молодежи.
– Ну, ты чего? – спросил я, когда мы отошли подальше. – Чё за тайны мадридского двора? Чё ты оглядываешься все время? Задницу свою бережешь?
Танкист убедился, что за нами никто не следит.
– Короче, Боксер, тут такая история стряслась, – сказал он приглушенно. – Самосвал хочет одну «жирную» хату тряхнуть. По наводке. Ему Петрик поручил. И велел тебя позвать. Чтобы прям в обязалово. Вот только я думаю, что он не просто так тебя туда тащит. Он хочет тебя опять в нашу компашку затянуть.
Говорил он быстро и тихо, так что я разбирал два слова из трех. Поэтому я легонько стукнул его в грудь.
– Подожди, не гони лошадей. Что за хата? Что за Петрик? Кто не просто так тащит?
Танкист удивленно вытаращил глаза.
– Ты чё, Боксер, погнал, что ли? В смысле какой Петрик? Тебе что, в твоей секции память отшибли?
Я кивнул. Показал перебинтованную руку.
– Ну да. Видишь, травмы. Я много чего забывать стал в последнее время.
Танкист поглядел на руку. Поверил. Наклонился еще ближе.
– Ну ты даешь, Боксер. Так вообще без мозгов останешься. Короче. Объясняю. Петрик – это наш старшой, приглядывает за нашим районом. Он на зоне сидел, еще по малолетке, и потом, во взрослой. Три ходки уже. Он тобой заинтересовался. Нам спортсмены нужны, говорит. Тем более боксеры. Так и сказал Самосвалу. Бери, говорит, его с собой на ту хату. Пусть приучается. А будет упираться – рога пообломаем.
Вот оно как. Я еще раз посмотрел на Танкиста. Испытующе. Правду ли говорит или врет в глаза? Может статься, что его втемную используют. Самосвал ему что хочешь может наговорить. А сам мысли задние имеет. В общем, ясно, что ничего не ясно.
– А что за хата? – спросил я, напряженно размышляя. Стоять на улице было холодно. Я переступил с ноги на ногу. Сжал правую ладонь в кулак, разжал. Левая рука в гипсе так совсем закоченела. – Которую брать хотите?
– Не знаю, там какая-то актриса живет, – беззаботно сказал Танкист. – Петрику какой-то знакомый грузчик наводку подкинул. Там, говорит, драгоценности есть, золото, украшения. Посуда редкая, дорогая. Сейчас хозяйка на гастролях в Ленинграде, хата пустая. Сегодня будем брать. Вот я и хотел тебя предупредить. Не ходи ты туда.
Я насторожился еще больше. Неужели простодушный Танкист сам решил предупредить меня? Может, эту мысль ему Самосвал внушил? Только вот с какой целью?
– Знаешь, что, друг Танкист ты мой любезный, – медленно сказал я, обдумывая каждое слово. – Спасибо, конечно, за то, что предупредил. Век этого не забуду.
Танкист улыбнулся, обрадовался. Он искренне хотел мне помочь. Теперь я точно это видел.
– Вот только я, пожалуй, все-таки схожу на эту вашу хату, – закончил я и Танкист перестал улыбаться. В глазах его мелькнула тревога. – Где она находится? И когда вы туда пойдете?
Приятель неловко повел плечами.
– Зачем тебе это надо, Витька? Я же говорю, Серега на тебя зуб точит. А если пойдешь, Петрик тебя навсегда за жабры возьмет. Не ходи, встрянешь по полной. Занимайся своим боксом, турниры там всякие, чемпионаты. Оно тебе надо? Ты ведь можешь на самый верх вылезти.
Но я продолжал упорствовать. Тут ведь в чем дело. Самосвал наверняка раскусит моего простодушного друга. Узнает, что я решил пойти вместе с ними на ограбление. Решит, что я обманываю их и на самом деле никуда не пойду. И успокоится.
А если бы я сказал Танкисту, что не пойду, Самосвал все равно не поверил бы и решил, что я что-то готовлю. В общем, интриганство высшей воды. А ведь я действительно кое-что готовил для моего старого приятеля. И поэтому мне надо убедить его, что я отказался идти. Поэтому я и старался ввести всех в заблуждение.
– Я сначала по делам схожу, а потом присоединюсь к вам, – сказал я Танкисту. – Где это? И когда начнете?
Друг тяжко вздохнул. Назвал адрес. Оказывается, хата недалеко от нас, всего пару остановок.
– В два часа ночи пойдем, – сказал он.
Отлично, у меня как раз хватит времени чтобы раскидать свои дела. Я так и сказал Танкисту. Он снова вздохнул, видя, что ему меня не переубедить. Ну да, я издавна славился своим упрямством среди друзей. Даже Самосвал не мог сдвинуть меня с места.
– Ну ладно, тогда до встречи, – уныло сказал он, развернулся и ушел.
Я задумчиво поглядел ему вслед, а потом тоже вошел к себе в подъезд. Поднялся на свой этаж и вошел в квартиру.
Родителей дома не было. Уехали на день рождения к кому-то из подруг матери. Обычно после таких праздников они уходили в загул на несколько дней. Ну и ладно, без них даже лучше. Бабушка уже спала. Светка ужинала. Она кушала борщ.
– О, привет, – сказала она. – Старший братец, бродяга. Я тоже вернулась недавно. У Ксюхи сидела. Ее папа ездил в командировку в Прагу и привез оттуда подарок. Набор цветных фломастеров, там знаешь сколько цветов? Целых двадцать, представляешь?!
– А у тебя разве нет таких? – спросил я, совсем позабыв, в каком времени нахожусь.
Сестренка замотала головой.
– Какой там. У меня только семь цветов. И они уже высохли почти. Витя-я-я! Я тоже хочу такие!
Я потрепал ее по голове.
– Постараюсь найти где-нибудь. Неужто во всей Москве нет фломастеров из Чехословакии?
Я тоже перекусил борщом и заглянул в комнату бабушки. Она спала и не слышала, как я пришел. Старушка умаялась за день, потому что не могла уснуть. Переживала, как я буду выступать с больной рукой.
– Мне сейчас надо идти на тренировку, – сказал я Светке. – Скажи бабушке, что моя рука в порядке. Мне наложили гипс. Через неделю заживет.
– Опять ты уходишь, – захныкала сестренка. – Почему ты вечно оставляешь нас одних?
– Так надо, Света, – терпеливо сказал я. – Так надо.
Я переоделся, хотя это и было трудно с загипсованной рукой. В кармане старых спортивных штанов, лежащих на одной из полок шкафа, в дальнем углу, заваленном моей одеждой, я нашел самодельный кастет. Я когда-то сделал его из свинца. Отлил тайком в школьной мастерской вместе с друзьями, под пальцы в форму вложил расточенные изнутри гайки. Получилось неплохо.
Чувствовал, что этой ночью оружие может пригодиться. Хватит уже своими кистями рисковать.
После этого поцеловал Светку и спящую бабушку и отправился к Касдаманову. Если не навестить старика, он обидится.
Через час я вошел в знакомый дом. Приехал на автобусе, как нормальный человек, а не прибежал, как сумасшедший марафонец.
Старик сидел на кухне не один, пил чай с незнакомым парнем. Спортивным и
