В другой раз мы заговорили о России, или, как ее сейчас называли, Московии. Еще Карл IX начал нынешнюю войну в надежде оттягать у ослабевшего соседа Новгород и объявить своего младшего сына Карла Филипа герцогом Новгородским. Аппетит, как известно, приходит во время еды, и теперь в Стокгольме полагали, что на юном принце будет хорошо смотреться не только герцогская корона, но и шапка Мономаха.
– Как хотите, ваше величество, но я полагаю это утопией. После смуты и всех этих интервенций, после хамского поведения короля Сигизмунда и кучи поляков рангом пониже русские не захотят видеть царем иноземца. Скорее наоборот, сейчас для них что иноземец, что нечистый – все одно.
– Но разве избрание царем шведского принца не принесло бы Московии значительных выгод?
– Да, от этого вообще были бы одни плюсы, и, будь это в любой другой европейской державе, они бы перевесили, но только не в русском царстве. Они захотят иметь своего православного царя и сделают все для этого.
– А без православия никак нельзя? – напряженно спросила Катарина.
Все же она истовая лютеранка, и для нее это вопрос принципиальный. Как бы ответить так, чтобы не оскорбить ее чувств, а то чревато.
– Ваше высочество, как вы полагаете, если бы король Сигизмунд не настаивал на своем католичестве, кто был бы сейчас королем в Швеции? Но, к счастью, ваш кузен Сигизмунд большой осел, а шведы не хотят видеть своим королем католика. Так вот, милая госпожа, русские ничуть не хуже шведов. И им так же, как любому иному народу, ведома гордость. Что касается перемены веры, то это хотя и деяние не слишком достойное, но иногда совершенно необходимое. Хотел бы напомнить вам, что Генрих Бурбон перед коронацией сказал: «Париж стоит мессы», – так вот, по моему мнению, Москва не дешевле молебна!
– Я полагаю, Карл Филип примет православие! – твердо сказал Густав Адольф.
– Боюсь, поздно, друг мой. Если бы ваш брат уже был православным, а Якоб Делагарди воевал с поляками, а не пытался захватить Новгород, – может, из этой затеи что-нибудь и выгорело бы.
– А Сигизмунд или его сын Владислав могут занять трон в Москве?
– Во-первых, я хотел бы заметить, что это было бы крайне плохо для Швеции. Русские не поляки, тот, кто станет у них царем, получит всю полноту власти. Конечно, ему надо будет учитывать мнение старой аристократии, но польского бардака там никогда не будет. Во-вторых, я полагаю, Владислав упустил свой шанс, а у Сигизмунда его никогда и не было. Когда русские свергли Шуйского, Владислав имел бы некоторые возможности примирить стороны после Смуты. Однако для этого он должен был бы выполнить ряд условий. Прибыть в Москву на присягу, безоговорочно принять православие, пообещать всем участникам смуты амнистию. Так или иначе, он бездарно упустил эти возможности.
– И что же ты предлагаешь?
– Я абсолютно уверен, что русские и сами выгонят поляков из своей земли. Было бы недурно им в этом помочь, тем более что Швеции поражение поляков на руку. Ну а потом – кто знает? Будут выборы царя. Чего не бывает в жизни, может, и Карла Филипа выберут. Если нет, тоже не беда. Против поляков нужен союзник, а русские еще долго будут отвоевывать у них свои земли.
Одним прекрасным днем случилось долгожданное для меня событие: из Голландии пришел корабль, в трюме которого помимо всего прочего были заказанные мною ван Дейку кремневые ружья. Я в сопровождении верных Лелика и Болика помчался принимать заказ. Ван Дейк полностью выполнил свою часть уговора, ружья были практически точной копией того, что я давал ему в качестве образца. Добротный ствол, качественный замок французского типа, ореховое ложе при минимуме украшений. Каждый ствол украшен двумя клеймами. Одно – льежской испытательной станции, второе – личное клеймо ван Дейка. Разумеется, ружья тут же были выборочно подвергнуты испытанию. Все работало безукоризненно. К каждому ружью прилагался железный шомпол, пулелейка, пороховница, и все это в единообразных патронных сумках. Хитрый голландец и тут сумел потрафить клиенту: на каждой сумке был герб Мекленбурга: бычья голова в герцогской короне. Молодец, уважаю!
Сопровождал груз племянник почтенного негоцианта – сам он, как видно, в Швецию ходить зарекся. Племянник, надо сказать, был довольно молодым человеком приятной наружности, внешность которого немного портил шрам на левой щеке. Во время приемки ружей мы разговорились, и образ его мыслей также пришелся мне по душе. Я уже подумывал, не предложить ли молодому человеку службу, когда после завершения всех дел он подал мне письмо от дяди. Странный парень, подумал я, обычно прежде подают рекомендательные письма, а уж потом все остальное. В письме ван Дейк-старший помимо всего прочего просил за племянника. По его словам, молодой человек успешно служил в войсках штатгальтера, но один неприятный случай, закончившийся дуэлью, поставил крест на карьере молодого военного. И добрый дядюшка интересовался – не буду ли я столь любезен порекомендовать шведскому королю его племянника.
– Как вас зовут, молодой человек? – начал я задавать вопросы.
– Рутгер, ваша светлость.
– Рутгер, прекрасно, вам известно, о чем меня просит ваш дядя?
– В общих чертах.
– Замечательно. Вам нужна служба, а мне нужны толковые люди. Как вы на это смотрите?
– Это больше, чем я смел надеяться, ваша светлость, для меня будет честью служить вам.
– Вот как? Чего же такого рассказал вам ваш дядюшка обо мне?
– О, ваша светлость, дело не только в рассказах дяди, о вас идет молва по всей Европе.
– Что вы говорите! Могу себе представить что обо мне болтают досужие сплетники, впрочем, учтите – все, что в этих слухах плохого, почти наверняка чистая правда. Я еще тот фрукт!
Мы весело рассмеялись и, распорядившись об отправке ружей на «Марту», отправились в мою резиденцию. Так я называл подаренный мне покойным королем Карлом дом. По пути я посетовал на отсутствие цветов. Действительно, как ни трудно мне это было представить, но подарить букет невесте было целой проблемой. Полевые цветы в Швеции не слишком радовали глаз, а оранжереи еще в моду не вошли. Розы вообще, по слухам, росли только в Италии и на Балканах, и даже тюльпанов никто толком не разводил. Вот как без цветов устроить конфетно-букетный период в отношениях? Конфет, кстати, толком тоже нет. Шоколад только-только стал появляться в виде напитка, и до шоколадных конфет – как до Китая пешком. Ну а то, что изготавливают местные кондитеры, лучше не есть – здоровее будешь. Бог его знает, что они туда кладут, но сильно подозреваю, что все эти глутаматы и аспартамы, вкупе с Е-95, идентичные натуральным, просто детская шалость по сравнению с продукцией местных алхимиков от кондитерской индустрии. Рутгер, поняв суть моих проблем, как только мы прибыли, полез в свой сундук и достал оттуда сверток с несколькими невзрачного вида луковицами, которые и предложил мне. Сначала я не понял.
– Рутгер, что это?
– Луковицы тюльпанов, ваша светлость!
– Замечательно! Ты предлагаешь мне вырастить цветы самому? Чудная мысль, но, боюсь, на нее совершенно нет времени.
– Что вы, ваша светлость, подарите эти луковицы вашей невесте! Клянусь честью, на нее это произведет неизгладимое впечатление!
Немного поразмыслив, я решил последовать совету ван Дейка-младшего. В конце концов, что я теряю? Репутация оригинала у меня уже есть, тут я ничего ни убавлю ни прибавлю. Денег на какую-нибудь достойную королевского происхождения Катарины ювелирную побрякушку у меня все равно нет. А тут вроде как внимание проявил, и не банально.
Действительность превзошла все самые смелые ожидания. Когда дочь и сестра короля поняла, что именно я ей принес, она только что не прыгала от радости. Как оказалось, это жуткая редкость и до недавнего времени тюльпаны выращивали только французские аристократы. Сейчас, конечно, ситуация немного изменилась и тюльпаны стали выращивать в Голландии, но до Швеции эта мода еще не дошла.
– Ах, Иоганн, как это мило! – воскликнула Катарина, глядя на меня сияющими глазами. – Но ведь это очень дорого!
– Ну что вы, сударыня! – отвечал я. – Мне для вас ничего не жаль. К тому же это такие пустяки, что, право, не стоит благодарности.
– Боже, вы такой милый! – заявила она, счастливо улыбаясь, и попыталась поцеловать меня в щеку.
– Да я просто душка! – ответил я и подставил ей губы вместо щеки.
Наши губы встретились, и мы в первый раз поцеловались. Похоже, что кое-кто вообще целовался впервые в жизни.
Вечером я, преисполненный благодарности, спросил ван Дейка, сколько стоят эти чудесные луковицы… В следующий раз пойду к ювелиру!
Следующий день мы в компании канцлера Акселя Оксеншерны занимались очень важным делом – обсуждали будущий брачный контракт герцога Иоганна III Мекленбургского и принцессы Катарины Шведской. Мы – это вышеупомянутый канцлер, вдовствующая королева Кристина, Густав Адольф и ваш покорный слуга. По идее брачный контракт должны обсуждать родители, но матушка моя в лучшем случае может приехать только на свадьбу. Так что интересы себя любимого я представляю лично. Присутствия молодого короля поначалу также не предполагалось, но на этом настоял я. Дело в том, что мой друг Аксель изначально был против этого брака. Дескать, можно найти карлика и покрупнее. В принципе верно. Дружба дружбой, а служба службой. Одобряю (а при случае и припомню)! Так что действия Акселя предугадать нетрудно: будет зажимать приданое. Хотя нет, зажать он ничего не сможет, тут покойный король Карл постарался, царство ему небесное, а вот сократить мои возможности запустить в богатство невесты свои шаловливые ручки – это он, как пить дать, постарается. Королева Кристина в силу природной скупости его в этом начинании поддержит, тут и к бабке не ходи! А вот молодой король, глядишь, и посовестится. Все же я, как-никак, герой войны, надобно наградить, а денег в казне нет, а тут вроде как и не свое, и деньги в семье останутся.
