догадывается, собираясь поступать в МГИМО — его отец работает в посольстве аж в Англии. Золотая молодежь, в общем, но «мажорностью» и не пахнет — это, кстати, общее место для всех здешних ребят: умеют держать язык за зубами, образцово-показательно едят ублюдочный минтай и впахивают как надо на сборе металлолома и субботниках. Ну Советская молодежь! А вот следующее поколение, если бы не попаданец, было бы уже менее скромным, презрительно относящимся к быдлу. Не допустим!
— Если кто-то выточит половой орган, сразу же вылетит из школы, — с ухмылкой предупредил опытный Егор Иванович. — Много вас таких умных.
Поржали и пообещали пошлятины не вырезать, хотя, если честно, немножко хотелось — смешно же!
Освободив станок, Вася показал мне заготовку «толкушки», я оценил большим пальцем, и он отправился допиливать подарок маме. Ну а я буду делать скалку, чтобы с ехидной лыбой вручить родительнице, косясь на папу Толю. В этом качестве не пригодится, но будет забавно!
Станок делает «дрр», стамеска делает «шрр», чурочка приобретает нужную форму. Нравится деревообработка. Закончив, обработал скалку наждачкой до идеально гладкого состояния, получил заслуженную «пять» — такую почти все получили — и мы отправились объедать наших всегда гордых тем, с каким аппетитом мы уплетаем приготовленное их заботливыми ручками, девочек.
Ну а после уроков у нас состоялось комсомольское собрание, на котором не оказалось кое-кого для меня все еще очень важного — потому что мы в ответе за тех, кто нас отшил. В формальной части, само собой, никого ни о чем спрашивать не стал — неуместно, а вместо этого внес предложение отправить всех учеников нашей школы на экскурсию в Ленинград за счет композитора и писателя С.Ткачева на зимних каникулах. Отвергнуто единогласно!
— Ребята... — вздохнул я и рассказал, насколько мне стыдно, что за песни платят вот столько, поделился теорией о том, что так и задумано, чтобы творческие единицы помогали Родине решать проблемы на местах и всячески помогали окружающим по мере сил, а еще — мне было бы невероятно приятно, если бы вы, ребята, согласились.
Переголосовали — единогласно!
Следующий вопрос повестки — организация выставки работ Нади Рушевой в честь октябрьских праздников. Выделили под это дело фойе первого этажа и коридоры второго. Единогласно!
Вопрос финальный — организация конкурса патриотической песни среди «спецучеников» на базе нашего актового зала. Катя Солнцева (которая быстренько освоилась в качестве гиперактивной комсомолки и даже завладела постом старосты нашего класса — не исключаю, кстати, что ей немножко в этом помогли, чтобы Сереже было привычно) вынесла на голосование предложение назначить главой судейской коллегии писателя и композитора С.Ткачева. Принято большинством голосом, С.Ткачев от голосования воздержался, но самоотвод не взял, потому в жюри добросовестно отсидит.
По окончании собрания отловил старательно прячущую глазки, стремящуюся как можно скорее убежать Катю.
— А где Сойка?
— В Японии, — отводя взгляд, сочувственно вздохнула она. — Родители увезли, ее отец теперь в нашем посольстве работает.
— Спасибо, — слабо улыбнулся я.
— Да не переживай ты, — попыталась она меня утешить. — Она сама виновата!
— Каждый сам свою судьбу куёт, — для порядка кивнул я.
Настроение — нефть. Странно — приемная бабушка и хороший человек погибли, дед обгорел и ослеп на один глаз, а мне как бы и нормально было: эти персонажи у нас хранятся в папке «полезные активы», как бы цинично это не звучало. А Саяка — в папке «для себя». Вот «для себя», мне, похоже, лучше стараться брать от новой жизни поменьше. Теперь девочка будет доучиваться в японской школе — сиречь, социальном аду, где ходят строем и стригутся с погрешностью +— сантиметр. А кто ее родители в глазах соотечественников? Верно, максимального уровня предатели. Да ее же сожрут! Ой долбо*б ты, Сережа, поиграл в японскую жену. И ведь все, никак ничем не поможешь — тут ее хотя бы не трогали. Не дружили, конечно, но привет-пока и общеклассные активности ей были обеспечены. Тоже, конечно, такое себе, но это, б*ядь, не ведро воды на голову и разрисованные пожеланиями сдохнуть парты. Выдержи, Соечка, очень тебя прошу, и прости за все, ладно?
До вечера ходил как в воду опущенный, Таня рассказала родным в чем дело, а я не выдержал и позвонил в МИД — да, Каташи Ичирович после такого решил, что полностью «потерял лицо» и увез семью. Да ему даже «Москвич» контейнером отправили. Все еще никаких оправданий для счевшего жену-японку замечательной идеей малолетнего попаданца. На*уй, спокойствие и равновесие — не могу я себе позволить голову пеплом посыпать, деструктивно, гребаная польза теряется. Очень удобно конечно я устроился: «какие с меня взятки, если все ради Родины?». А впереди-то что, если за год с небольшим я выхватил уже вот столько? Надо было в фентези перерождаться, становиться богом и строить магический коммунизм.
— К Вилке пойду, — известил я родных, получил в ответ понимание, не забыл позвонить охране, отказался от транспорта — ну надо проветриться! — и пошел знакомой дорогой, игнорируя следующих позади КГБшников.
Ныть не буду — нафиг, недостойно, вон сейчас тортик куплю в кулинарии, и приду с широченной улыбкой. А чего мне, Электронику?
Из-за двери любимого столового прибора раздавалась зарубежная музыка. Магомаев, да, с песней Un-Break My Heart [ https://www.youtube.com/watch?v=p2Rch6WvPJE&ab_channel=ToniBraxtonVEVO ]. По нашему радио тоже крутят, но девушка слушает пластинку — англоязычный альбом издавали на «Мелодии», которая на меня последнее время пашет не разгибаясь. Кровь из носу нужен «Совхоз рекордс», со своим маленьким пластиночным заводиком, чтобы получить в итоге полный цикл производства интеллектуальной собственности и не отвлекать госпредприятия от реально важных дел — им еще дедовы Генсековские речи печатать.
Окончательно вытряхнув мрачняк из головы, позвонил.
Вилка открыла в неожиданном выцветшем старом халатике, на голове — бигуди, на лице — огуречные нашлепки. И какая потешно-неловкая мордашка! В "неглиже" увидел, да?
— Ржака! — оценил я. — Можно в гости?
Отвесив щелбан за «ржаку», Вилка с теплой улыбкой посторонилась:
— Разве я когда-то была тебе не рада?
— Поначалу, — напомнил я.
— Да ну тебя, — отмахнулась она, взяла тортик и понесла его на кухню, откуда, пока я разувался и слегка раздевался, раздался шум воды и «чирк» спичкой — чайник поставлен.
В комнате мы появились одновременно, уселись на диван, я положил руку на любимую коленку, Виталина прислонилась к плечу и мягко спросила:
— Вредно в школу
