все равно чумазые. Ракета хлопает и обдает дирижабль клейкими ляпками смеси с белым фосфором. Загорается и дерево. Через десяток секунд пухлый огненный шар скрывает остатки сухой кроны. Через минуту за спинами раздается взрыв. До баллонов дошло. Мы уходим, а позади пламя пожирает старые сучья, плавит свинец аккумуляторов, бронзу вентилей и медь моторов.
На ночь встали лагерем близ какой-то деревни. Там же скупили всех курей, гусей, уток, баранов и телят. Получился прощальный пикник. После раздачи пожеланий и напутствий я заключаю:
— Все живы, гнев Государев обойдет нас. Ничего не изменится. Только почта будет дольше идти. Но связь — дело поправимое. Обязательно что-нибудь придумаем.
Механики улыбаются, видят лукавство и понимают, что говорить секретные вещи негоже. Модель электрического телеграфа уже есть. Мало того, уже между водолазной школой и конторой водолазной компании протянут кабель. Но все инкогнито. Кое-кто из них догадывается и про радио. Примитивный передатчик и приемник для морзянки сделать не так сложно. Если знать, что это возможно.
— Если кто пожелает, возьмем с собой, — продолжаю я, — на южном американском материке наши люди есть, будут и на северном.
Наутро под охраной сотни едем до Тверской губернии. Там встретили тридцать бойцов наших. И далее уже все спокойней. В Мереславле губернатор и полицмейстер встречали на въезде. Вместе с сотней казаков. Обошлось мирно. Намеками попросили гарантий спокойствия и безопасности. Я тут же рассказал про перевод в казачество, о своем повышении и направлении на губернаторство. Продемонстрировал указы, был поздравлен и приглашен в гости. Как-нибудь.
А в Суличе пришлось разбираться с войсками. Полк улан занял Стрельниково, как центральную усадьбу. Так любят делать в наказание. Поставят на постой войска и живут те до полного разорения хозяев. Уланский полковник мельком знаком со мной и на Болото не полез. А казаки проявили инициативу. Но не дошли. Двенадцать убитых и двадцать раненных с их стороны. У нас без потерь. Теперь грозят пушки привезти. «Это все недопонимание и издержки бюрократии, — перевожу я стрелки, — очевидно, курьеры с приказами еще не подоспели. Или задержаны по известным причинам. От этого вся беда».
— Что Болото отстояли, то молодцы, — говорю я Петру, — без стрельбы никак нельзя было обойтись?
— Никак, — хмурится Петр, — они наших баб задирать начали да мальчишек плетками хлестали. Озлобился народ, отвык от такого обращения.
— Ну пойдем, разъясним, что почем.
Мои бумаги изучались долго и полковником, и казачьими сотниками. «Впредь до особого распоряжения действий не предпринимать, оставаться на местах, ущерба не чинить, спокойствия не нарушать». Решено ждать курьеров с конкретными приказами. Но все рады такому исходу.
А перед болотной дорогой мня ждал сюрприз. Две фигуры шагнули из кустов. Одного мы узнали сразу. Алексей, содержатель явочного трактира, а теперь уже целого комплекса, махал рукой. А ко второму я приглядывался, пока не подъехали ближе. В кожаном плаще, широкополой кожаной шляпе и сапогах с бляхами предстал Мастер.
— Не жарко вам, уважаемый? — выскочил я из пролетки.
— «И одел их в ризы кожаны», — процитировал тот с улыбкой, — приходится терпеть.
Дорогой мы говорили о пустяках. Я просчитывал, что может принести этот визит. В причинах его сомнений не оставалось. Дома не стали томиться ожиданием. Пока собирали праздничный стол, мы уединились в кабинете.
— Я посвящен в некоторые обстоятельства ваших приключений, — начал Мастер.
— Я тоже, — буркнул я.
— Напрасно вы проявляете негодование, — легкий акцент скользил в его речи.
— Да как его не проявлять? — хлопнул я ладонями по столу.
Когда изо всех сил пытаешься сгладить острые углы, объяснить другим, что так и надо было, что другого выхода нет, накапливается внутреннее напряжение. И оно требует выхода. Мастер случайно или специально подвернулся, а я решил не сдерживаться.
— Только все пошло в гору, только все заработало не на душевных порывах, а само. Потому что выстроилась система. И я лишаюсь возможности в ней участвовать.
— Это местная государственная традиция. Дают кабанчику подрасти, а потом режут, — прищурился Мастер, — не думаю, что когда-нибудь будет по-другому.
— Если кабанчик жирный, то можно понять. А если только подрастает, то глупо его резать. Это я не про себя, а про традицию. Я за жир не цепляюсь.
— Думаю, он у вас еще останется.
Тут он прав. Доходы остаются еще и с лекарственной компании, с резиновой, с водолазной. Набирается более восьмисот тысяч в год. Капает также с разбойничьих приношений около трехсот тысяч в год. Правда, большая часть этих денег идет на развитие и питание. В перспективе еще рыбные промыслы Каспия. А вот нефтяные как будут развиваться, уже не знаю.
— Дело не в деньгах, — продолжаю я, — только мы вышли на интересные, прорывные исследования, как все рушат. Не думаю, что хорошо обустроенным специалистам захочется сорвать с места семьи и уехать в холод, голод, неустройство, смертельные опасности. Там такие лаборатории создать быстро не получится.
— Верно. Впрочем, форт Росс расположен в благоприятном месте. Только статус его не определен.
— Пока он в испанских владениях. Возьмут англичане, и мало не покажется. Я почитал справки по дороге. Русские селения вырезаются полностью индейцами. А руководят ими американские инструкторы. И сами участвуют в резне. Никого не оставляют, ни детей, ни женщин.
— Увы, мой друг. Я тоже изучал ситуацию в американских владениях России. И тоже по дороге. Пока был успешен промысел калана, была выгода. Но он в упадке. Скоро защищать эти территории станет просто убыточно. Аляска будет кровоточащей раной, которую будут раздирать постоянные войны. А на пластыри пойдет все больше денег.
— И меня решили сделать волшебной палочкой-выручалочкой?
— Если вы расскажете про свои приключения, то я смогу ответить.
А и расскажу. Чего терять? На моей территории уже стоят и точат сабли две сотни донских казаков и тысяча улан. Под Москвой по нашу душу формируется армейский корпус в тридцать тысяч штыков и сабель, с артиллерией и тылами. И команду на отбой никто не давал. А если и не дадут? Нужно продумать все варианты. Я выдохнул и начал говорить. Не все детали дойдут до ушей Мастера, но основная часть. После моих рассказов он задумался.
— Вы не договариваете, — кивнул он, — понимаю, что это вызвано определенными обязательствами. Но суть ясна и мало отличается от моих сведений.
— Так как же вы ответите?
— А вам не приходило в голову, что артефактом являетесь вы сами? В ссылку отправляют того, кого хотят сохранить. И вас берегут от всех невзгод. При любом бунте русская власть расстреливает и порет всех подряд. А у вас пока еще действовать не начали. Все ждут. Так что
