жизни. Ворон уже пробудился, скоро мы все падем под его крыло.
— Что скажешь насчет сокола?
— Его не существует, мальчик, это глупые суеверия.
— Но ты его видел.
— Просто птица залетела в окно… — Стен осекся и в ужасе поглядел на меня. — Откуда ты знаешь?!
Это было не просто. Я даже не знал получиться ли. Я наклонился к Стену прямо нос к носу, и сделал частичную трансформацию. Тот вздрогнул и отшатнулся, почувствовав своим носом мой острый клюв и заглянув в мои желтые глаза.
— Потому что это был я, — проклекатал я.
— Н-н-не может быть!
Я принял человеческий вид, меня немного мутило, но в целом было гораздо лучше, чем после полного обращения.
— Может, Стен, может!
— Это миф! История знает только ворона!..
— Теперь мое время, — жестко оборвал его я.
Стен окончательно сломался. Закрыл лицо руками и затрясся в беззвучных рыданиях.
— Я не виноват! Стеф говорил, что Аве отвернулась от людей… Я так долго старался найти её… Но видел лишь смерть… Ворон его лики повсюду… Он распахнул крылья… Стеф говорил, что в век ворона лучше быть с ним, чем быть против него… — бессвязно бормотал Стен.
Стен вызывал у меня и жалость и презрение. С одной стороны, я знал по себя, когда каждый день на работе приходится видеть смерть, подлость и глупость, то вера в добро пошатывается, сердце черствеет и порой такое отчаяние накатывает, хоть вой. Но, с другой стороны, Стен всю вину за свои поступки пытался спихнуть на брата, это было не по-мужски, и этого понять и простить я не мог.
Однако я решил подыграть ему.
— Ты не виноват Стен. Твой брат воспользовался твоим отчаянием. Это все Стеф. Это Стеф убедил тебя служить ворону!
— Да! — с жаром затряс головой Стен. — Он постоянно издевался над моей верой в богиню Аве! Стеф во всем виноват!
— Ты долго служил богине Аве верой и правдой и, несмотря на твой проступок, ты еще можешь искупить свою вину. Помоги спасти невинную девушку! Расскажи нам, что знаешь.
Стен задумался. Видимо примеряя варианты, как выгодней поступить. Все-таки был он порядочной гнидой. Я не поддавался раздражению, сохраняя невозмутимый и немного даже благожелательный вид.
— Девицу уже не спасти! Нет, соколенок… Тебе не победить в этой битве… Ворон слишком силен! А ты супротив него птенец!
— Одному мне не победить, Стен, — согласился я. — Но я не один. Я стою на страже жизни, а люди, зачастую, хотят жить, а значит, большая часть людей на моей стороне!
— Нет, соколенок, и здесь ты заблуждаешься. Как говорил ворон, люди жаждут смерти не меньше, чем жизни. Иначе, зачем они с такой готовностью предаются саморазрушению? Все клиенты в трактире приняли специю по своей воле и с большой охотой…
— Что даст тебе ворон? Если он победит, на этой земле не будет жизни. И он не пожалеет тебя, Стен.
— Смерть — это высшая форма жалости. Смерть уравняет всех, и в смерти обретем покой! Я не боюсь смерти, соколёнок. Смерть это награда.
Он был обработан, как сектант. И обработан очень качественно, на уровне гипноза, видимо не один год над этим кто-то трудился. Вырвать человека из секты за час невозможно. Даже указав ему иной путь… Он, действительно, скорее умрет, чем будет сотрудничать.
Значит нужно действовать иначе. Решение будто само плыло ко мне в руки.
— Значит, Стен, мне ничего не остается, как наказать тебя за твое предательство, — вздохнул я.
— Будешь пытать? — улыбнулся Стен окровавленной улыбкой, видимо Харви уже поработал стоматологом. — Я приму и такую смерть!
— Нет, Стен, я не пытаю людей, — покачал я головой. — Я прокляну тебя на вечную жизнь. Ты будешь жить, когда другие будут гибнуть… И останешься последним человеком на земле… Ты будешь одинок, тебе не будет покоя… Я обреку тебя на вечные страдания.
Стен содрогнулся всем телом. На лице его проступил ужас.
— У тебя нет такой власти! Ты не сделаешь этого! — взвизгнул Стен.
— Ритуал потребует от меня большой затраты энергии Стен, но я это сделаю, — закатывая рукава рубахи и осеняя себя таинственным знаменем, зловеще пообещал я.
— Я скажу тебе! Скажу все, что знаю! — испуганно пообещал Стен.
— Ну?! — приподнял я бровь. — Где Кира?
— Девчонка нужна Роджеру для какого-то ритуала. Он хочет отдать её ворону.
Память услужливо подсунула мне жуткую картинку убитой этим вороном Изи и других женщин в деревне — высушенные мумии облепленные червями и мухами. От одного воспоминания продирал мороз по коже.
— Где она? — холодно спросил я.
Что-то в моем голосе напугало Стна до чертиков, он поежился и затараторил:
— Я не знаю, где, честно не знаю! Каждый должен был заниматься своим делом. Мы со Стефом занимались в основном распространением специи. Сэр Мерлин работал над добыванием даров Матери-Богини… Но Стеф, скорее всего, знает больше меня. Мы сегодня договорились с ним встретиться в шесть часов в трактире «Скажи друг и войди».
— Никто не знает о твоем аресте?
— Нет. Меня не хватятся дня два так точно, ваш отец об этом позаботился.
— Если ты меня обманул, Стен. Я не только обреку тебя на вечную жизнь, но еще и сделаю так, чтобы ты эту вечность был не способен двигаться и гадил под себя жиденько. Так и знай!
Я даже не стал оценивать произведенный моими словами эффект, и так знал: Стен от моей угрозы, не откладывая в долгий ящик, жиденько обгадился.
С этими словами я вышел. Закрыв камеру. После этого разговора, невзирая на определенный свой успех, я чувствовал себя разбитым и подавленным. Теперь за Киру было еще тревожней, только бы успеть спасти девочку.
А время до шести еще было много, и за это время нужно было успеть очень много.
После того, как я передал все отцу Харви и Филу, умолчав только о том, что Роджер хочет отдать Киру ворону, мы решили проверить два герцогских дома, оставшихся со знаком вопрос относительно сохранности у них даров Матери-Богине.
Раньше отец мог бы послать туда стражников. Но сейчас доверять никому было нельзя. Проверить оба гостевых дома можно было только лично, тем более
