Константин Калбазов - Рубикон. Дважды в одну реку

Однако его пессимизм оказался неоправданным. Жертвы оказались не напрасными. Уже через неделю после их возвращения на заставе появилось посольство от магаков. Потери в виде почти полутора сотен охотников для племени были серьезными и сумели-таки вразумить высшее руководство о необходимости вдумчивого подхода к предложениям сауни.

Возможно, ничего такого не получилось бы, будь у аборигенов более централизованное руководство. Тогда сауни не удалось бы избежать большого похода. Но существующие реалии все же больше способствовали началу переговоров. Ведь любой род мог сам принять для себя решение, дружить им с сауни или враждовать. Такое положение устроило бы Соловьева еще больше, но, как видно, шаманы осознавали возможность подобной неблаговидной ситуации.

Два дня назад к назначенному месту подошли пироги, переполненные людьми, и основную их массу составляли дети, возвращающиеся к своему народу. А еще днем позже подошел и второй караван, на этот раз от магаков. Теперь сауни предстояло выполнить свою часть договора, и Дмитрий намеревался исполнить все.

– Ну как, злые вутки?

Табук смотрит на своего вождя с нескрываемой иронией, а точнее, дружеской издевкой. Ну что ж, есть с чего. Понять, что один из укусов пришелся на лицо и теперь его перекосит так, что любо-дорого, большого ума не надо, а если еще и представить, насколько при этом потешный вид примет начальник… Вот ничего за такое не жалко. Ладно. Один теперь точно останется без сладкого. Наука на будущее.

Как бы не так. Глава металлургов нахально потянул из берестяного туеска кусок истекающей золотистой сладостью соты и, подмигнув, забросил в рот. Ну и пусть его. В конце концов, помогал, так отчего не попробовать. К тому же парень и не думал наглеть, выбрал самый маленький.

– Я жнаю, што воск не надо выбрашивать, не волнуйша, – с наслаждением жуя, заявил Табук.

– Вот и не выбрасывай. Ладно, пошли. Надо готовиться, а завтра в путь.

Разумеется, на заставе лодок на всех не хватит, так что эвакуация будет проходить в два этапа. В первую партию войдут все раненые, треть бойцов и оставшиеся места займет детвора. Потом воины вернутся за остальными с необходимым количеством плавсредств. Несмотря на простоту конструкции, изготовление пироги – достаточно трудоемкая работа, так что ни магаки, ни хакота и не подумали оставлять их вместе с доставленными детьми. Ну да это не главное. Уж как переправить соплеменников к Новому, они разберутся. А заставу устроят на новом месте, так чтобы поближе к поселениям, а то здесь вовсе получается у черта на куличках.

Кстати, вроде как появился вариант увеличить если не численность племени, то долю мужского населения. Не особо много, но вариант вполне реальный. Дело в том, что во многих родах имелись инвалиды, получившие то или иное увечье. При местных достижениях в медицине этому обстоятельству не стоило удивляться. От родственника никто и не подумает избавляться, поэтому те и живут нахлебниками. Никто не станет попрекать этим обстоятельством, но какому мужику понравится жить милостью окружающих. Многие не выдерживают и, не желая быть обузой, кончают с собой. Другие скрепя сердце продолжают жить иждивенцами. Относительными, конечно. Помогают чем могут. Вот только могут они в существующих реалиях очень и очень мало.

Об этом Дмитрию рассказал Рохт, который также чувствовал себя неполноценным охотником. Может, именно то обстоятельство, что он стал плохим охотником, и толкнуло его первым встать на путь, предложенный посланником великого духа. Соловьев избегал спрашивать об этом, чтобы, не дай бог, не обидеть. А вот за слова вождя зацепился. Заговорил он об этом, когда увидел среди вернувшихся одного с раздробленной ногой. На родной Земле такую травму скорее всего вылечили бы без последствий, но здесь это сродни приговору.

Парень оказался с характером и едва не лишил себя жизни. И главное, все восприняли это с пониманием и даже одобрением. Хорошо хоть Дмитрий вовремя заметил это безобразие. Поговорил, дал понять, что не только охотой единой сыт человек. Пристыдил, мол, детей нужно еще поднимать. Убедил, одним словом. Ну неужели они не найдут ему занятие? Это когда мужских-то рук катастрофически не хватает? Бред сивой кобылы. Главное, чтобы он сам захотел.

Вот и забросил Дмитрий весть через тех, кто привез детей, что, мол, они готовы принять любого калеку. На него посмотрели, как на идиота. Но нашелся один, который подошел, чтобы получше все разузнать. Как оказалось, у него брат с увечной рукой. Дмитрий заявил, что примет и такого. А чего кобениться? Рука-то у него того, зато вполне сможет стать главой какого семейства, да еще и здоровое потомство дать. А занятие… Да хоть той же пасекой займется или станет работать на огороде. Конечно, будет трудно, но вполне возможно.

Кстати, под это дело можно особую лопату смастерить. Видел он такие в магазине, ничего сверхсложного. Они бы и женщинам не помешали, но пока только вот под такие пожарные варианты, а там будет видно, забот и без того с избытком.

По зиме нужно будет заняться заготовкой леса, а весной затевать строительство. Причем начнут с интерната, который кровь из носу нужно запускать уже на следующий год. Лучше бы было еще в этом, но не срослось, весна и лето выдались бурными. Ничего. Зато теперь никто палки в колеса вставлять не будет. Тоже немало, если подумать.

– Что это?!

Табук замер как вкопанный, указывая рукой перед собой. Дмитрий был вынужден отвлечься от своих мыслей и посмотрел туда, куда указывал товарищ. А как только рассмотрел, едва ноги не подломились. Внутренности сдавило спазмом. Остро засосало под ложечкой. На глаза навернулись слезы.

Примерно шагах в двадцати от них стояло марево. Шириной метров десять и высотой столько же. Эдакий квадрат, словно большой экран, подернутый рябью. И главное, сквозь дрожащий воздух не видно деревьев, а ведь они находятся в лесу. Разглядеть что-либо доподлинно просто невозможно, настолько сильной была рябь, но деревьев не было точно. Угадывалось что-то, но что именно, не понять. Очень похоже на водную гладь.

Показалось или он действительно услышал отдаленный звук работающего двигателя? Вроде на ЗИЛ похоже? А может, глюк какой? Вот совершенно точно ничего, только переполняющий лес щебет птиц. А марево все висит.

Дмитрий непроизвольно, словно лунатик, сделал шаг. Другой. Третий. И вдруг замер. Отчего-то нет никаких сомнений, что это проход домой. Хотя вполне возможно, что это проход в совсем другой мир. А может, какая иная природная аномалия. Но об этом не думалось. Он был уверен, что это дорога ДОМОЙ.

Домой? А где он, его дом? Там? Или здесь? Да нет же! Конечно, ТАМ! А как же Лариса? При мысли о спутнице что-то шевельнулось в груди и сладко заныло. Сайна, дети. ЗДЕСЬ у него есть то, чего нет ТАМ. В конце концов, столько сил, нервов… И что? Все это зря? А хочет ли он действительно вернуться?

Марево провисело примерно с минуту, а затем резко исчезло, словно кто-то выключил экран монитора. Вот только что оно было, а вот его уже нет. Все это время Дмитрий простоял, так и не сделав больше ни одного шага и не отрывая взгляда от манящей картины.

– Что это было, Дим?

Табук говорил с нескрываемым страхом. Оно и понятно, есть чего испугаться. Правда, Дмитрий не чувствовал никакого страха, только сдавливающую грудь тоску. До того места, где они провалились сюда, примерно с километр. До места провала Вейна еще дальше. Действительно разброс большой, а время, отведенное на открытие прохода, всего-то минута, может, чуть больше. Похоже, ему только что представился просто уникальный шанс вернуться обратно, и он от него отказался.

Говорят, нельзя войти в одну реку дважды, но, видимо, есть исключения. Только что он во второй раз сделал судьбоносный выбор в своей жизни. Прав ли он? Кто знает. Дмитрий уверен в одном – он поступил правильно, а остальное неважно.

– Э… – Голос отчего-то сорвался, и Дмитрий вынужден был прокашляться. – Это было послание великого духа.

– А что оно означает? Предвещает беду?

– Нет, Табук. Великий дух предложил мне сделать выбор – вернуться домой или остаться с вами.

– И ты захотел остаться, – с нескрываемым уважением произнес парень.

А то как же. Сам великий дух является к его вождю. Пусть он был не в белых одеждах и не в виде могучего охотника. Ведь всем известно, что он может явиться в любом обличье. Табук и раньше не сомневался в том, что Дим – избранный великим духом (откуда же он тогда так много знает и умеет), теперь же в этом уверился окончательно и бесповоротно.

– Как я мог оставить народ, принявший меня в семью.

Конечно, слукавил, не без того. Разумеется, сауни ему уже не чужие, но если бы здесь оказались его жены и дети, то он не сомневался бы ни секунды. Просто схватил бы их в охапку и бросился в этот проход. Но он был один. Уйти, а потом корить себя всю оставшуюся жизнь? Нет. Здесь у него есть все, чтобы прожить достойно и ни в чем себя не укоряя. Но раз уж так сложилось, то не будет лишним показать через Табука, как он дорожит своим новым народом. Ну да. Вот такой он теперь прагматик.