Отец сидел за тем же столом, где и работал раньше. Ещё даже в советское время, когда он был простым инспектором уголовного розыска (в конце семидесятых так назывались оперативники), в этом кабинете он и сидел, помню, как ходил к нему в детстве. Когда он возглавил новое городское отделение по борьбе с организованной преступностью, именно этот кабинет он себе и выбил для работы. Ну а что, намоленное количеством раскрытых преступлений место.
Напротив него сидел смуглый мужик в костюме, причём дорогом, из блестящей синей ткани хорошего качества, как полагается новым русским. Галстук золотого цвета, зажим тоже сверкает золотом, рубашка вообще красная. Цвета сочетались не очень, но зато дорого-богато, как говорится. Да и «Мотороллу» свою он держал, как полагается, на виду. Тогда эти мобилы были ещё малодоступны населению, у меня вообще первая появилась лишь в начале нулевых. А в 90-е ещё и разрешение на них надо было получать в Госсвязьнадзоре. Помню даже, как под конец десятилетия у ППС-ников были показатели в отчётности, сколько раз проверяли наличие этой карточки и сколько нашли нарушений.
Но бандитом или новым русским, как можно подумать, этот мужик не был.
— Лёха, ну слушай, — говорил он спокойным и нормальным голосом, но всё равно с таким ментовским напором. — Ну чё я тебе рассказываю, сам же знаешь? Начальство здесь дрюкает, а там лафа. Здесь палки надо срубать постоянно, а там спрашивают только за эффективность. Платят вовремя, и премии ещё постоянно. Лучше, чем здесь.
— Тебе виднее, — отец пожал плечами.
Я делал вид, что поглощён историей о Шухове, но разговор отца с этим бывшим ментом я слышал отлично.
— Вот сколько я здесь отработал, Лёха? — негодовал отцовский гость. — Двадцать пять лет стажа! Все ступеньки прошёл, до майора дослужился, а толку? Язву заработал, нервы испортил, с женой разошелся, не выдержала она конкуренции со службой. А ещё бывало ходил и оглядывался, что стрельнуть в спину могли в любой момент. А в банке спокойнее, работаешь, бумажки перебираешь. Всё легально, всё законно! И зарплату не задерживают. Давай к нам…
— Вот слушаю тебя, Борька, вот ты будто оправдываешься, — произнёс с некоторым укором отец. — Ушёл и ушёл к частникам, тебе никто и слова против не сказал. Нравится — ну, хорошо же, рад, деньги детям зарабатываешь. А я здесь останусь. Сам знаешь, как оно у нас — ещё в молодости не ты милицию выбираешь, чтобы работать туда пойти, а она выбирает тебя, на всю жизнь.
Кажется, этот Боря раньше работал где-то здесь, но я его почти не помнил.
— Но вспоминать о былом хорошо, — продолжил отец. — А давай лучше о текущем. Я тебя чего вызвал-то, смотри. К руководству твоему вопросики есть, чего это они с Кроссом водятся…
— С Кроссом и твоё начальство водится. И администрация города с ним завязана. Он же спонсор.
— Я, Борька, местным больше не подчиняюсь, у меня своё руководство в области. А вот твои, короче, с Кроссом в сауны ходят, а он им девок присылает и подарки дорогие. Потому что они ему бабки отмывают и в схемах участвуют. И вот скажи мне, Борька…
— Короче, Лёха, я без своего адвоката и слова тебе не скажу, — тут же окрысился этот Боря.
— Мы и не под протокол болтали, — сказал отец спокойным голосом и пожал плечами. — Так, как раньше, когда работали вместе. Но если хочешь официальную беседу, следак пришлёт повестку, пойдёшь к нему в прокуратуру. Просто, вот ты говоришь — спокойно там, а вот когда начнётся, начальство твоё на Канары уедет, а все остальные, кого они тут кинут — на нары. И тебя тоже закроют, и на выслугу не посмотрят. А вот мы тебя за былые заслуги не забыли бы, прикрыть бы смогли. Ты подумай ещё, Борька.
Тот, не прощаясь, поднялся, ушёл и захлопнул за собой дверь. Разговор в кабинете на мгновение стих, потом постепенно возобновился вновь.
— И они это, — Кудрявый рассказывал кому-то другую историю. — Сварили яйца, а там — сам знаешь, что если его прижать к свежей печати, оттиск остаётся на яйце, и можно на другой лист всё это поставить.
— Ну, в курсе, само собой.
— Там всё равно палево, конечно, видно же, что форма такая овальная. Но на скорую руку пригодится, если кого-нибудь кинуть срочно надо, кто сильно присматриваться не будет. И вот, когда мы уже прослышали про это, заходим мы к этому типу в конторку, а он как давай эти яйца жрать, чуть ли не целиком проглатывал! Ох, он потом всю камеру запердел, месяц зайти нельзя было!
— Что думаешь, Пашка? — отец приглашающим жестом показал за стол. — По работе, или так, поболтать пришёл перед сном?
— Да тут поспишь. Отсылают ещё на реабилитацию, после того дела с заводом, — вздохнул я.
— Так отдохни, у меня мужики, бывает, ездят туда. Говорят, хорошо, почти как курорт. На физио походишь, хотя зачем тебе физио, если ты здоров как бык.
— Там и девки жопастые, — тут же переключился на наш разговор Кудрявый. — Тебе там и ванны солевые, и массажик. И питание, одно слово — ну курорт! Я тогда отдохнул на год вперёд.
— Да тут одно дело неприятное, — я показал кивком на дверь, и отец поднялся, захватив сигареты.
— Ну, пошли подымим.
В коридоре, где нас никто не слышал, я рассказал отцу о том, что рядом с домом Ганса обнаружены следы крузака бывшего следователя Рудакова. А заодно и рассказал о той встрече в шашлычной, которую я подслушал.
— Справка о совпадении уже готова? — тихо спросил отец. — По следам?
— Ещё нет, Кирилл обещал завтра… но я его попрошу, чтобы повременил. У него работы много, пусть её пока «забудет» на пару дней.
— Угу, — отец почесал лоб и задумался. — Хм-м-м… У нас в городской прокуратуре три следака: Ирка Полежаева, Димка Румянцев и Олег Верхушин. Дело по серии ведёт Димка, и он сразу всё выдаст Рудакову, так или иначе. Лучше бы Верхушин вёл, он с Рудаковым на ножах всегда был, тот на Верхушку стучал постоянно. Слушай, — он посмотрел на меня. — Мы тут кое-что проверим, а ты пока передай криминалисту, о чём договорились.
— Лады.
— Кому говорил?
— Только тебе.
— Якуту скажи, — предложил отец. — Только тихо, чтобы не ушло никуда. Он мужик умный, может, чего ещё предложит.
— Василий Иваныч ещё рассказал про своего информатора, и дело его с анкетой у меня лежит. Может, ещё кого вспомнит из его контактов.
— Добро, пригодится.
— А сам он тогда ездил к дочери в область.
— Я потом вспомнил, — отец кивнул, закуривая вторую сигарету, при этом громко кашлянул, — что у него как раз годовщина. Сын-то у него хороший парень был, помню его. Ну ладно, я тут пробью кое-что. И сам молчком, не боись, не утечёт.
План действий у нас пока только складывался, да и у меня в голове уже крутились мысли на этот счёт. Пока наша единственная зацепка — Рудаков, надо проработать всё с ним.
Я вернулся в кабинет, хотел захватить куртку и идти кормить Сан Саныча. Устинова уже не было, Сафина тоже. Толик при свете настольной лампы писал справку в ОПД, иногда потирая глаза, а Якут пристально следил за тем, что тот пишет.
У батареи сидел прикованный к ней пьяный небритый мужик, который громко храпел, запрокинув голову. Перегаром от него несло — будь здоров, лучше рядом не стоять, так и сам опьянеешь. Подбородок торчал вверх, на старом турецком свитере с «ковровым» узором, заправленном в штаны, видны капли крови. На руках тоже видны кровавые следы. Кого-то он прикончил, это точно, и без допроса понятно.
— Ездили куда-то? — спросил я.
— Труп криминальный, — Якут кивнул. — Ты пока Шухова спасал, — он чуть хмыкнул, — там бытовуха произошла, неприятная только. Толя, — укоризненно произнёс он, глянув ему через плечо, — ну кто так пишет? — Якут прочитал вслух: — В ванной обнаружены фрагменты останков тела, вероятно, труп. Вероятно, Толя? Какое тебе «вероятно», если это расчленёнка? Спишь уже? Там у Васьки кофе был, завари нам всем, как раз для таких случаев держим.
Пока Толя заливал кипятком кофе, я передал Якуту разговор с отцом про Рудакова.
— Подумаем, — медленно произнёс Филиппов. — Утром соберёмся, мысли раскидаем. Только тебя же завтра угонят в область на реабилитацию? Ещё тестирование же, а оно же хитрое, чтобы подловить нашего брата.
