отрядов, по образу и подобию международного Общества Красного Креста. Тем более, что в этих, безусловно добродетельных, устремлениях Петра Ольденбургского неожиданно активно поддержал Великий князь Владимир.
Тут мы с Морицем переглянулись. Это Петр Георгиевич Ольденбургский, мог воспринять помощь князя Владимира, как вполне естественный душевный порыв. Но мыто с братом легко могли предположить, какими именно соображениями руководствовался глава Имперской Службы Безопасности.
Теперь уже осторожно затронули тему внутренней политики и влияние той или иной партии на членов Регентского Совета. Рассказал родне о пакете ратифицированных все-таки регентами законов, которые готовились еще при жизни Николая Великого. О вводимом с осени подоходном налоге, сборах за дворянское звание и отмене податей, естественно, вместе с недоимками. О начале организации Российской Императорской Зерноторговой Компании, которая должна была монополизировать всю внешнеторговую торговлю хлебом.
Дядьям информация наверняка пригодилась бы, в силу места их службы. Особенно Эдуарду Васильевичу, с шестьдесят четвертого начальствующего в Велико-Новгородской губернии. И, по совместительству, являющегося почетным жителем города Череповец. А учитывая тот факт, что в самый разгар очередного всемирного финансового кризиса, в семьдесят втором году, в этом самом Череповце принялись строить порт, судостроительные мастерские и верфи, способные строить морские суда, так и интерес к военным поставкам странам участницам конфликта у дяди присутствовал.
Так сказать, инициатором череповецких морских дел, был первогильдейный купец Иван Андреевич Милютин. Как ни странно — совершенно не родственник нашему военному министру. Просто однофамилец, и человек поистине министерской энергии. Шутка ли!? В еда ли не заштатном, не более тысячи жителей, городке выстроить морской порт и верфь, за которые и в Европе стыдно бы не было.
Вот как такое славное дело было не поддержать? Купец обратился к губернатору за поддержкой. Тот, по-родственному, ко мне. В итоге в Череповец отправился жить и работать один из родственников моего томского датчанина Магнуса, а мы с Эдуардом Васильевичем стали акционерами «Торгового пароходства братьев Милютиных и Компания». Стоило это сущих мелочей. Вовремя подсунутых императору Николаю бумаг и трехсот тысяч серебром в качестве взноса в общее дело. Зато уже теперь Пароходству принадлежат три морских пароходных торговых брига собственной постройки, исправно таскающих хлеб с Волги в Англию. Прошедшей осенью на верфи заложили четвертый корабль, и еще два — пока в планах. И это еще не учитывая сотню с лишним корабликов речных. Прибыль пока не слишком велика, но отрадно стабильна. А ежели перенаправить суда на поставки в Германию, куда путь вполовину короче, так и того пуще будет.
Так что дядьям было интересно, а вот Мориц откровенно заскучал. Пришлось резко менять тему: невинно поинтересоваться у брата, когда он представит родственникам некую таинственную даму, в обществе которой его видели уже несколько раз.
— Это, Герман, просто мистика какая-то, — полыхнул щеками, усатый — так что сам Буденный бы позавидовал — генерал. — Не ты первый кто спрашивает меня о какой-то даме, которая будто бы пленила сердце старого холостяка. Однако с чего вы это взяли? Я с одной и той же, да еще и несколько раз… Брат? За мной что? Следят?
— И за мной следят, — пожал я плечами. — Эка невидаль. Слава Господу нашему, мы с тобой, брат, не мелкие лавошники, чьи проделки совершеннейшее никому не интересны. Я вице-канцлер Великой Империи. Ты — командир дивизии, вооруженной новейшим, самым современным и разрушительным оружием в нашей армии. Как же за нами не приглядывать?!
— Истинно так, — хмыкнул дядя Карл. — И за мной, и за Эдди, тоже следят. Сын моего патрона, Сашенька, командир Преображенского полка. Коленька тринадцатым гусарским начальствует. У тебя, Мориц, и того подавно людишек в подчинении. Три полка? Четыре?! Четыре! Тысяч десять солдатиков поди? Вот-вот. Вздумай мы измыслить что-нибудь недоброе, много бы шуму могли учинить.
— Одно дело — по службе, — продолжал горячиться Мориц. — Тут бы пусть. Тут бы следят, или не следят — все одно. Мне скрывать нечего. Но подсматривать, когда я с дамой! Это же моветон! Совершенно невозможно!
— Да уж, — заржал во весь голос дядя Эдди. — Экая тяжелая работа! Подсматривать за свиданием с дамой!
Сказать по правде, благодаря людям князя Владимира, я уже был прекрасно осведомлен, что там за дама, и в каких они с Морицем отношениях. Но тыкать этим знанием в лицо яростно все отрицавшему брату, конечно же, и не подумал. Убедился лишь, что совершенно постороннюю, временную женщину, бравый вояка так активно защищать бы не стал. Тем более что была еще одна, всем интересная тема для обсуждения. Ну конечно, вечная — о детях.
Здесь дядьям, в отличие от нашего бравого генерала, было чем похвастаться. Шесть юных кузенов и три кузины были у нас с Морицем. У дяди Эдди три сына и дочь. У Карла Васильевича и того пуще — четыре сына и две дочери. Парни, все как один, обучались в Училище Правоведения, и заботливые папаши уже сейчас активно интересовались подходящими молодым Лерхе местами. А я разве против? У нас с Наденькой одних заводов с десяток. А еще прииски, рудники и обширные землевладения. И везде требуются грамотные сотрудники. Если же ребята видят себя не иначе как государевыми людьми, так и тут, учитывая мое положение, за протекцией дело не постоит. Сразу начальственных мест, понятное дело, кузенам не видать, как своих ушей. Но места с перспективой карьерного роста подобрать не особенно сложно.
Создалось впечатление, что дядья и приезжали только ради этого вот, о судьбе сыновей, разговора. Получили гарантии полнейшего моего участия и тут же засобирались. Эдуард Васильевич отговорился купленным еще накануне жетоном в первоклассный вагон, а дядя Карл будто бы поспешил обрадовать страдавшую в неведении супругу. Можно подумать принц Ольденбургский не помог бы новому поколению Лерхе заполучить приличествующие места! Немецкий прагматизм во всей своей красе. Сделал дело — гуляй смело.
Мориц остался. Слава Господу, было с кем допить открытую бутылку коньяка. Ну и поговорить по душам. И о войне, и об экспериментальной дивизии, и о грядущем походе на Балканы и о роли в нем штурмовых подразделений.
Попробовал было, по-свойски, по-братски, допытаться о планах генерала на ту самую таинственную даму, но был добродушно и беззлобно послан пешим эротическим маршрутом. В лучших традициях морского министра, и соответствующих выражениях.
На шум пришла Наденька, и велела мальчикам не ссориться. И мы послушались. Потому что беременных женщин нельзя расстраивать, а в бутылке еще было довольно благородного напитка.
Она еще около часа сидела с нами, видимо опасаясь, что мы снова начнем спорить. И мы бы непременно начали. Уж слишком отличалось наше
