За рулем был всё тот же Николай, но Федор Георгиевич всё равно закрыл нас заглушающим куполом и начал разговор о Томилиных, которые, вроде как, по его же собственным словам, не представляют для меня никакой опасности.
Я добрых полчаса слушал витиеватый монолог Громова-младшего о переговорах с главой, ставшего вдруг враждебным, и очень оперативно раздолбанного рода, и никак не мог понять, к чему ведет мой собеседник… пока он в третий раз не сказал что-то вроде: «…это они, аккурат, после смерти твоих родителей поднялись… да тут еще, и Роман вернулся с контрактами от батюшкиного завода в зубах»…
— Дядя Федор, если ты сейчас пытаешься навести на мысль, что мне неплохо бы присмотреться к причинам столь стремительно выросшего благосостояния Томилиных, и совпадения начала его роста со смертью моих родителей, то мне лучше прямо сейчас покинуть машину… пока ты лишнего не сказал… а я, соответственно, не сделал лишних выводов и глупых поступков, — тихо проговорил я. Ну уж очень было похоже, что наследник рода пытается сделать из меня мстителя, причем абсолютно конкретным людям.
— Не скажу, Кирилла. Теперь, точно не скажу, — Громов напряженно наблюдавший за мной, вдруг облегченно улыбнулся и, убрав купол, окликнул Николая. — Коля, дуй на Трёхпрудный.
Знакомое здание государственной боевой школы, в которой я получил свой статус мастера эфира, ничуть не изменилось за прошедшее время. Разве что народу в нем стало заметно больше… если судить по той кутерьме, что творилась у входа.
— Хм. И зачем мы сюда приехали? — поинтересовался я.
— Чтобы обезопасить одного беспечного гранда эфира, и он не повторил судьбы отца и деда, — нахмурившись, высказался Громов-младший.
— А подробнее? — я поерзал на сиденье, всем своим видом демонстрируя, что не сдвинусь с места, пока не узнаю все детали…
— Эх… — Федор Георгиевич растрепал шевелюру и вздохнул. — Знаешь, со всей этой возней с Томилиными, мне пришлось изрядно закопаться в историю… Не такую дальнюю, не думай, я не собираюсь грузить тебя байками о подвигах предков. Собственно, я сам был свидетелем тех событий, но… тогда не видел всей картины. А тут вот, начал разбираться и… в общем, сложно там всё и некрасиво.
— Дядя Федор, а если без экивоков? — вздохнул я.
— Если без экивоков, то имеются у меня серьезные подозрения, что смерть твоих родителей и деда по матери была отнюдь не случайной, — резко ответил он. — И подтвердить эти подозрения, или опровергнуть их, могут только здесь.
— Так… Федор Георгиевич, я сейчас материться начну, — честно предупредил я.
— Понял. Тогда, так. Поступим следующим образом. Сейчас заходим в школу, я здороваюсь с парой старых знакомых, мы узнаем кое-какую информацию, после чего, возвращаемся в машину, где я подробно рассказываю тебе все свои умозаключения. Устраивает такой вариант?
— Ну, хоть так, — я вздохнул и выбрался из джипа следом за Громовым. Вот, накрутил-то, путаник.
К моему удивлению, переговорив с кем-то из своих знакомых, Федор Георгиевич потащил меня в школьную церковь. Точнее, к мемориалу у входа в нее. Дюжина черных каменных досок, на которых золотом выбиты имена учеников, погибших в разные годы… Знакомая традиция, чего уж там.
Палец Громова скользил по строкам, пока не замер напротив одной из фамилий: боярин Скуратов Н.С, генерал-майор Вооруженных сил России, погиб при исполнении служебного долга… дата. Ну, и чт… Что?! Как, при исполнении долга? В некрологе Военного вестника черным по белому ясно было сказано: «острая сердечная недостаточность»! Ну… и где правда? Или ее здесь вообще нет?!
— Сюда смотри, — тихонько толкнул меня в бок Громов, указывая на строчку ниже. — Это в газетах могут написать что угодно. А тут, ни один, даже самый прожженный безопасник врать не станет… Чревато.
Я опустил взгляд на указанную строку и уже даже не удивился: Скуратова Л.Н. капитан Вооруженных сил России, погибла при исполнении служебного долга… дата.
Совпадает… И что всё это могло бы значить? Предупреждение?
Я взглянул на серьезную физиономию Громова-младшего, с явным ожиданием смотрящего на меня, но задать крутившийся на языке вопрос не успел. С галереи окружающей внутренний двор школы с плацем и церковью, донесся чей-то голос. Обернувшись на звук, мы с Громовым хмыкнули одновременно. К нам приближался один из моих экзаменаторов. Михаил… Михаил Прутнев, точно. Отчества не помню, зато помню, что Гдовицкой отрекомендовал его как заместителя директора школы и одного из лучших известных ему эфирников.
— Федор Георгиевич, добрый день, — подошедший к нам, Прутнев обозначил короткий уважительный поклон в сторону Громова и повернулся ко мне. — Рад видеть тебя снова, Кирилл.
— Здравствуйте, — кивнул я и замялся, но Прутнев меня понял и представился сам.
— Михаил Иванович Прутнев. Ну а должность моя, тебе должна быть известна. Она обозначена в твоем удостоверении, — усмехнувшись, представился наш собеседник.
— Здравствуй, Михаил Иванович, — кивнул Громов. — А мне сказали, что тебя нет в школе…
— Только приехал с полигона, — пожал плечами тот. — Не успел войти, как Степан доложил, что вы здесь… вот и поспешил застать, пока не уехали. Так, что вы хотели, Федор Георгиевич, Кирилл?
— Михаил… — укоризненно взглянул на него Федор Георгиевич, и тот развел руками.
— Ладно-ладно. Согласен обойтись без пустопорожнего трепа. Но я удивлен. Вы, все-таки, решили свои разногласия с Георгием Дмитриевичем?
— Хм. Я вам не мешаю, нет? — поинтересовался я.
— Извини, Кирилл… — опомнился дядя Федор. — Я, честно говоря, не думал, что придется так скоро говорить об этом, но недавние события и твое в них участие, изменили мою точку зрения…
— Вашу… или в а ш у? — протянул я, только для того, чтобы заполнить паузу в речи Громова.
— Мою личную точку зрения, — резко кивнул он. — Отец будет против, но это уже не его дело… Хватит. Итак… Михаил, просвети нашего юного друга, о чем идет речь.
— С радостью, — невозмутимо кивнул тот и, повернувшись ко мне, заговорил. — Как ты знаешь, Кирилл, в нашем государстве существует довольно большое количество различных неформальных, полуформальных и официальных объединений. Эдаких «клубов по интересам». Опричники, государственники, военные клубы, собрания аграрников и промышленников, союзы родов, в конце концов… Так вот, у нас, эфирников, тоже есть такой клуб, последним главой которого, являлся твой дед по матери, Никита Силыч Скуратов. Глыба! Один из десяти официально признанных грандов в стране. Сильнейший из них… по крайней мере, о других ярых-грандах, мне ничего неизвестно… А я, знаешь ли, волей-неволей обязан знать обо всех сильных эфирниках. Должность «кадровика» обязывает… Да.
— Хм. Кажется, сейчас я услышу предложение, от которого не смогу отказаться, — я вздохнул.
— Угадал, — улыбнулся Прутнев. — Не знаю, чем руководствовался Георгий Дмитриевич, да простит меня его сын, пряча тебя от нашего «клуба», но ситуация эта совершенно неприемлемая. Нас слишком мало, чтобы клуб мог позволить себе такое транжирство… Особенно, в свете событий произошедших со Скуратовым и твоими родителями.
— Говорите так, словно я какой-то ресурс… — нахмурился я, стараясь не выпадать из роли.
— Все мы, своего рода, ресурсы, Кирилл, — развел руками Прутнев. — И ты, и я, и даже боярин Громов. Исключений нет.
— Что, и государь? — прищурился я.
— Хм… в каком-то смысле, — глянув на старательно прячущего ухмылку Громова-младшего, медленно проговорил Прутнев. Запнулся. — А ты умнее, чем я думал, Кирилл Николаевич…
В ответ, я только пожал плечами.
— Миша, не крути, скинь парню устав этого вашего клуба, и пусть изучает. Он, как ты верно заметил, не дурак, и выгоду свою видит, — последние слова Федор Георгиевич произнес с отчетливой иронией в голосе. Прутнев взглянул на наследника рода Громовых и, хмыкнув, кивнул. Мол, как скажешь…
— Ладно. Так и поступим… Но, имей в виду, Кирилл, эта информация закрытая. То есть, о существовании клуба знает очень узкий круг людей. Тот же Федор Георгиевич, например, осведомлен только благодаря тому, что его младший брат был членом клуба, а Георгий Дмитриевич когда-то курировал нашу безопасность. Понятно?
— Комнатный боярин курировал безопасность какого-то неформального клуба? — удивленно протянул я. — Однако.
— Хм. Ну, опричники, положим, тоже государственным учреждением никак не назовешь, и тем не менее… Кроме того, как ты думаешь, почему ни один из государей никогда не проходил испытаний на владение стихиями? Ну, если отбросить официальную версию, что подобные сведения о правящей фамилии, являются коронной тайной… — вопросом на вопрос ответил Прутнев, но, по моему взгляду поняв, что я впервые слышу о таком казусе, вздохнул. — Род Рюриковичей, к твоему сведению, наследственные эфирники. А государь — новик, при существующем в нашем обществе культе личной силы, довольно странное сочетание, согласись? Стоит ли удивляться, что комнатный боярин курирует безопасность клуба, чей костяк составляют члены правящего рода? И да, когда я говорил «отбросить» версию коронной тайны, это не значит, что на нее действительно можно наплевать. Понятно?
