— А про сколько и куда, она тебе ничего не говорила? — съязвил Бармин, но тут же получил заслуженную «обратку».
— Вообще-то, объяснила, но не она, а Еля, и не сейчас, а сразу после того, как ты сделал меня женщиной. Ничего нового, как ты уже знаешь, я от нее не узнала. В книжках и не про такое пишут.
— То есть, мы еще не все попробовали? — попытался Бармин, раз уж такой случай вышел, уточнить позицию Марии.
— Не думаю, — уклончиво ответила княгиня. — Думаю, нас ожидает еще много открытий чудных…
В результате, говорить о по-настоящему серьезных вещах они сели в крошечной, похожей на табакерку из поделочного уральского камня гостиной, примыкающей к их спальне. Слуги разожгли дрова в камине, поставили поближе к огню два кресла и сервировочный столик между ними, подали шоколадный ликер для Марии и по-настоящему старую псковскую старку для Ингвара, засахаренные фрукты и орехи в меду, и, наконец, оставили супругов наедине.
— Вот, собственно, и все, — подытожил Бармин, пересказав в подробностях свой короткий разговор с императором, на который Марию совершенно по-хамски не допустили. — Полагаю, никаких спонтанных решений император не принимал. Все продумал и решил заранее, но, возможно, раскрыл карты раньше, чем планировал. Такое, думаю, возможно.
— Да, пожалуй, — согласилась Мария, — но только в случае, если он не знал заранее про нашу волчицу Рикке [116].
— Мог и не знать, — высказал свое предположение Бармин. — Он знал про коронацию и был явно раздосадован тем, что я туда приглашен. Его, кажется, раздражало даже не то, что это именно я. Хотя, думаю, ему это было неприятно. Он не понял, почему меня вообще пригласили, и вот это, пожалуй, главное. Когда же я рассказал о помолвке, его, я думаю, чуть Кондратий не хватил. Зять Шведского короля — это фигура, с которой, по крайней мере, следует считаться.
— В особенности, когда речь идет о союзнике, ведь Швеция наш стратегический союзник, — добавила свои пять копеек Мария. — Начнись мировая война, твой брак с Ульрикой может стать для империи критически важным.
— Да, это серьезный довод, — согласился Ингвар, не устававший удивляться талантам этой совсем еще молоденькой женщины. Быстрый ум, сильный интеллект, обширные познания в области геополитики и способность делать правильные выводы на основе ограниченного объема данных.
— Но думаю, — продолжил Ингвар, — первым побудительным мотивом было не упасть в грязь лицом. Рикке кронпринцесса и герцогиня, не считая иных титулов, ты удельная княгиня, а я всего лишь граф.
— Приравненный в правах к удельным князьям, — воспользовалась Мария доводом, уже испробованном на императоре самим Барминым.
— Об этом знают только те, кто специально занимается империей, — ответил Ингвар словами венценосца. — А для большинства европейцев граф — это граф, и времена, когда это было не так, давно прошли, и никто о них не помнит [117]. И таких европейцев на коронации будет большинство.
— Выглядит логично, — кивнула женщина. — Второй довод мог прийти ему в голову и позже.
— Скорее всего, так и произошло. Но само решение… Хотелось бы услышать твое мнение.
— Империей уже четыре поколения подряд руководят представители южных и восточных княжеств.
— Не сказал бы, что Старый запад страдает под пятой поработителей, — возразил Бармин. — Столица-то в Новгороде.
— И что с того? — удивленно взглянула на него Мария.
И в самом деле, что с того?! Бармин уже совсем неплохо знал историю вопроса. Конечно, Киев — мать городов русских и все такое, но, правду сказать, последние пятьсот-шестьсот лет империю создавали и двигали вперед именно западные княжества, столь тесно связанные с Европой, что у любого князя, — да у того же Менгдена, к слову сказать, — половина европейских аристократов в ближних и дальних родственниках ходит. В Литве, Новгороде и Пскове, в Новогрудке и Вологде — университеты уже лет по пятьсот-шестьсот существуют, а еще у них, у западников, развитая промышленность, порты на Балтике и на Белом море, колонии на Дальнем и Ближнем востоке, в Центральной Азии и в Экваториальной Африке. Старый запад образованнее и богаче восточных княжеств, но власти у него гораздо меньше. Династия — Ягеллоны только по названию. Тот же Михаил намного больше Ягеллон, чем князь Андрей Северский или сам император. А перенос столицы в Новгород обкорнал и ослабил само княжество. Одно название, что Новгородское, княжеский-то стол находится теперь в Старой Руссе. Недовольство давно копится, переходя порой в самый настоящий гнев. И тут каждое лыко в строку, но не все это понимают. Вот князь Северский не дурак, он видит, куда ветер дует, а что касается его брата…
Прошлый император был злобным идиотом, потому что еще пару раз самодержцу, может быть, и удастся подавить недовольство, как получилось с неудачным мятежом, в котором участвовали Менгдены, но, если однажды запад поднимется весь и по-настоящему, династия может и не устоять. Андрей Северский это понимает и дочь свою воспитал правильно и отдал замуж за правильного человека, а вот императора, хоть он и не похож, вроде бы, на своего дядю, временами заносит. Не следовало ему разрешать столь откровенно грубый наезд на Менгдена — сына и внука хорошо известных на западе мучеников, которому ты сам же передал титул. Но не удержался, слишком велик был соблазн «укоротить мальца». Вот Запад и показал зубы. Пока еще не фронда и не мятеж. Все в рамках имперских законов, но по факту Старый Запад впервые за много десятилетий выступил единым фронтом. Оттого и щедрость императорская: чтобы заткнуть рот тем, кто станет говорить, что император не любит и не уважает западные княжества. Вот и бросил кость: Менгдену компенсация за «нечестное судейство», западу — возвращение к статус-кво, в котором среди прочего есть место и для Западной пятины.
— Получается, нам повезло, — резюмировал Бармин свои размышления.
— Знаешь, что говорит по этому поводу Федор?
— По поводу везения? — уточнил Ингвар.
— Да, — кивнула Мария. — Он говорит, что везет только тем, кому положено, хотя и через раз.
— Прогноз с пятьюдесятипроцентной вероятностью? — усомнился Бармин.
— Лучше, чем ничего, — улыбнулась княгиня.
— Вопрос, чем придется платить?
— Смотря кому, — Мария стащила у него сигарету и хотела было прикурить от свечки, но Ингвар ее опередил, щелкнув зажигалкой.
— Западникам… Императору… Он ведь тоже с
