лагерь, тем сильнее росло недоумение. Вокруг царила просто-таки неестественная тишина, словно все живое вымерло. Ни души не видать, только ветер гоняет клочья сена, да грачи горланят на деревьях.
— Вот те на! — присвистнул Гром, озираясь. — Никак и впрямь война началась без нашего ведома? Гляди, кругом ни единой живой души! Куда только подевались, а? Не иначе как сквозь землю провалились.
Я мрачно хмыкнул, оглядывая унылый пейзаж. Что-то здесь нечисто, прямо нутром чую. Не могли же все разом испариться, в самом деле! А ну как враг с тылу зайдет, что им противопоставить? Пару перепуганных салаг вроде нас? Тьфу ты, стыдобища!
— Смотри-ка, — толкнул меня локтем Гром. — Никак, еще олухи на подходе. Точно наши, по мундирам видать. Ну хоть какая-то живность в этом болоте, и то радость.
Я повернулся в указанную сторону и невольно присвистнул. К воротам лагеря и впрямь приближалась знакомая компания: Анна с Ириной, при полном параде, а чуть поодаль — Дмитрий в компании Алексея.
Надо признать, девицам военная форма была весьма к лицу. Зеленый мундир выгодно подчеркивал точеную фигурку Анны, облегая каждый изгиб, словно вторая кожа. Тонкая талия, высокая грудь, крутые бедра — все это буквально просилось в объятия. Тьфу ты, наваждение!
Впрочем, Ирина в своем мундирчике смотрелась не хуже. Может, не такая яркая, как подруга, зато сколько скромного очарования!
Меж тем наши одногрупники приблизились вплотную, и я сразу приметил, что у каждого при себе личный перст. Все, кроме Шереметьева — тот почему-то явился один, без своей хваленой Снежки. И судя по кислой роже, не в духе был аристократ. Еще бы — такой королевич, а без почетного эскорта, срамота!
— Привет-привет, служивые! — гаркнул я, хлопнув Алексея по плечу.
Дмитрий вспыхнул и зло сверкнул глазами. Я лишь ухмыльнулся и небрежно отмахнулся, давая понять, что его выпады мне до одного места.
— Кстати, чуть не забыл… о моем выигрыше, — как бы невзначай бросил я, глядя на Шереметьева в упор. — Что-то не вижу я подле тебя нашей снежной королевы. Настасьей, кажется, кличут? Никак, запамятовал о долге своем, а, Димочка?
Дмитрий дернулся как от пощечины и прошипел, брызгая слюной:
— Не твоего ума дело! И нет никакого долга — ты жульничал на арене, все видели. Так что можешь засунуть свои хотелки себе в…
— Да как ты смеешь! — взревел я, шагнув вперед. В груди заклокотала ярость, по венам будто кипяток разлился. Вот же сучье семя белобрысое!
Не знаю, чем бы кончилась эта перепалка, но в последний миг между нами вклинилась Анна и с силой растолкала в стороны, сверкая очами как.
— А ну, тихо! — прикрикнула она, и мы с Дмитрием невольно стушевались. — Вы вообще о деле подумали? Или так и будете по пустякам собачиться, пока тут непонятно что творится?
Мы с Шереметьевым недружно засопели, но перечить не стали. А ведь девка дело говорит! Не время сейчас друг другу морды бить, когда вокруг черт-те что деется. Сперва нужно в обстановке разобраться, а там видно будет.
— А пошли-ка на звуки, — предложил я, кивнув в сторону дальних казарм. — Вон, слышите? Будто шум какой-то, гам стоит. Никак, вся честная компания там развлекается, пока мы тут сиротами брошенными стоим.
Идея показалась дельной, и наша группа двинулась вглубь лагеря, ориентируясь на неясный гвалт, доносящийся издалека. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее становились крики, улюлюканье и злобный рев, больно уж на гладиаторскую потеху звуки смахивали.
Наконец, мы вышли к просторному плацу, обнесенному высокой изгородью. И дружно застыли, пораженные открывшимся зрелищем. Перед нами раскинулось невероятное скопище народа — сотни, нет, тысячи солдат, курсантов и прочего военного люда. Они заполонили все свободное пространство вокруг огромного сооружения, возвышавшегося в центре лагеря.
Присмотревшись, я понял, что это гигантская арена — в десятки раз больше той, что мы видели на ярмарке. Массивные стены из бревен и досок образовывали неправильный круг, а внутри виднелся песчаный пятачок, окруженный трибунами. Но что там происходило — с нашей позиции разглядеть было невозможно. Обзор напрочь перекрывала беснующаяся толпа.
— Ничего не видно! — разочарованно протянула Анна, привстав на цыпочки. — Одни спины и затылки, будь они неладны. И это, блин горелый, называется военный лагерь? Их на передовую, дармоедов, а они тут игрища устраивают.
Гром тоже приуныл, но вдруг его осенило:
— Слышите, а давайте-ка на эту штуковину залезем! — он кивнул на приземистую деревянную конструкцию неподалеку, видимо, оставшуюся от какой-то стройки. — Глядишь, хоть одним глазком на арену посмотрим. А то любопытство прям жуть как распирает!
Мы с ребятами переглянулись и дружно кивнули. А что, мысль здравая. Все лучше, чем тут торчать истуканами, ни черта не видя. В конце концов, раз такая свистопляска — грех не поглазеть, пока не разогнали.
С гиканьем и руганью мы ломанулись к лесам, распихивая локтями возмущенно гудящую толпу. Кто-то огрызался, кто-то сам пытался пролезть, но куда им против нашего слаженного натиска. Не прошло и пары минут, как мы уже гордо взирали на округу с верхотуры, щурясь от бьющего в глаза солнца.
То, что мы увидели на арене, повергло всех в шок. По песку металось несколько мощных перстов, яростно атакуя друг друга всеми возможными способами. В ход шли когти, клыки, струи пламени, водяные хлысты и ледяные копья. Вспышки стихийной магии слепили глаза, земля содрогалась от ударов чудовищных лап. Это было жутко и завораживающе одновременно.
— Ух ты, глянь, че творят! Жаль лиц не видно! — восхищенно присвистнул Гром, свешиваясь вниз. В его глазах плясали черти, так и тянуло в гущу побоища. — Вот это я понимаю, размах! Эх, туда бы моего Терентия.
Я смерил его насмешливым взглядом и процедил:
— Ага, ты его не тренируешь даже!
Гром насупился и показал мне неприличный жест, но возражать не стал. Ну а что, правда ведь — куда его истукану против матерых вояк. Я и сам, признаться, слегка обалдел от такого размаха. Это тебе не игрушки, а самый настоящий гладиаторский бой. Небось, и на тотализаторе неплохо зарабатывают, скоты.
— Вы как хотите, — сказал Дмитрий уже слезая вниз. — А я туда! Покак все не закончилось!
Мы дружно ринулись вниз, стремясь пробиться сквозь толпу поближе к арене. Никто и не думал прятаться или стесняться — в конце концов, мы такие же полноправные зрители, имеем право поглазеть на
