Цели мелкие и их много, поэтому берем в бомбоотсеки пятисотфунтовые контейнеры с зажигательными бомбами, а на подвески более легкие связки М14 из трех осколочных двадцатифунтовых бомб М41. Только у меня восемь фугасных «пятисоток». Топ-мачтовое бомбометание там не получится, придется атаковать с пикирования, а никто не сделает это лучше меня, даже попробовать не дам, чтобы корона не свалилась.
Полетели напрямую, лишь обогнув Лаэ, на высоте десять тысяч футов. Я собирался добраться до реки и пойти на восток над ней до моря. Караван сампанов, моторных и довольно вместительных, тонн на пятьдесят-семьдесят, увидели выше по течению. Сверху он казался темно-коричневой змеей, плывущей по светло-коричневой реке.
Мы нарезали вираж со снижением до тысячи футов, легли на боевой курс линия, держа дистанцию сто футов до переднего. Отбомбились по моей команде одновременно все. Еще одни вираж — и в плавном пикировании добиваем уцелевшие сампаны из пулеметов. Они пытаются причалить к берегу, но очереди из шести крупнокалиберных пулеметов настигают и разносят в щепки деревянные лодки с навесами из тростника. Рядом пылают подожженные термитной смесью и посеченные осколками. Сегодня у местных крокодилов и рыб, кто не попал под раздачу, день живота и праздник желудка. Чей-то труп, наверняка, доберется до моря и порадует акул и крабов.
Убедившись, что уничтожены все сампаны, я передаю командование эскадрильей ведущему второй пары с приказом возвращаться на аэродром базирования и в одиночку лечу вниз по течению реки. Недалеко от берега моря Селик решает пожить еще, поворачивает почти в обратную сторону, круто петляет. Пройдя в сотне метров от нижней части своего русла, опять поворачивает на восток и наконец-то добирается до моря Бисмарка, образовав широкий эстуарий. Сухогруза на Селике не оказалось. Видимо, разгрузившись, ушел ночью или рано утром. Я пролетел над морем на северо-запад почти до Вевака, не обнаружил его, повернул на обратный курс.
Везти бомбы назад глупо, потому что не зачтут боевой вылет. По пути у меня городок Ангорам, расположенный на берегу реки Селик. Наверное, именно туда везли груз сампаны. В нем есть и аэродром, на котором стоят два двухмоторных транспортных «Ки-57». Американцы сюда редко заглядывают, поэтому японцы расслабились. Это не относилось к зенитчикам, которые сразу застрочили по мне из четырех спаренных двадцатипятимиллиметровок.
Над аэродромом переворачиваюсь, круто пикирую, наводясь по пулеметным трассерам на самолеты, стоявшие рядом, и роняю на них четыре бомбы с внешних подвесок. Опять набираю высоту, делаю второй заход и рассчитываюсь с зенитчиками за неласковый прием. В третьем заходе отрабатываю из пулеметов по аэродрому, на котором горят обломки двух самолетов и два деревянных склада, и по позициям зенитчиков, по единственной уцелевшей пушке, упрямо строчившей по мне, заставляю ее замолчать, и заодно фиксирую на пленку нанесенный противнику ущерб. Теперь можно возвращаться на свой аэродром с приятным для женского уха названием Дободура.
На подлете к нему спрашиваю стрелка, у которого это двадцать пятый боевой вылет:
— Джонни, ты в парадном мундире?
— Нет, сэр, но все предупреждены, что вечером выставляю в баре, — весело отвечает он.
— Будешь демобилизоваться? — поинтересовался я.
— Ни в коем случае! На гражданке мне не светит такая легкая и высокооплачиваемая работа! — признается Джон Ренделл.
84
Доблестные зенитчики из Ангорама немного подпортили наш самолет, так что мы со стрелком отдыхаем. Джонни это тем более надо, потому что только на четвертый день вышел из запоя по случаю двадцати пяти боевых вылетов. Командир Третьей бомбардировочной группы подполковник Дэвис пообещал награду и повышение в звании до капрала (младший сержант). Зарплата у Джона Ренделла будет шестьдесят шесть долларов в месяц, а с накрутками за службу заграницей и боевые вылеты — сто десять с мелочью. Для парня из оклахомского захолустья это исполнение голубой мечты.
Одиннадцатого июня я собирался, как обычно в последнее время, подменить майора Уилкинса, слетать с эскадрильей на бомбежку Саламауа, но у подполковника Дэвиса были свои планы на меня.
— Часа полтора назад пилот истребителя «П-40», возвращаясь с разведывательного полета, обнаружил у мыса Нельсон японскую подводную лодку в полупогруженном состоянии, обстрелял, но она быстро ушла под воду. Наверное, высадила или забрала диверсантов. Мне позвонили из штаба, потребовал найти и уничтожить ее. Поручаю это дело тебе. Возьми глубинные бомбы, найди и уничтожь ее, — приказал он.
Не стал объяснять ему, что глубинные бомбы не отличаются точностью, что надо угадать не только направление на цель, но и глубину. Вся эскадрилья может отбомбиться и не попасть. Ладно, мое дело отработать по-быстрому и безопасно боевой вылет, а попаду по цели или нет — это не важно.
На склад боеприпасов сходил сам, поговорил с сержантом — пожилым тормозным типом с длинными усами, который, проходя мимо бомб, любил пошлепать их, как свою телку по заднице. Выглядел не очень глупым, хотя, по моему мнению, для службы в таком стрёмном месте требуется полное отсутствие серого вещества. Он очень удивился тому, что пилот пришел лично обсудить, какие именно бомбы взять в полет, поэтому в порядке исключения пустил меня в хранилище, вырытое в склоне холма, показал, что есть в наличии.
— Глубинные бомбы у нас четырех типов. Все они трехсотпятидесятифунтовые, но различаются весом взрывчатого вещества. МК-17 и МК-54 самые слабые, заряд всего двести двадцать пять фунтов, но быстрее погружаются. МК-53 и МК-41 на двадцать-двадцать два фунта мощнее, но медленнее, — поведал он, шлепая по представительницам каждого типа.
— Взрыватели на какую глубину можно выставить? — поинтересовался я.
— До шестисот футов, но подводные лодки обычно ходят на глубине двести-двести пятьдесят. На эти две и рекомендуется выставлять взрыватель по очереди, чтобы не ошибиться, — ответил сержант.
— Давай возьму по две бомбы каждого типа. На две пары, что быстрее погружаются, выставь триста пятьдесят и триста футов, возьму их на внешние подвески, а остальные на двести пятьдесят и двести, — приказал я.
До мыса Нельсона лететь минут пять. Само собой, подводной лодки там не было. Она могла отойти и залечь на дно на глубине пятьсот футов и более, и тогда, покрашенную в темный цвет, не разгляжу, или, на что я надеялся, продолжить движение в любом направлении, кроме западного, где была суша. Вспомнив, чему меня учили в мореходке, как будущего командира первой боевой части малого противолодочного корабля, я, пока цепляли бомбы, составил схему поиска «Спираль в секторе», исходя из скорости цели в девять узлов. Убрал коралловые рифы, которых здесь много. В итоге оставался не такой уж и большой участок, а для самолета и вовсе маленький.
Мы опустились до высоты три тысячи футов и начали поиск. Я смотрел направо, стрелок — налево. Я проинструктировал Джона Ренделла, на что надо обращать внимание. В солнечную погоду при слабом ветре и низкой волне, как сейчас, обнаружить подводную лодку на глубине до ста метров легко. Когда-то в будущем читал, что их видят на глубине триста метров даже со спутников. Главное — не перепутать с каким-нибудь природным подводным объектом типа рифа вытянутой формы. Это случилось с нами несколько раз. Я возвращался, делал круги, опускался ниже, пока не убеждался, что ошибся.
Подводную лодку обнаружил Джонни. Я сперва решил, что опять ошибся, но повернул к тому месту, что он указал. Подлодка выглядела совершенно не так, как я предполагал. Она казалась синеватого цвета и плосковатой. Подумал, не кит ли это? Нет, морское животное уже бы вынырнуло, чтобы вдохнуть воздух. Шла в сторону острова Новая Британия. Это косвенно подтверждало, что японская.
Дальше было дело техники, моей личной и самолета. Я поднял его на высоту пять тысяч футов, откуда и спикировал после переворота. Нарваться на взрывную волну не боялся, поэтому скинул все бомбы и вышел в горизонтальный полет на высоте около пятисот футов. Когда сделал вираж, увидел, что в месте сброса все еще бурлит вода, на поверхности появляются ненадолго предметы, которые могли быть только внутри подводной лодки. Промелькнуло даже человеческое тело или что-то похожее на него. Все это было запечатлено на кинопулемет в плавном пикировании, а плавающие бочонок и спасательный жилет — дважды и с малой высоты, чтобы были хорошо видны. Надо было бы подождать, когда вода очиститься, и убедиться, что подводная лодка уничтожена, но я не захотел. У нас есть кинодоказательства, что она повреждена, разгерметизирована. Этого хватит для отчета и нам, и командиру Третьей бомбардировочной группы. Лечь на грунт и отремонтироваться она не сможет, потому что глубины в этом районе в несколько тысяч метров, а есть местечко, где аж девять километров. Опускаться на дно будет долго, нудно и навсегда.
