рефлекторными приступами, которые была не в силах остановить, наконец, смогла дышать заново. Под носом оказался стакан воды, на который она набросилась. И ещё один. Потом был напиток, вкуса которого не разобрала. Вокруг кто-то что-то говорил. Она не различала слов: внутреннее кино со звуком о последних событиях никак не отключалось и вертелось по кругу, доставляя вполне ощутимые физические мучения. Когда она смогла вырваться из воспоминаний в реальность, то вокруг были только титулованные особы и Мерини. Она даже задалась вопросом, не приснились ли ей все остальные. Мерини массировала ей голову, и от этого тело постепенно расслаблялось. Кто бы знал, что человеческое прикосновение может нести такое облегчение!
— Вам лучше, Ирина? — спросила Фальтэ, на лице королевы была совершенно искренняя обеспокоенность. Ира ответила не сразу.
— Да. Спасибо.
Потом минуту подумала и добавила:
— Ваше величество.
Этикет? Да она даже собственное имя вспоминала с трудом!
— О Сёстры! Почему вы не ушли с площади, если знали, что вам может стать настолько плохо?! — с укором спросила Анети. — Хорошо, что рядом оказался тот слуга.
— Я не знать… — сказала Ира.
— Что?
— Моя дом… нет наказание как смерть. Самый страшный — комната-клетка. Большой дом, много комнаты, решётки и сидеть люди. Наказание. Много солдаты.
— Ты имеешь в виду тюрьму? То есть… у вас вообще нет смертной казни?! И тюрьма — самое страшное?
— Да… Я идти на площадь конец. Атарин читать бумага. Я не понять. И не понять быть… это. А потом… не мочь идти. Плохо быть.
— Бедная… — всхлипнула Фальтэ.
Ира пыталась собрать свою растерзанную психику в исходное состояние. Слова «стресс» и «шок» будут слишком слабыми, чтобы описать, что с ней сейчас творилось. Телесное наказание, которому её и Минэ подвергли на Болоте, даже рядом не стояло с сегодняшним зрелищем. Один очевидный контраст: ощутимая грань между тем, как неохотно и обдуманно шли дайна-ви на исполнение приговора, с каким нежеланием выполняли работу палачей, и тем, что она увидела сегодня.
Равнодушие судьи. Равнодушие исполнителя. Росчерк пера, и человека топором рубят на части. Отвалившаяся от тела нога никак не шла из головы. Ладно, палач. О том, что работа у него такая, в любой сказке читают с детства, потому его даже как-то бояться не получается. Работа. Неприятная. Главное, соблюдать закон, и с ним близко знакомиться не придётся. Но вот король… Её сейчас до дрожи пугал человек, с которым ей предстоит разговаривать. Тот, кто способен не моргнув глазом махнуть рукой и спокойно приказать порубить тело живого человека на куски. Вспомнились терзания Лэтте-ри во время суда: чего ему стоило кивать. Здесь она наблюдала полное спокойствие и отсутствие эмоций. Этого человека не пронять женскими слезами. И с ним предстоит вести диалог? О чём-то просить? Да способен ли он вообще на милосердие?! А может… Может, это всё-таки был справедливый приговор?
Ира подняла глаза на Анети. Как-то уже привыкла считать её за главную.
— Ваше высочество, Рувва Ниран что делать? Я не знать. Он наказан быть сильно… что он делать?
Если в её внутренней системе ценностей чаша вины судьи не будет сопоставима с тем наказанием, что он понёс, то о благих намерениях касательно Лоппи придётся забыть. Она не сможет спокойно говорить с королём. Не сможет просить.
— Я расскажу, — ответила Анети, долгим взглядом обменявшись с Мерини, которая всё ещё продолжала массировать Ире голову. — У меня был дед. Живым не застала, только слышала рассказы о его беспримерной жестокости. Он был… о мёртвых не говорят плохого слова, но это просто правда: ненавистником эйуна. Что послужило тому причиной, теперь уже никто не знает: моему старшему брату исполнился всего год, когда деда убили на войне, которую он же и начал. Наш отец никогда не рассказывал об этом даже Варину, а уж про меня и говорить нечего. Так или иначе, дед начал полномасштабную войну с эйуна, бесчеловечно убивая их. Рассказами о его пытках и казнях до сих пор пугают детей. Однако у него было достаточно сторонников. Гордецы, что готовы на всё, лишь бы превознести имя людей над остальными в Рахидэтели, те, кто наживался на войне грабежом, мучители, получившие возможность поиздеваться, насильники, которым не давала покоя красота женщин-эйуна… Их было много. Мой дед был умён, и к началу войны на ключевых постах стояли именно такие изверги. Солдаты в большинстве своём просто выполняли приказ, но были и такие, кто радовался вседозволенности. Мой отец, получив в наследство полуразорённых подданных, войну прекратил. Слава Сёстрам, что потомками Первых правит Кальтаэн, чтущий жизнь! Но в то время имелось достаточно существ с обеих сторон, кто горел местью. Да и тех, кто наживался на войне, не обрадовало её окончание. Отец, как мог, разгребал последствия, но, — она рефлекторно дёрнула щекой, но быстро взяла себя в руки, — его несдержанный и горячий нрав был знаком даже семье, что уж говорить о прочих… Он часто казнил и миловал не разобравшись. Казнил чаще.
Принцесса говорила медленно, делая паузы, ни на минуту не забывая, что Ире её язык не родной. Но почему-то именно сегодня чужая речь давалась пониманию легче обычного.
— Когда на престол взошёл Варин, он потратил много времени, чтобы отобрать среди близких ко двору людей тех, кто всей душой против новой войны. А после… я понимаю, тебе, наверное, неприятно это слышать, раз в твоей стране нет наказания смертью, но… мой брат призвал к ответу очень многих. Все те, кто мечтал о возвращении к «былой славе рода Раслингов», сложили голову на плахе. Потом они с тану заговорили о мирном договоре. Но тану, хотя и видел перемены, всё же поставил условие: отыскать виновных в ряде тяжелейших преступлений против его народа. Он выдал Варину всё, что смогли найти его соглядатаи. Пользуясь этим, королевские ищейки большую часть преступников поймали. Кроме некоторых. И тану не отходит от своего слова, обещая подписание мирного договора только после того, как убийцы и истязатели его народа понесут заслуженное наказание. Тогда Варин решил присмотреть за расследованием сам, а заодно и лично напомнить подданным, что удалённость от столицы не означает безнаказанность. Так мы и оказались здесь. Судья Ризмы — последний преступник в списке. Его преступление — целенаправленный отлов эйуна, истязание, насилие… И так ловко всё провернул, у него целая шайка была. А его должность и связи помогали прикрывать этот ужас.
— Мой господин позавчера, когда вернулся с осмотра пыточной, сам на себя похож не был, — тихо проговорила королева, — бледный весь…
— Я слышала, что там даже детские
