На самом деле сам «Степаныч» на фронт выезжал крайне редко и только для проверки очередного своего изделия в боевых условиях, а вот его двойники постоянно ездили в различные армии, а контрразведка создавала утечки информации.
На Западной Украине группу мнимого Степаныча захватили. Потребовалась войсковая операция, чтобы уничтожить более семидесяти заброшенных за линию фронта диверсантов и более ста пятидесяти оуновцев, а затем по результатам захвата вскрыли всё подполье. Перебили и арестовали более тысячи человек, обнаружили законспирированные базы, взорвали схроны.
Операция была спланирована в несколько этапов. Впоследствии были арестованы немецкие резиденты и радисты, а затем планомерно была уничтожена вся инфраструктура подполья. Захваченным оружием, боеприпасами и снаряжением можно было вооружить и экипировать не одну дивизию. Оуновское подполье так более и не возродилось, но это всё было значительно позднее.
После первых положительных результатов, мы были приглашены к Сталину, предложили все остальные нововведения, получили полный карт-бланш на все свои предложения и Степаныч принялся вещать на весь мир, объясняя их.
Это касалось всего. От появления нового оружия и формы, до введения новых орденов и разрешения к ношению царских наград. Причём по поводу Георгиевских крестов и медалей Степаныч на всю страну заявил, что уважает каждого солдата или офицера, который получил такую награду. За «красивые глаза» «Георгия» никогда и никому не давали.
Вспомните интервью Степаныча в Лондоне в марте сорок пятого года. Он тогда во всеуслышание заявил, что никогда не был и никогда не будет членом партии, но это не мешает ему любить свою Родину, воевать с её врагами и уважать Верховного Главнокомандующего.
Это заявление прозвучало как гром среди ясного неба. Генерал-лейтенант, член Государственного Комитета Обороны, изобретатель самого разрушительного оружия войны и при этом беспартийный и категорически отказывается вступать в партию. Знали бы вы, как его прессовали дома, но Степанычу на это, мягко говоря, всё равно. Он и дома периодически объясняет свою точку зрения отдельным высокопоставленным партийным чиновникам в своей излюбленной манере.
Всё это было сделано специально. Мы назвали это гибридной информационной войной. Сокрытие информации всегда мешает противнику, но больше всего ему мешает дезинформация. Именно такую дезинформацию постоянно сливал Степаныч всему миру, причём делал это так, что на проверку его слов уходили значительные силы и время.
К примеру, на момент первых ракетных обстрелов, в Советском Союзе вообще не было ракетного оружия. Оно только создавалось. Рейхстаг и здание Главного Управления Имперской Безопасности разнесли не ракетами. Но разница то, какая? Главное результат, а Степаныч этот результат максимально преумножал. Впоследствии он сливал просто невероятную дезинформацию, и она прокатывала.
Это я про десанты Лето, Багги, Кима и Хаски, а о ракетных обстрелах Кенигсберга и Данцига лучше вообще молчать. Степаныч такого нагородил, что у всех посвящённых в детали операций уши вяли. Ведь именно по его информации Лето с Багги тоже получили звание личных врагов Гитлера и всего немецкого народа, хотя в большинстве операций участвовали совсем другие люди.
Таким образом, мы скрывали информацию разведчиков и информацию, принесённую нами. Я уже не говорю о том, что над большинством «изобретений Степаныча» работали специально созданные для этого лаборатории и технические специалисты из нашего времени, до сих пор остающиеся неизвестными широкой публике. — Лис издевательски усмехнулся.
Елагин помолчал, потрясённо глядя на пылающие дрова в камине, и неожиданно спросил.
— Какое странное у вас имя. Лис. Не обидно? Вроде вы уже не мальчик. — его собеседник спокойно ответил.
— Мы все привыкли. В бою сложно произнести Лисовский Николай Валентинович, к тому же такие имена очень часто отображают индивидуальные особенности человека. — Лис опять улыбнулся своим мыслям.
— Странно. Сегодня вы сказали мне своё имя. — Елагин удивлённо смотрел на своего собеседника.
— У нас не принято даже при хорошо знакомых людях называть настоящие имена, да и просто привыкаешь. Сегодня можно. Командир давно сказал, что вам можно верить. — совсем немного замявшись, Елагин спросил.
— Скажите Николай Валентинович. Кому мне отдать деньги? — Даже сейчас Елагин не считал эти раскрашенные бумажки своими. Казалось, они мешают ему жить.
— Никому. Это ваши деньги. Проще говоря, вы у нас наёмный работник, а в нашем мире Алексей Петрович, существует форма вознаграждения за выполненную работу. Вы не у нас на службе, и как в своё время сказал Командир: «любая работа должна быть оплачена».
В данном случае это небольшая премия дополнительно к тем деньгам, которые мы заплатим вам. Это было основное условие Командира, да и вообще его принцип: трофеи достаются победителю, и только он решает, как их использовать. Свои трофеи Командир тоже государству не отдал, а с вашей помощью создал «Лерман Центр» и, как оказалось совсем не напрасно. — Лис объяснил всё это с небольшой долей иронии.
— Николай Валентинович, а какое бы вы дали имя мне? — в очередной раз неожиданно спросил Елагин. Лис внимательно посмотрел на Елагина.
— Я думал об этом. Профессор — Проф. Или профессионал — Профи. Лучше, по-моему, и не скажешь, но в нашем кругу вы навсегда останетесь Елагиным Алексеем Петровичем. Русским дворянином и вообще русским. В наше время уже не осталось русских дворян. Вы показываете всем нам, какими они были. Мы все вас очень уважаем.
— Тогда пусть будет Проф. Мы все на войне, как сказала на дне рождения Командира Фея, и как говорит сам Командир это наша работа, и никто не сможет выдать имя бойца. Я хочу быть в отряде Командира. С ним и со всеми вами очень интересно работать. Вы многое изменили во мне как в человеке и в моей России, и я хочу вам помогать.
Всякое копирование данного текста, полностью или частично, является нарушением авторских прав. Также запрещена выкладка произведения или части его на иных площадках кроме Автор Тудей без разрешения автора.
Конец шестой книги.
