На следующее утро во второй раз безнаказанно причесываем джунгли. На аэродроме майору Уилкинсу и заодно мне устроили торжественную встречу. Двадцать пять вылетов есть! Третья бомбардировочная круче всех в Юго-Западной части Тихоокеанского театра боевых действий. На следующий день командир Восьмой эскадрильи улетел в Порт-Морсби на пресс-конференцию. Предлагал и мне присоединиться. Только этого мне и не хватало.
— Все мои достижения — это твоя заслуга, — сказал я.
Во второй смысл этих слов он не въехал.
— Я пообщаюсь с ними и за тебя, парень! — радостно пообещал командир Восьмой эскадрильи.
Мой отказ лететь на пресс-конференцию встревожил командира Третьей бомбардировочной группы:
— Ты собираешься демобилизоваться?
— Пока нет, — ответил я и, чтобы как-то объяснить свое странное по американским меркам поведение, придумал на ходу: — Я как-то отделал хорошенько пару журналюг (pen-pusher), одному челюсть сломал. Меня полиция искала. Может, до сих пор ищет.
Подполковник Дэвис радостно заржал, будто услышал отменную шутку, хлопнул меня по плечу и сказал:
— Я так и думал, что ты не всегда ладил с законом! На войне именно такие нужны! — после чего добавил: — Черт с ней, с пресс-конференцией! Я уже написал рапорт о награждении вас обоих за двадцать пять вылетов и присвоении тебе звания капитан.
— Оправдаю доверие, сэр! — пообещал я, как положено благодарному отморозку.
82
Двадцать девятого мая Восьмая эскадрилья в составе восьми самолетов полетела под моим командованием бомбить Сэйдор. Надо было поразить две цели — аэропорт и морской порт, как назвали два деревянных причала, далеко уходящие в море. По данным нашей разведки противовоздушная оборона состояла из шести строенных зениток калибром двадцать пять миллиметров, которые располагались в конце взлетной полосы, у берега морю. Наверное, чтобы заодно прикрывать и морской порт. Я и мой ведомый взяли в бомбоотсеки четыре фугасные «пятисотки», а на внешние подвески четыре осколочные двестидвадцатифунтовые М88 весом сто килограмм каждая. Остальные только «пятисотки» с замедлителем взрывателя. До цели почти полтора часа лета крейсерской скоростью, минуя опасные районы. Заодно молодые летчики изучат район боевых действий.
Полетели на высоте десять тысяч футов. Там уже не жарко и воздух еще не разрежен. До Финшхафена нас проводили тяжелые истребители «Молния». Затем они повернули к порту Кимбе на острове Новая Британия, где появилась эскадрилья японских истребителей. На подлете к цели мы опустились до пятисот футов и разделились. Я с напарником полетел впереди бомбить зенитные батареи. Вторая группа из двух пар должна была отработать по причалам и прилегающим к ним береговым сооружением, а остальные — разбомбить взлетную полосу и все, что попадется на аэродроме.
Зашли со стороны моря. На малой высоте берег приближается быстро. Нас заметили издали и за километр начали обстреливать, обозначив свои позиции. Я в плавном пикировании начал обстрел батарей их пулеметов, заодно определяя момент сброса бомб. Работаю чисто на опыте, приобретенном в бытность штурмовиком. В мозгу щелкает — и я отпускаю бомбы с подвесок. Проносимся над батареями. Я успеваю заметить прячущихся бойцов расчетов.
Набирая высоту, закладываю вираж влево, от аэродрома, на который сейчас полетят фугасные бомбы. Сзади слышу более звонкие взрывы осколочных, сброшенных нами. После поворота на обратный курс вижу, как обе группы, отметавшись, уходят вправо, от зенитных батарей и потом набирают высоту над морем. Фугасные бомбы ухают тяжело, гулко, разнося все к чертовой матери и оставляя глубокие воронки. На восстановление взлетной полосы потребуется много времени. Зато оба причала устояли, только один малость накренило взрывной волной. По моей команде эскадрилья начинает кружить над морем на безопасном расстоянии от зениток, которые помалкивают, а я поднимаюсь на высоту пять тысяч фунтов, возвращаюсь к морскому порту, чтобы преподать молодежи урок. Над причалами переворачиваюсь и, развернувшись на обратный курс, круто пикирую на них, сбрасываю две бомбы на один и две на другой, после чего на высоте полторы тысячи выхожу в горизонтальный полет и, набирая высоту, лечу к поджидающим меня самолетам. Позади грохочут бомбы с мгновенным взрывателем. Подворачиваю на юг и вижу оседающие фонтаны мутной воды на том месте, где были причалы, и темные плавающие бревна. После чего возглавляю строй.
На высоте десять тысяч футов летим на юго-восток к проливу Витязь, названному в честь российского корабля, который привез к папуасам Миклухо-Маклая и в придачу к такому важному делу совершил небольшое географическое открытие. На траверзе острова Умбой замечаю пикирующую на нас с востока шестерку японских истребителей «Зеро». Видимо, это их безуспешно ищут американские «Молнии».
— Перестраиваемся в левый пеленг и с набором высоты встречаем нипез, — приказываю я. — Моя цель крайняя справа.
Японцы принимают условия дуэли, тоже перестраиваются в правый пеленг, чтобы ведущие сразились первыми. На все мои самолеты противников не хватит, так что будем нападать парой на одного, и еще три пары на подхвате. Самолеты сближаются стремительно. Я и мой противник ждем до верного и стрелять начинаем одновременно. У меня залп «тяжелее» в полтора раза. Его снаряды и пули стучат по крылу, а мои крупнокалиберные разносят его винт, носовую часть, кабину. Летчик, видимо, получает пулю и не одну и падает вперед на штурвал, потому что «Зеро» клюет и летит носом вниз, чуть не зацепив мое крыло верхушкой высокого мощного киля, на котором с обеих сторон выведена белой краской цифра «105».
Я делаю горку с разворотом, оцениваю поле боя. Сбитый мной японский истребитель через несколько мгновений отправляется мерить глубину Соломонова моря, еще один кувыркается в «штопоре», желая повторить его подвиг, три других, дымя и снижаясь поворачивают в сторону острова Умбой, но за ними гонятся три пары «Хэвоков». Шестой, вроде бы, не поврежденный, уматывает, преследуемый еще одной парой. Один наш бомбардировщик тоже дымит и снижается.
Я не вижу, кто это, кричу:
— Подбитый, поворачивай на запад, и прыгайте, когда будете над сушей!
После паузы вижу, как самолет подворачивает к острову Новая Гвинея и над ним из нижнего люка выбрасывается стрелок, открывает парашют, а потом сверху из кабины вываливается пилот. Оба опускаются в джунгли. Населенных пунктов поблизости нет. Может быть, экипажу повезет, доберется до своих.
83
«Тутси-3» на ремонте, но это боевые раны, заслуженные, претензий к ней не имею. Ниже кабины теперь три японских флага. В Третьей бомбардировочной группе я первый по количеству сбитых самолетов и потопленных кораблей. Восьмая бомбардировочная эскадрилья тоже. Мы наколотили вражеских самолетов столько, сколько не стыдно иметь истребительной. За мной репутация фартового летчика, который сам сбивает и подчиненным дает отличиться. Потери при этом минимальные. Само собой, подполковник Дэвис души во мне не чает и ждет не дождется, когда собьют майора Уилкинса, чтобы сделать меня командиром эскадрильи. Тот фишку рубит, желает мне смерти и сам возглавляет боевые вылеты, чтобы доказать, что тоже не лыком шит. Лыко с этим не согласно.
Нашей группе теперь поручают менее важные цели, где слабое противовоздушное прикрытие. Может быть, поэтому майор Уилкинс летает так часто. Или журналисты на пресс-конференции разожгли в нем ретивое. Очередной вылет заканчивается тем, что его самолет нарывается на очередь строенной двадцатипятимиллиметровой зенитки. До аэродрома дотянули на одном двигателе. Тяжело раненый стрелок умер, пока тащили на носилках в лазарет, расположенный в сборном домике возле диспетчерской вышки. Это надломило майора Уилкинса, передумал летать.
Седьмого июня Восьмую эскадрилью повел я. По данным нашей разведки, прошлой ночью на реке Селик немного выше устья встало на якорь судно водоизмещением тысячи две тонн. Сейчас с него перегружают привезенное на сампаны, чтобы отправить вглубь острова. Мы должны найти и уничтожить судно и лодки.
