Баяр вдруг споткнулся о камень, ноги у него подломились, и соперник его мгновенно воспользовался его смятением. Но Дженай был настоящим воином – и да, хан помнил, что он отменно владел ножами. Время словно замедлилось, воздух стал вязким и душным – словно он в воду нырнул. Кохтэ отчетливо видел, как брошенный кинжал, неторопливо вращаясь в воздухе, летит прямо в цель. Слышал всхлип стали, входящей в плоть. Стон соперника. Дженай напрыгнул на Карына, выхватывая из-за его пояса нож и одним рывком полоснул того по горлу. Хлынула рекой алая кровь, только ни одной капли не упало на Баяра, и он вдруг и жену свою видел как сквозь пелену тумана, и холод земли, и звуки ветра ощущать перестал.
Дженна что-то говорила ему, но он понял только, что она назвала его мужем, протянул к ней руку… и проснулся.
Над степью вставал рассвет. Было ясно, небо высокое, чистое, от вчерашних туч не осталось и следа. Желтые и серые холмы на горизонте, жесткая сухая трава, невероятной красоты краски неба заворожили даже никогда не замечавшего их Баяра. Он довольно легко сел, почувствовав вдруг мимолетную боль в ноге, прислушался к своему телу и ощутил зверский, выворачивающий просто наизнанку голод. Значит, живой.
К тому времени, как остальные кохтэ проснулись, над костром уже висел котелок, а сам Баяр прихлебывал из миски бульон и пальцами вылавливал оттуда куски мяса и шарики курута.
— Выспались? – весело спросил он друзей. — Дозорного не выставили почему? Наран, гляди – еще одна оплошность, и сотником поставлю Бата или Бурсула. И не думай, что мы в безопасности в землях кохтэ, сам знаешь – ожидать нападения можно даже от родного брата.
— Ты сейчас крепко меня обидел, Баяр-ах, – с достоинством ответил сотник. – Нурхан-гуай не спал!
Баяр огляделся, нигде не замечая фигуры наставника. Только что-то рыжее мелькнуло вдруг в траве, а потом исчезло. И с земли поднялся старый воин. Никто не сказал ни слова. Давно уже поговаривали, что Нурхан-гуай – оборотень, но до сих пор никто не видел ничего подозрительного. И сейчас – никто ничего не видел и никогда не расскажет.
45. Большой совет
— Мертв, – сказал кто-то из кохтэ. — Карын-ах убит… женщиной?
— Нет, – сказала Дженна, обхватив дрожащие плечи руками. – Колдовство. Справедливость свершилась.
— Она правду говорит, – неожиданно раздался знакомый голос. На плечи Женьки опустилось теплое одеяло. – Разве может женщина, даже женщина-воин, убить хана? Вы на следы посмотрите. Кто был еще здесь, Дженай?
— Баяр, – Женька позволила себе затрястись по-настоящему. — Они сражались с Карыном, а я… вмешалась.
— Бой с мертвецом?
— Баяр жив, конечно. Разве я дала бы ему умереть?
Стало вдруг очень тихо. Один из мужчин – очень рослый парень на голову выше всех кохтэ – быстро обернулся и пристально взглянул ей в глаза.
— Но где он?
— Ждите, – усмехнулся Аасор. – Будьте уж уверены, приедет. И очень быстро. Не оставит же он свою жену… и ребенка, да, Дженай?
Женька кивнула и зачем-то сказала:
— А если стан Баяра принес мне клятву верности на золоте и крови, назвав меня своей матерью, а я убила Карына в поединке, я теперь – новый хан? В смысле, ханша?
Аасор фыркнул весело.
— А не много ли ты о себе возомнила, девочка? Так не выйдет.
— Жаль, – пробормотала она. – А как красиво бы получилось!
— Если Баяр жив… то будет теперь сражаться с Ирганом за право быть ханом. Не тебе же выходить на поединок.
— Я не буду драться с женщиной, – с тревогой заявил прислушивающийся к разговору высокий воин. – Пусть… с Баяром разговаривать станем.
— Я ему не нравлюсь, – пожаловалась Женька Аасору, закашлялась и вдруг тихо засмеялась. – Это, наверное, хорошо. Одни неприятности от этих мужчин!
— Она говорит правду, – заговорил один из пожилых воинов. — Здесь и правда кто-то был. Карын сражался. И следы… духи мертвых следов не оставляют, верно?
— В Тойроге возможно все, – сказал Аасор. – Я думаю, нужно созывать Большой Совет. Самое время, да, Ирган?
Ирган довольно испуганно кивнул. Второй сын хана никогда не отличался великим умом и сейчас совершенно не знал, что ему делать. Большой Совет – это именно то, что сейчас нужно, чтобы ему самому не пришлось судорожно придумывать, что сказать и что сделать с этой непонятной женщиной, такой маленькой и хрупкой. Неужели она могла убить сильного и ловкого Карына? Нет, он никак не мог в это поверить. Пусть лучше ее судят старейшины.
***
Большой Совет собирается очень редко и только по крайне важным вопросам. Таких как, например, военные союзы. Или – смещение хана. За все время ханства Тавегея его собирали раза четыре, не больше.
Шатер всех участников не вмещает, поэтому кохтэ разместились вокруг круглого каменного очага в центре стана. Здесь пять тысячников и все сотники. Старцы и почтенные отцы славных сыновей. Несколько женщин даже – те, у кого больше десятка детей. Эймира тоже имеет голос в Большом Совете, и Ирган, и Аасор, и отец Охтыра, и еще многие другие – те, кого Женька узнавала в лицо.
Место хана пусто: Ирган так и не посмел туда сесть, а Эймира неожиданно для всех опустилась на циновку рядом с Дженной. Женька почти спокойна, ее охватило какое-то оцепенение. Только думает, что уж она-то точно не побоялась бы сесть на место хана. В конце концов, у нее есть даже свой народ, и Карын пал от ее руки.
— Смерть в Тойроге – всегда воля предков, – торжественно начинает Аасор. – Кто посмеет ее оспорить? С начала времен эти камни служили испытанием для воинов…
Он говорит еще долго, вспоминая едва ли не сотню великих предков кохтэ, которые все как один проходили свой Круг испытания, а потом совершали немыслимые подвиги. Те члены Совета, что в возрасте, слушают его внимательно и одобрительно кивают, а тысячники откровенно уже зевают. Надо думать, историю Тойрога они слышали много раз, и им совершенно неинтересно вспоминать, как в Великой битве с морами Шойган-ах одержал победу, но сам скончался затем от ран.
— Стало быть, Дженай, прошедший Тойрог – настоящий воин. Более того, сотня воинов принесла ему клятву верности. И его победа над Карыном – знак того, что он достоин быть ханом.
Что? Задумавшаяся было Женька встрепенулась. Как это – ханом? Да что он такое говорит? Есть ведь Баяр, в конце концов!
Тысячники тоже вскакивают с места возмущенно:
— Да ведь она – женщина!
— Она – сотник и вождь. А по древним законам…
— Что ты плетешь, шаман? Или твои зелья свели тебя с ума? Или едкий дым костра выел весь разум? Не бывать женщине ханом.
— К тому же она – чужеземка!
— Став женой Баяра, Дженна вошла в мой род, – негромко напоминает Эймира.
— Так то Баяр! Будь здесь Баяр, никто бы не усомнился…
Аасор тонко улыбается. Да, они сами сказали это, сами озвучили.
— Но Баяра нет, и вообще, неизвестно еще…
И громкий крик дозорных:
— Приближаются всадники!
Не совет, а цирк какой-то! Женька досадливо вздыхает, впрочем, благодарно кивая, когда кто-то из женщин протягивает ей чашку с горячим молоком и медом. Принюхивается – интуиция ее молчит, значит – безопасное питье. Отхлебывает мелкими глотками, жмурясь от растекающегося внутри тепла, и ждет, пока дозорные не приведут гостей, которые так открыто спешат к стану. там точно не враги – никто не посмел бы напасть на пять тысяч воинов двумя десятками.
Первый же приблизившийся к Совету человек вызывает общий вздох изумления и облегчения. Женька, нарушая все правила, забывая обо всем, вскакивает и бросается ему на шею. Пришел за ней, живой, настоящий, теплый. Исхудавший немыслимо, очень бледный, с темными кругами под глазами, но смотрит весело и обнимает так крепко, словно уже вполне восстановился. И как только смог вообще подняться на ноги?
Теплые шершавые губы прижимаются к ее лбу, пальцы зарываются в волосы, сбрасывая шапку, и Женька вдруг всхлипывает, прижимаясь к его твердому телу так крепко, словно хочет в него врасти.
