вызван такой выбор национальной принадлежности обслуживающего персонала, так и остался для меня секретом. Спрашивать метрдотеля, любезно встретившего и проводившего в заранее записанный на нас с Веней кабинет, как-то постеснялся. Побоялся нарваться на ничего не значащее: «хозяин велел», и от того — выглядеть глупо. Татары, так татары. Слава Богу, хоть не негры, неизменно вызывающие у меня неконтролируемое чувство приближавшейся опасности.
Асташев уже ждал, однако заказ не делал. Изначально договаривались, что встреча будет деловой, а не дегустации фирменных блюд ради. Станем ли мы полноценно кушать, или ограничимся лишь легкими закусками под символический графинчик коньяку. Это Веня не знал, какой гм… какая обстановка у меня дома, иначе вопроса: кушать или не кушать перед ним бы не стояло.
Выбрали суп-пюре Сант-Гюрбер на первое. Вениамин, так как точно знал, что это вкусно, а я уже по его рекомендации. В качестве второго блюда «сусанин» взял форель, каким-то особенным образом здесь выделываемую. Мне же очень советовал опять-таки особенные котлеты. После сляпанных на скорую руку бутербродов, коими поддерживали во мне разумную жизнь занятые совсем другими делами слуги, я и жареного ежа бы съел. Но все-таки восхитительный вкус палкинских котлет сумел оценить.
На десерт, если правильно помню, ели какую-то белую массу, в меню названную мороженным. Пломбиром, если бы точным. Никогда не интересовался, каким именно образом производили этот сорт замороженного лакомства в счастливую пору моего детства во времена СССР. Но есть у меня сомнения, что в советский ГОСТ попало бы кушанье, в которое одновременно входили бы молоко, сливки, яйца, сахар и сливочное масло, как в то нечто, поданное нам под именем «Меттерних».
Как бы то ни было, после сливочно-молочного десерта наступила пора коньяка и кофе. А значит, и время поговорить о делах.
— Я пригласил тебя, чтоб попросить о, в некотором роде, возвращении на службу, — согревая пузатый бокал с коньяком в ладони, начал я. — Государю и Отечеству ты уже изрядно сослужил. Теперь пора подумать о себе. Ну, и о друзьях, конечно.
— Фуу-х, — как-то даже преувеличенно радостно выдохнул Асташев и засмеялся. — Слава Богу, этот миг все-таки настал. Я уже начал беспокоиться, что ты никогда обо мне не вспомнишь.
— Не было задачи, тебя достойной, — пожал я плечами. — Теперь же наступила пора, когда весь твой ум, находчивость и связи в свете могли бы послужить общему делу.
— Общему? — заинтересованно вскинулся Веня.
— В первую очередь, конечно, финансово-промышленному дому Лерхе, — честно признал я. — Но это ведь твой батюшка, Иван Дмитриевич, пусть земля ему станет пухом, первым пустил в свет побасенку, будто бы всякий, находящийся подле Лерхе, быстро становится изрядно богаче.
— Это не он придумал, — вздыбил усы в улыбке отставной гусар. — Так неоднократно изволил выражаться великий князь Константин. Отец лишь не уставал это повторять в нужных местах и нужным людям. В качестве первого свидетеля, так сказать.
— Вот как? Буду знать. Однако же, ныне я зову тебя именно что на службу. Компаньоны мы с тобой уже и без того. И вполне естественным будет, если ты, узнав некоторые подробности по роду службы, изъявишь желание вложить свободные средства и в иные мои предприятия и прожекты.
— Уже интересно. Однако же, Герман! Мы знакомы много лет, чтоб у тебя была нужда завлекать меня в неизведанные дали, словно какую-то институтку в трактир. Сказать по правде, так после моего домашнего безделья, я уже готов и с Сидоровым корабли в Обскую Губу перегонять. Так что, признайся уже: в качестве кого я тебе надобен.
— В качестве управляющего центрального, столичного отделения наших с Надеждой Ивановной предприятий. И нашего с тобой Сибирского банка в том числе.
— Ооо! — округлил глаза Веня. — У меня нет слов, дружище! Неужто у меня появится возможность прикоснуться к делам таинственного и невероятного Лерхе?!
— Да, определенно появится, — засмеялся я. — Однако, ты даже не представляешь, какой трагедией для тебя это может обернуться!
— Герман, ты меня пугаешь!
— Оу! Мне удалось нагнать страхов на бравого гусарского полковника? А я лишь хотел сказать, что тебе нельзя будет обсуждать с кем-либо вне определенного круга, наши дела…
— Фух, — озабоченно блеснул глазами Асташев. — Это и взаправду станет трагедией…
И тут же засмеялся, разглядев во мне тревогу:
— Не беспокойся за это, мой друг. Хранить секреты — это первое чему научил меня отец. «Золото любит тишину» — не уставал говаривать он. Все-таки сведения о золотоносных участках иных и до смертоубийства доводили.
— И то верно, — расслабился я. — Все время, глядя на блестящего столичного жителя, забываю, что родом ты совсем из иных мест. Тем лучше. Тем лучше… Некоторые известия о наших будущих делах могут показаться тебе несколько…
— Только не говори — бесчестными. Отказываюсь верить, что первый советник Великого Императора Николая, может вести мошеннические дела.
— Нет-нет. Я всего лишь хотел сказать — предосудительными. Но о чем именно идет речь, я смогу сказать только после того, как ты дашь согласие на службу в моей компании.
— Пф-ф. Ответ очевиден, дружище! Конечно же, я согласен. Отказаться от шанса наполнить свою жизнь чем-то действительно важным? Чем-то, что может стать куда большим, чем служба в армии? Нет уж, увольте! Теперь, чтоб от меня избавиться, тебе придется меня убить.
— Отлично сказано, друг. Я запомню!
— Можешь даже записать. Я подпишусь. Коли того станешь с меня требовать, так и кровью. Только не томи. У меня все дрожит внутри от предвкушения. Расскажи, хотя бы нескольких словах, о направлениях дел, коими мне нужно будет заниматься.
— Ну, не всем, что войдет в столичное отделение, тебе придется заниматься лично. Я бы хотел, чтоб некоторыми из них заведовали специальные verwalter. Или, если будет угодно, назовем их Le gérant.
— А. Приказчики. Понял-понял.
— Пусть будут приказчики… Называй их как тебе удобно. Им ты передашь то, что уже налажено, что работает словно бы уже само по себе, не требуя неусыпного контроля и вмешательства. Иным же делам, тем, что только будут начаты, так же назначишь приказчиков, но следить за их работой станешь строго.
— Как ведается, — кивнул сын золотодобытчика.
— Кроме того, поскольку направления дел будут обширны и разнообразны, тебя станут консультировать знающие люди. Не стесняйся спрашивать, но и не углубляйся в суть. Твое дело организовать работы так, чтоб предприятие приносило прибыль и не высасывало последние соки из рабочего люда.
— Знаю-знаю, — отмахнулся Асташев. — Бывал в твоих рабочих поселках. Такого и в Европах не сыскать. Сказывают, люди в очередях стоят, чтоб к тебе на работу поступить.
— Приятно слышать, — искренне признался я. В прошлом году одно из поселений, образованное
