Вот и теперь – откуда только силы взялись – одевался, шатаясь от слабости, обливаясь потом и то и дело опираясь на верного Нарана.
— Да куда ты собрался? – пытался вразумить его друг. – Ты же умрешь по дороге, Баяр! Тебя ветром сносит! Тебе саблю не удержать!
— Я должен ехать за Дженной, – упрямо отвечал Баяр.
— Ты должен выжить. Ты – хан, забыл? От тебя зависит жизнь сотни людей. Если ты погибнешь, что станет со станом?
Баяр на мгновение замер, задумавшись, а потом решительно тряхнул головой:
— Поедете обратно, к родителям и братьям своим. Примут. Вас же не изгоняли, вы самовольно умчались. Ну, плетьми высекут за глупость, так сами виноваты. А может, даже и не высекут – вон сколько добычи принесете в отчий стан.
— Связать бы тебя, – покраснел Наран от злости. — Так ведь выберешься и один сбежишь. Да?
— Попробуй, свяжи, – усмехнулся Баяр. – Сам же знаешь, огонь любые веревки перережет.
Уточнять, что у него нет сил даже на то, чтобы вызвать искру, не то что пламя, Баяр благоразумно не стал. Он прекрасно знал, что Наран поворчит, но сделает так, как пожелает его командир. Так и вышло. Рыжеволосый лично надел на Баяра кожаный доспех, затянул все ремни, а потом помог другу взгромоздится на коня. Благо, что Баяр в седле сидел едва ли не с младенчества, мог там даже спать, так что свалиться не должен. По крайней мере – на виду у всего войска.
— Бат, за главного остаешься, – приказал хрипло Баяр. – Со мной – десятки Айрата и Есугая. И Наран. Если мы не вернемся через семь дней – собирайте стан и идите домой. Ясно?
— Да, Баяр-ах, — кивнул десятник, а сам шепнул Нарану. – Через пять дней поедем вас отбивать, не задерживайся.
— Против пяти тысяч воинов? – усмехнулся сотник. – Против отцов и братьев? Даже не думай. Пожалей их, им потом вас хоронить будет очень грустно.
Бат нахмурился и замолчал, прекрасно понимая, что Наран прав.
Баяр все это, конечно, слышал, но внимания даже не обратил, мечтая сейчас только о том, чтобы не свалиться без чувств. Перед глазами плыли разноцветные круги, кружилась голова. Но спустя уже четверть часа ему вдруг полегчало. Сил по-прежнему было немного, но холодный ветер в лицо и обрушившийся на степь проливной дождь странным образом его словно оживили. Всадники мчались вперед, грязные и мокрые, умные кони не знали усталости.
Всем степные лошади хороши: выносливые, послушные, резвые, неприхотливые. Зимой обрастают лохматой шерстью, копытами из-под снега добывают траву, обгладывают кусты. У угуров коней немного: нет пастбищ. В их землях много воды, в полях выращивают злаки и овощи. У моров на севере – леса да болота. Там тоже лошади совсем другие: чаще всего лишь тягловые и рабочие. Крупные, сильные, но к бою и долгим скачкам непригодные. Опять же – попробуй прокорми! Коня себе могут позволить только богатые и знатные моры.
Баяр не раз в последнее время думал, что стоит пойти походом на север: против быстрой и мощной кохтской конницы не смогут выстоять ни неповоротливые пешие воины, облаченные в тяжелые металлические кольчуги, ни крестьяне, не обученные воинскому делу, умеющие разве что рогатины в руках держать. А земли северные богаты мехами, деревом да золотом, которое, говорят, прямо в реках у них заместо камней попадается.
Да. На севере непременно стоит побывать, но сначала – разобраться с ближними соседями. Мерзость иштырскую стереть с лица земли, а женщин и детей их забрать в свои станы, да сделать кохтэ.
Молодой хан огляделся вокруг и усмехнулся про себя: степь свою он любил даже такой, серой и тусклой от дождя. И обжигающе-холодной любил, и цветущей, и безжизненной. Земля его предков, дающая силы. Невольно подумалось, что жена его похожа на степь: холодная и колючая, но если быть с ней терпеливым – откроешь настоящую Дженну, нежную, щедрую и очень честную. Поэтому и мчался он за ней сейчас – за своей женщиной, носящей его ребенка. Своим самым главным сокровищем.
Он не знал еще, что скажет отцу, как будет мстить Карыну – такой вот слабый, не способный даже пока натянуть тетиву. Но брат больше никогда не посмеет забрать чужое, это Баяр себе обещал. Горло перегрызет ему, но убьет. Иначе Карын никогда не успокоится. Давно надо было – но Баяр всегда помнил, что его обидчик – еще и брат. А только вдруг вышло, что ни Карын, ни Сулим, ни, наверное, Ирган, который во всем Карына слушался, хоть и были Баяру братьями, но семьей так и не стали. Значит – пора становиться тверже и злее. Многое он им прощал – но только не похищение беременной супруги.
— А ты и вправду как зачарованный, Баяр-ах, – сказал ему Наран, когда кохтэ остановились на ночлег. – Оружие тебя не берет, иштырцы не убили, и даже яд не смог к предкам отправить. Человек ты или демон, скажи? Три ночи назад ты умирал – а теперь дневной переход выдержал верхом.
— Не говори глупости, Наран, – устало ответил Баяр, жестом отказываясь от предложенного ужина. – Я мужчина, который идет за своей женой и ребенком. Ты бы так же за Листян пошел.
Рыжеволосый только головой покачал. Знал уже, что никогда младшая сестра хана его не будет, она уже вполне внятно об этом заявила. Маленькая злючка знала, что Наран от нее без ума, да все никак не отпускала, то кокетничая с ним, то улыбаясь ласково, то не замечая его, а то и вовсе откровенно грубя. Наран, конечно, понимал, что Лис его просто использовала, но не жалел. Пусть. В его жизни была любовь, а что дальше – увидит. С Баяром ему уж точно скучно не будет. Вот – снова он рвется в бой, едва встав на ноги.
— Ясного неба вам, братья, – раздался вдруг знакомый голос и в кругу костра появился невысокий крепкий мужчина с совершенно белыми волосами. — Вы не спешите.
— Отец! — радостно воскликнул Наран, а потом, вспомнив, как поступил с родителем, убегая из стана, смутился и уже тихо продолжил. – Нурхан-гуай! Каким ветром?
— Явно не добрым. Что с ним? – старый воин присел на корточки рядом с Баяром. – Ранен? Умирает?
— Вроде того. Отравили.
— Ясно. Немного я не успел. Баяр, слушай меня, – Нурхан-гуай коснулся висков молодого хана. – Я сейчас сварю тебе отвара, ты выпьешь…
— Ни за что. Больше ничего пить не буду, кроме воды.
— Я никогда не желал тебе зла, ты знаешь. Хочешь спасти свою Дженну – придется рискнуть. Баяр, отец твой мертв, хан теперь Карын. Понимаешь?
Баяр попытался приподняться, но не смог. Сегодняшний переход измучил его гораздо больше, чем он хотел показать.
— А Дженна?
— Пока ее не трогают. Но надолго ли хватит терпения твоего брата? Что, будешь пить?
— Поклянись…
— Я матери твоей клялся. И деду – что буду всех его потомков оберегать. Нет мне резона тебя убивать, мальчик. Ты один можешь Карына одолеть, больше некому.
— Давай свою отраву.
Сколько себя помнил Баяр – Нурхан-гуай был рядом. С младенчества. Вытирал слезы, вправлял выбитое плечо, перебинтовывал царапины, давал советы, утешал и радовался вместе с ним. Отцу на сыновей не всегда хватало времени, и тогда все они бежали к дядьке Нуру. Именно он учил Баяра стрелять из лука и держать в руках саблю. Если и он предаст – то будь проклят весь народ кохтэ.
Горячее пойло обжигало горло, но Баяр выпил. И тут же заснул: очень крепко и тихо. И снился ему, внезапно, Тойрог. И Карын.
Все было так реально, что молодой хан ощущал тяжесть сабли, и скользкую землю под ногами, и запахи осенней травы и дождя. Видел бледную Дженну и ее глаза, полные звериной ярости. Нет, даже и не Дженну, а Дженая он видел – мальчишку-рюса, который готов был убивать, защищаясь, который смело шагал навстречу заведомо более сильному противнику.
Как тогда, впервые, с шакалами.
Видно, судьба ее такая – в Тойроге сражаться с шакалами. Но теперь он рядом и не даст ее в обиду.
Несмотря на то, что он чувствовал себя почти здоровым (что, несомненно, возможно было только во сне), Баяр вдруг понял, что Карын его сильнее. Быстрее. Выносливее. И палаш в его руках тяжелее и длиннее. Но самое главное – Карын не задыхался от слабости и не ощущал смертельной усталости.
