я.
Грозный тон в данном случае придавал уверенности мне самому. А то воображение уже рисовало притаившихся налетчиков на наш славный бизнес. Отвлекающий телефонный звонок в кабинет. Ведь вполне могут и срисовать тему и спланировать налет. Испуганно оглядываюсь на входную дверь, нет ли там налетчиков. Под руку попалась палка которой закрывали и открывали форточки под высоченным потолком, а также шторки поправляли. Вот этой палкой я и стал тыкать в шторы, осторожно продвигаясь по коридору.
— Ай! — мой очередной тычок пришелся в человеческой тело, что выскочило из-за шторы.
— Стоять! — попытался я ткнуть и добить его, но юркое и мелкое тело увернулось.
— А-а… — успел я поставить подножку и свалить на пол чуть было не проскочившего мимо мальца.
— Ты?! — узнал я давешнего безбилетника.
— Пусти… — пытался сбросить меня с себя мальчишка.
— Ага, сейчас. — впечатал я со страху от души кулак в район печени и заламывая руки. — Все допрыгался. Сейчас мусоров вызовем.
— Не надо, дяденька не надо! — мгновенно сменил тон и тактику мелкий испугавшись или ментов, или прочувствовал силу удара.
— Ага, уже дяденька? Вон как запел. Я предупреждал не лезь по-хорошему. Мало тебе кино решил еще украсть чего, так?
— Нет-нет-нет, я ничего, — скулил пацан.
— Не ври. Где подельник твой? Приятель-то поди тоже тут? Или на шухере?
— Да я не воровать, я переночевать хотел.
— Ага, конечно, а то и дома нету, и родители не потеряют. Или будешь свистеть что бухают предки и бьют?
— Нету родителей.
— Значит бабка есть, дед, тетка или еще какой опекун, детдом на худой конец.
— Не надо в детдом. Пожалуйста.
Так натурально заскулил на слове детдом парнишка что я аж прям растерялся, толи актер пропадает невероятный, то ли и впрямь детдомовский паренек.
— Чего правда, что ли детдомовский?
— В трех уже был, но убегал. Я так-то не детдомовский я тут живу, в Лисецке, в первом микрорайоне.
— Значит кто-то есть из родни?
— Нет.
— Тфу ты елы-палы ты прямо как девочка Гадя. Мама-папа есть, сирота.
— Что?
— В общем сдам тебя в милицию, мутный ты тип.
— Не надо. — напустил слез мальчишка, я уж и держать его перестал, — Я, тут жил на улице Строителей. Бати никогда не знал, мамка говорят давно померла, бабку только и знал. Жил как все, а потом бабка померла и все, иди говорят в интернат. А зачем? Я что сам жить не могу? Я и жил нормально. А они силом. — размазывал сопли и слезы недавний боец.
— Ну так понятно. А ты как хотел? Думал оставят тебя жить в квартире одного?
— Так и жил я в ней потом, тишком. Через балкон залезу и живу. А чего моя квартира, ну бабкина, чего бы мне в ней не жить? Там все вещи наши, мы там всегда жили.
— М-да история. И сколько раз ты возвращался?
— Три, вернее этот третий, только сейчас все. В квартире уже другие люди живут.
— Логично, социализм же у нас. Квартиру тебе дадут другую при достижении восемнадцати.
— Зачем мне другая у меня своя есть.
— Логично. И где ночуешь?
— Иногда на улице, иногда у друга, но его мать кажется тоже уже догадалась, больше нельзя, сдаст поди.
— Да, история конечно весьма… Но я не могу тебя тут оставить. Ментов, в смысле мусоров ладно, так и быть, вызывать не стану.
— Спасибо. Глупая идея была в кинотеатре затеряться.
— Не знаю. — пожал я плечами. — С бабкой что тут была может и прокатило бы. А может и прокатывало уже?
— Нет, только вот хотел попробовать.
— Ладно пофиг, первый не первый, больше не прокатит. — если история в целом показалась мне правдивой, то вот последнее нет. — Слушай! — осенило меня. — Ты завтра подойди, а? Хочешь сюда, хочешь к седьмой школе спроси Зиню Биртмана.
— А кто это?
— Это я.
— А-а… А, я Славик представился тот.
— Ага, понятно, так вот завтра подскочи, я тебе предложу немного денег заработать. А вот где ночевать пока увы, — развел я руками.
— К седьмой не очень, я с пролетарскими. Лучше сам подойди к парку, я скорее всего там буду.
— Хех, — все еще удивляла меня наглость местных, что даже в таких ситуациях ставят свои условия. — Ладно, так может и лучше.
Наверху наконец раздался характерный звук закрываемого кабинета и топот ботинок по лестнице.
— Все, давай дуй отсюда, пока батя не увидел и не стал вопросы задавать.
— Зиня, что такое?
— Ничего все нормально, поехали уже.
— А кто сейчас вышел?
— А, да так, ошибся гражданин.
— Пьяный что ли?
— Откуда я знаю. Поехали уже домой. Я тут кстати кажется придумал как решить твой вопрос.
— Какой?
— С безбилетниками.
— И как? Наряд милиции поставить в фойе? — усмехнулся отец.
— Нет. Это без преувеличения гениальная и опережающая свое время схема, что не только, ну может и не столько, — задумчиво скорчил я рожу, — избавит кинотеатр от безбилетников. Сколько привнесет дополнительного зрителя причем в нужные ранние не учетные часы.
— Да ладно? — уже с интересом и без иронии и сарказма спросил отец. — Что за схема?
— Я же утвержден в должности администратора дискотеки?
— Ха. Пошла торговля? — улыбнулся отец, которому похоже нравился новый деловой подход сына и то что он полагал «взрослением».
На тренировке команды присутствовал товарищ Мурат. Некоторые ребята даже и не поняли этого, видимо не знали кто он. А вот тренер понимал, и кто такой Мурат, и зачем он сегодня пришел. К сожалению, его протеже, Довлет, кроме скорости ничем не выделялся, по крайней мере пока. Естественно мальчик волновался и в результате совсем плохо смотрелся. Как и все, кто пришел из четырнадцатой школы по его приглашению. Первая тренировка, незнакомый, да еще и недружелюбный коллектив. Надо что-то делать, нельзя терять «титульного спонсора». Может конечно товарищ первый и любит футбол, и даже детский, но вот сын, это то, ради чего он будет вкладываться. В команду, в тренеров, в инфраструктуру и так далее.
После разминки Марк запланировал на сегодня спаринг-игру между двумя составами, что сейчас с лихвой набирались и даже оставались запасные. Основная запланированная им схема обрела самый важный центральный элемент и по крайней мере на тренировке работала отлично. Вот только Довлет, пока, не вписывался в нее. Но надо было и Мурата порадовать сегодня.
— Зинья! Зинья! — принял решение Марк, замахав руками и подзывая свою надежду.
В ответ раздались смешки, было ясно что опять что-то не так с коварным русским языком.
— Да? — подбежал его новый центральный полузащитник.
— Я правильно говорю, Зинья?
— Зиня, — поправил
