что его, кстати, весьма удивило.
— Это не имеет значения. У демонов интересы совсем другие, — кровожадно улыбнулась девушка, — они просто хотят пить кровь и пожирать души. Так что, если демон вселился в оболочку, оставшуюся от щенка, это вряд ли нарушит наши планы.
— А что ты за проклятие повесила на нашу баронессу Гленис?
— Ну, это проклятье накладывала не я, — девушка хитро улыбнулась, — это проклятье наложил вызванный мною мелкий демон. С ним я расплатилась, как договаривались, и он отбыл обратно, в свой доминион.
— А зачем ты с ним сделку заключала? — удивился мужчина, — я так понял, что мелким демонам ты можешь приказывать? Так ведь?
— Понимаешь, демоны, существа весьма зловредные, злопамятные и мстительные, — девушка сморщилась, словно вспомнила о чем-то не очень приятном, — и если бы я ему просто приказала, то он бы мог потом просто снять наложенное проклятие.
— Как так, зачем? — удивился претендент на баронский титул.
— Как зачем? Что бы мне навредить, что бы спутать мои планы, и этим мне отомстить за принуждение, — менторским тоном объяснила она, — а так, была сделка, одним из условий которой значилось то, что проклятие этот демон не снимет никогда.
— Понятно, — Беруин понял, что тут подвоха можно не опасаться, — значит, баронесса, так или иначе, но в недалёком будущем точно преставится?
— Ну да, на этот счёт я спокойна, — самодовольно улыбнулась Мабли, единственно, кого я поначалу опасалась, это был её духовник.
— Этот монах церкви Почившего Бога? — удивился Беруин, — так он глуп, как пробка.
— Ну да, и ещё, как выяснилось, этот пузан умеет только жрать, пить и спать, — хихикнула Мабли, — а вот экзорцист из него никакой. Да и благословить толком он может, наверное, только ту тарелку каши с мясом, что кухарка ставит перед ним. Да и то я не уверена.
— А кроме него никто не сможет снять проклятие?
— Теоретически это может сделать маг от пятой ступени и выше, — глубокомысленно изрекла Мабли, — но для того, что бы снять проклятие, надо, во-первых, понять, что оно вообще наложено. А сейчас о самом существовании проклятия знаем только я и ты, — улыбнулась она, — ну и ещё демон, который его наложил, — но он в обозримом будущем будет очень далеко от всех нас. И, во-вторых, даже если станет известно об этом проклятии, то снятие его — это очень, очень дорогая работа. Как бы эта работа стоит поболее, чем всё это занюханное баронство, более, чем наполовину поглощённое Пустошами.
— Ладно, давай-ка, пойдём ужинать, — мужчина брезгливо скривился, — посмотрим, чем нас побалуют от щедрот баронессы фан Стоуб.
— Да, уже пора, — согласилась девушка, — гаси свечи и пойдём, а то, сам знаешь, если не успеть к раздаче, то твои родственнички всё вкусное съедят, паразиты.
— Ну, от них тоже, какая-никакая, а польза есть, — улыбнулся Беруин.
— Какая же? — стервозным голосом спросила красавица, — бездельники, они и есть бездельники.
— Они своей суетой отвлекают внимание от нас с тобой, и от того, чем мы занимаемся.
Я вынырнул из потока воспоминаний.
Да, за два года жизни в этом мире я достиг, не сказать, что очень уж многого. Но, с другой стороны, приобретён ценнейший опыт, начата работа по восстановлению тех возможностей, которыми я когда-то обладал, и по освоению возможностей новых. Мало того, толи просто случайно, толи по задумке хитромудрого Эшу, я оказался в теле местного барона. Птица не шибко важная, не король, конечно, но, всё-таки, какой никакой, а дворянин. И не беда, что придётся побороться за то, что бы занять это, по праву принадлежащее мне, место в рядах местной аристократии. Я к этому готов.
Ну, да ладно, надо двигаться. Стенающие тушки криминальных таможенников остались далеко позади, около начала тропы, по которой я вышел сюда, к спуску в долину. Глянул вниз, куда, нещадно извиваясь, и уходила дорожка, и, осторожно, хватаясь руками за колючие ветви кустов и цепляясь одеждой за многочисленные шипы и колючки, начал спуск. Из-под подошв, шурша, катились мелкие камушки. Но, невзирая на все неудобства, я неуклонно продолжал двигаться вперёд.
И, по мере продвижения, внутри меня нарастало какое-то странное чувство. Нет, моё боевое предвидение, да и интуиция тоже, не подавали никаких сигналов, то есть жизни моей и хрупкому здоровью, вроде как, ничего не угрожало. Но это странное чувство, чувство, что что-то пошло не так, меня покидать категорически не желало. Может быть, я, всё-таки, параноик?
— Ну, я ж тебе недавно говорил, что с психикой у тебя пока всё в порядке, — раздался голос в голове, — но при такой жизни, конечно, случиться может всякое, хе-хе.
— Эшу Опин? — я уже и не знал, что думать. Появление ориша недвусмысленно намекало на то, что сейчас произойти может какая-нибудь беда. Но, с другой стороны, есть, тот, кто подстрахует, если что, — что-то произошло?
— Да, это я, — самодовольно сказал ориша, — и да, не мохай, ничего пока не произошло, а если и произойдёт, то не боись, я рядом буду.
Сказал это, и затих. Я немного притормозил. В кустах свиристела всякая мелкая пернатая сволочь, солнце поднималось над головой всё выше, и становилось уже ощутимо жарко. Из-за этого, или из-за того, что нервы были уже расшатаны, но я весь покрылся испариной, и ощутил, как пот липким ручейком стекает вниз по позвоночнику под рубашкой. Вот чего теперь ждать прикажете?
— Нервничаешь, шалунишка? — раздался буквально за спиной знакомый чувственный голосок, — не нервничай. Нам надо просто серьёзно поговорить.
Меня аж тряхнуло от сложного букета эмоций и от выброшенного в кровь эндокринной системой забористого гормонального коктейля. Я не нашел ничего лучше, чем спросить мгновенно севшим голосом:
— О чём поговорить? — в мозгу, помимо моего желания, начали возникать причудливые и будоражащие естество картины.
— Не о том, о чём ты сейчас подумал, развратник, — собеседница явно наслаждалась сложившейся ситуацией. А я и боялся, и вожделел. Ну, и потел, не без этого:
— Ну, давай говорить, — согласился я, хотя в глубине души рассчитывал отнюдь не на разговоры.
