Первый раз такое вижу! Иногда мне кажется, что местные ниндзюки, в том числе - оставившие службу, даже в койке у девочек из Веселого Квартала этой повязки не снимают.
В руках джонин держал катану в обтянутых тонкой черной кожей ножнах. Почему-то, при взгляде на то, как мужчина ласково и осторожно прикасается к рукояти меча, возникало чувство, что это оружие имеет для него огромную ценность. В чем-в чем, а в холодном оружии Кейтаро разбирался, поэтому я сразу определил, что, несмотря на простоту отделки, это оружие не из дешевых, скорее - наоборот.
Добравшись до дома, я оставил Акихиро в гостиной, а сам отправился на кухню заваривать чай. Пока закипал чайник, лень в очередной раз попыталась одержать верх над здравым смыслом, и я снова задумался о том, чтобы нанять прислугу и спихнуть на нее уборку с готовкой. Пока, конечно, справляюсь, только вот надолго ли меня хватит? И без того дел выше крыши, да и статус Главы Клана, мать его. Как там говорят? 'Не царское это дело - заборы красить!'
Отключаю чайник, достаю чашки.
Угу. Нанять слуг, чтобы они ежедневно стучали обо всем, что видят в квартале, двум добрым дедушкам и прочим желающим? Да щаз! Обойдусь своими силами! Заодно, и Саске к самостоятельности приучу!
Завариваю чай, ради такого дела распотрошив заначку Фугаку с безумно дорогим "статусным" зеленым чаем. Что тут у нас? "Жемчужный Дракон", вроде? Как по мне, на вкус - тот же веник!
Знаю, что в этом мире черный чай - какой у нас не во всяком чайном бутике купишь - пьют только бедняки, но так уж вышло. К чему привык - к тому привык, и отказывать себе в удовольствии ради того, чтоб "держать марку" не собираюсь.
Разве что без этого никак обойтись не получится, например, как сегодня.
- Итак, Акихиро-сан, вы хотели со мной поговорить? - пригубив чай, спрашиваю джонина. Знаю, что пребывание в моем обществе не доставляет ему никакого удовольствия, так чего мужика мучить? Если честно, я и в дом-то его пригласил лишь потому, что самого после тренировок ноги не держали, а торчать под жарким летним солнцем не хотелось.
- Да, Учиха-сама, - старый полицейский отставил в сторону нетронутую чашку и встал из-за стола. Зеркально повторяю его движения.
Блин! Кто ж знал, что разговор предстоит официальный? Я б ему хоть чай дал допить, а так он его даже не попробовал, лишь чашку в руках подержал. - В первую очередь, я хотел бы вас поблагодарить за то, что вы спасли мою жизнь.
- ...?!!!!!!!!!!!!!
Полагаю, за выражением лица я не уследил.
Вот это называется "сюрприз"! Если непечатно - то гораздо короче. Я лихорадочно пытался сообразить, когда я, или, может быть, прежний Кейтаро, успел спасти жизнь целому джонину, но никаких идей по этому поводу в голову не приходило. Что-то с памятью моей стало? Ну, это вряд ли. Я ж не супергерой, который защитой мира по десять раз на дню занимается, если бы в чье-то спасение вляпался - наверняка бы запомнил!
- Э-э... Акихиро-сан, - на всякий случай, осторожно уточняю у полицейского. - Вы не ошибаетесь? Может быть, вы с кем-то меня перепутали?
***
За годы работы в полиции, Сатоши неплохо изучил местные трущобы, поэтому, когда его "попросили" из общежития, ему не составило труда найти себе там жилье. Уже к вечеру, он снял вполне приличную квартирку на последнем этаже трехэтажного доходного дома: крыша не протекала, работали душ и канализация, на пару часов в день даже появлялась горячая вода. Тараканы, стадами бегавшие по комнате, оказались насекомыми сугубо гражданскими и распечатывать свитки с едой не умели, поэтому, быстро сообразив, что поживиться им тут нечем, стройными рядами эмигрировали к соседям. А что в рассохшейся оконной раме были щели толщиной с палец, и оттуда постоянно дуло - так это даже к лучшему! На дворе стояло лето - жара и духота, а открывать окна в этом квартале было крайне нежелательно.
С соседями тоже повезло - порядочные люди, с ножом почем зря не кидаются, а что в любой момент готовы вынести все, что плохо лежит - так у каждого свои недостатки!
Заложив руки за голову, Акихиро валялся на футоне, задумчиво изучая облупившийся потолок и размышлял, как, а точнее - на что он теперь будет жить. Снять на месяц жилье ему позволило пособие от деревни, которое он получил всего пару дней назад и еще не успел потратить, никаких иллюзий, что ему кто-то оплатит отработанные после последней зарплаты в полиции дни он не питал, а из пригодных к продаже вещей оставался только джонинский жилет.
Строго говоря - не только, имелся еще и Исао, но, во-первых, хоть Сатоши и не был самураем, сама мысль о продаже этой катаны казалась ему дикой, во-вторых, он прекрасно понимал, что настоящую цену за клинок ему в Конохе просто никто не даст. Нет, он, конечно, мог выручить за него приличную сумму и прожить два-три года, ни в чем себе не отказывая, но что потом? Возвращение к теперешней ситуации? Затягивать свою агонию у шиноби не было ни сил, ни желания.
Наконец-то он честно признался сам себе, что просто устал бесцельно жить постоянно испытывающим боль нищим калекой. А раз так...
Родители его давно умерли, друзей - живых друзей, не осталось, горевать по нему некому, а значит, и жизнью своей он может распоряжаться, ни на кого не оглядываясь, так, как сочтет нужным.
И если он решил, что ему пришло время уйти к Шинигами, то так тому и быть.
Денег, вырученных за жилет, хватило на двухнедельный запас наркотиков, остатков пособия - на еду.
Эти дни Сатоши потратил на то, чтобы еще раз обойти Коноху, навестить заброшенный после атаки Кьюби квартал, где когда-то стоял дом его родителей, попрощаться у мемориального камня с погибшими друзьями и сослуживцами.
А потом он, как когда-то в юности, встретил рассвет на горе Хокаге, вернулся домой, вытряхнул из стеклянного флакона две последние пилюли, которые должны были обеспечить ему минимум три свободных от боли часа, полюбовавшись, как блики солнца играют на зеркальном лезвии, простился с Исао, заварил чай и достал маленький пакетик с полупрозрачным кристаллическим порошком - свой трофей времен Третьей Войны, который он когда-то нашел на теле убитого им кукольника из Суны, быстродействующий яд, за несколько секунд останавливающий сердце.
Вообще-то, Сатоши подозревал, что Мастеру меча, коим он являлся, полагалось покидать этот мир каким-нибудь колюще-режущим способом - там, на катану броситься, или харакири себе сделать, или, на худой конец, кунаем по яремной вене чиркнуть, но валяться после смерти в луже собственной крови шиноби не хотелось - этой радости ему и при жизни за глаза хватило.
Он тщательно размешал в чае яд, последний раз окинул взглядом комнату...
И тут в дверь постучали. Кратко, но эмоционально высказав, что он думает о тех, кто ходит в гости по утрам, Акихиро пошел открывать.
За дверью обнаружился нервно оглядывающийся по сторонам чунин обыкновенный, в количестве одна штука. Убедившись, что перед ним действительно Акихиро Сатоши, парень всучил ему увесистый пакет, подсунул на подпись квитанцию, подтверждающую доставку и, облегченно вздохнув, поспешил убраться из "трущобника".
Здраво рассудив, что отрава никуда не убежит, Сатоши сломал на пакете сургучную печать с Клановым знаком Учиха и вытряхнул на стол пачку каких-то бумаг и тонкий лакированный футляр из незнакомого шиноби золотистого дерева, на крышке которого красовался все тот же красно-белый веер.
Открыв крышку, джонин обнаружил свиток, закрепленный на планках, изготовленных из того же дерева, что и сам футляр. Развернув дорогущую плотную бумагу "с искрой", он только удивленно хмыкнул, прочитав выполненную безупречной каллиграфией благодарность за службу Клану.
Взгляд упал на оттиск инкана, и шиноби непроизвольно скривился: "Учиха Кейтаро, Глава Клана Учиха".
Он много лет знал Хироши, его жену и двух старших детей, относился к ним с глубоким уважением и искренне не понимал, как в этой семье мог появиться такой моральный урод, как Кейтаро.
Но идея со свитком была действительно хороша: если и остальные полицейские в отставке получили подобные пакеты - а он был уверен, что так оно и есть, то эти, без преувеличения, произведения искусства у большинства (если не у всех) из них займут в доме почетные места на стенах гостиных - люди, которых родная деревня, не задумываясь, выкинула на мизерную пенсию и забыла о самом их существовании, сумеют по достоинству оценить подобную благодарность. И они сами, и члены их семей.
