Фассет нанес удар первым. От удара всколыхнулось небо и задрожала земля. Щит Шаргана заискрился, красные искры брызнули во все стороны.
Шарган ударил в ответ. Защита Фассета не выдержала и опалила демонической энергией руку богу магии. Рана пылала, как обуглившаяся головешка, но сам Фассет, казалось, этого даже не заметил.
Затем их движения ускорились настолько, что я перестал понимать, что происходит. Мир проносился мелькающими вспышками и искрами. Мое тело мотало во все стороны, будто в бешеной центрифуге. Несколько раз я ощутил серьезную боль, но Шаргану она явно мешала, и он ее отключил.
Если Шарган одержит победу в этой битве, судьба человечества Адары предрешена. Если же победит Фассет, миру больше ничего не будет угрожать. Но когда умрет Шарган, умру и я. С этим я легко смерился. Моя смерть ничего не значит. Я пришел в этот мир, чтобы его спасти. Именно это моя миссия. И сейчас я собирался сделать все, чтобы ее завершить.
Шарган был всецело захвачен битвой, и потому я без проблем сумел влезть в его память. Я искал нечто, что могло бы наверняка причинить ему боль. Мне нужно было именно то воспоминание, которое прожгло дыру в его сердце и сделало таким.
У бога было слишком много воспоминаний. Он прожил не одну человеческую жизнь, прежде чем его душа стала достойной божественного воплощения. Он был и женщиной, и мужчиной, был мерзавцем и был святым. Был убийцей и спасал жизни. Его предавали, и он предавал.
Но ничего из этого не причинило бы ему боли. Все это было слишком мелко, слишком давно. Сейчас Шарган отожествлял себя исключительно со своей божественной личностью. Потому что, став божеством, возвысившись над всем живым, он прозрел. И это прозрение принесло ему осознание истиной природы человеческой души и природной любви Мужчины и Женщины.
Я путешествовал по его воспоминаниям, больше не обращая внимание на божественную битву. Несколько мыслей Шаргана о ней дали мне понять, что убить бога — это дело не быстрое. И если я не помогу Фассету, так биться они могут и неделю, и месяц, а может, и вечность.
Я искал Манушерму в воспоминаниях Шаргана. Но он все воспоминания о ней где-то тщательно скрывал. Пока я наконец не нашел нечто.
Все было окутано туманом злобы и ненависти. Вытягивать эти воспоминания было тяжело. Казалось, я пытаюсь унести песок в решете. Стоило только за что-то ухватиться, и туман тут же пожирал воспоминание, уволакивал в свою злобную тьму.
Я видел куски и обрывки: невероятной красоты женские изумрудные глаза. Изящный изгиб идеального тела в свете заката у окна. Щекочущее прикосновение светлых шелковистых волос. Тепло ее мягкого как зефир тела. Боль. Слова, режущие сильнее кинжала: «Я тебя не люблю. Никогда не любила, прости». Ее запах, звонкий, мелодичный смех, всхлип, мольба. Прикосновение, возбуждение и желание.
Сам не понимая, как, но я сумел ухватиться за это чувство. Туман снова попытался утащить от меня это воспоминание, но я ухватился так крепко, что он ненароком утащил меня за собой.
На меня обрушились сотни чувств сразу. Неистовая боль сменялась всепоглощающей радостью. Затмевающая разум страсть, сменялась невыносимым горем. Они били хлеще стрел. Град из ощущений ввергал меня в ужас и одновременно приносил невероятный покой. А затем все замерло и застыло. Будто сама смерть вышла из тьмы и поглотила меня.
Но ощущения поменялись. Свет ударил в глаза, я услышал голос. Женский голос, и я уже знал, что он принадлежит Манушерме.
Я оказался в комнате. Многие предметы интерьера источали энергию, это место было невероятным и непонятным для меня, правда, сейчас это не мело значения.
Манушерма сидела в парящем кресле. Ее длинные светлые волосы заплетены в косу, белое шелковое платье облегало идеальные формы тела. Ее взгляд был печален, она смотрела на меня (на Шаргана) с сожалением.
— Я не хотела этого. Просто так вышло, — произнесла она.
Шарган молчал. Внутри него бушевала ярость, но он старался изо всех сил ее сдерживать и оставаться внешне спокойным.
— Сам знаешь, как это бывает, — грустно улыбнулась Манушерма. — Просто мы с тобой сильно разные. А он… в общем, он делает меня счастливой.
Манушерма пожала плечами и мечтательно улыбнулась.
— Между нами ничего не было. Так — интрижка. Забудь об этом. Я рад за тебя, — холодно ответил Шарган, хотя внутри у него в этот миг разворачивалась такая огромная черная дыра, что еще немного и она засосёт в себя всю вселенную.
Вот этот миг. Вот эта боль, которая мне нужна.
Я ухватил это воспоминание и потащил наверх. Пусть этот гад вспоминает, пусть чувствует, пусть сам видит.
Я нашел его быстро, он всецело был захвачен битвой, его душа жаждала смерти Фассета так сильно, насколько это было только возможно. И явился я очень вовремя.
Шарган занес меч над повергнутым на землю Фассетом и готовился его убить.
«Я должен был это сделать сразу», — с ликованием мысленно сказал он Фассету.
«Моя смерть не принесет тебе облегчения. А она никогда тебя не полюбит», — ответил ему Фассет.
«Даруй вселенной новые миры, тварь!» — Шарган приготовился ударить и в этот миг я швырнул в него воспоминание.
Град ненависти вмиг обрушился на меня. Шарган попытался отбиться от воспоминания, но мое желание не дать ему это седлать оказалось намного сильнее. Я буквально держал его в нем за шкирку, я топил его в нем.
Что-то резко изменилось. Боль пронзила грудь, я почувствовал удар тела о землю. Фассет, конечно же, воспользовался случаем и нанес Шаргану смертельный удар. За ударом последовала невероятно мощный отток сил, тело намертво сковало, на миг я даже смог вернуть над ним контроль, но было поздно.
Шарган вырвался и обдал меня холодной яростью.
«Доволен, алмазный ублюдок? — его голос разнесся отовсюду грохочущим эхом. — Теперь ты сгинешь вместе со мной. Только я стану новым миром, а ты растворишься в небытие».
Я не тал ему отвечать, а показал ему то что ощущаю: ликование и удовлетворение.
То, что высасывало из нас силу, по большей части сосало ее из Шаргана, а меня лишь слегка задевало. Каким-то чудом я понял, что от этой волны мне, непримечательному силой в сравнении с божеством, весьма просто спрятаться. Пусть она сосёт только силы Шаргана.
Я начал ощущать происходящее, услышал всхлип Тай, и он буквально вытащил меня на белый свет.
Тай-Тай сидела рядом и казалась такой крохотной, тонкой, что стоит ее коснуться, и она сломается. Мое тело стало куда больше прежнего и теперь все вокруг казалось невероятно мелким. Я попытался с ней заговорить, но ничего не вышло. Попытался поднять руку, но и этого не произошло. Моя грудь была похожа на кровавое месиво. Человек бы с такой раной давно отправился в другой мир. Но измененное божественной энергией тело не могло умереть, пока жив бог.
Затем я увидел сияющую сферу надо мной. А после и самого Фассета, который парил в небе и держал сферу надо мной. Именно эта сфера и высасывала жизненную энергию Шаргана. Когда он закончит, я тоже умру.
— Нет, прошу! Не убивай его! — громко взмолилась Тай-Тай. — Он еще там, он жив, я его слышу.
Фассет бросил свой взор на нее и с сожалением произнес:
— Если я оставлю ему это тело, Шарган вернется. Его нельзя спасти.
— Нет, я не верю, что ничего нельзя сделать! — в отчаянии вскрикнула Тай. — Ведь есть же артефакт, который помог ему вернуться. Ведь раньше он не имел человеческого обличия. Пусть он вновь превратиться в энергию! Пусть уходит за Небесный щит! — Тай зарыдала так отчаянно, что это отчаяние повергло меня в ужас.
Фассет о чем-то задумался, а после сказал:
— Щит не сможет вас защитить от него. Без Йолим он больше не имеет целостности. Без щита ваш мир станет опасен для людей, а демоны продолжат вас убивать. Когда умрет Шарган, я верну всех богов, и мы покинем Адару, но вы навсегда лишитесь магии. Будет так дитя, я не могу позволить ему выжить. Его дух не соответствует телу — Ананд все равно умрет.
