Пришлось подчиниться.
Развернувшись с поднятыми руками, увидел мужика лет тридцати пяти со смешной бородой соломенного цвета, то ли порезанной, то ли прожженной в нескольких местах, от чего топорщащейся в стороны клоками разной длинны.
Рядом с мужиком тут же загорелся зеленый ряд строк информационного описания:
Игрок Псих1624
Статус: Отрицательный 0/-1589
Уровень: 10
Опыт: 6159/7680
Показатели:
Интеллект – 19
Атака – 28
Защита – 20
Ловкость – 18
Дух Стикса – 24
– Сука! Ты на кого любу давишь! – осерчал мужик.
– В натуре псих, – хмыкнул я в ответ, не удержавшись.
За что тут же поплатился.
– Ты че – сука! – читаешь меня что ли? Ах ты ж гнида любопытная!..
Подскочив, Псих со всей дури ткнул стволом калаша мне в живот, и угодил аккурат в солнечное сплетение.
От вспышки боли помутнело в глазах. Сгорбившись, я судорожно разевал рот, пытаясь глотнуть воздуха. И невольно схватился руками за живот, зажимая здоровенную дыру, которая просто обязана была появиться в теле поле такого удара.
Вместо дыры нащупал болючую вмятину, быстро разглаживающуюся под пальцами. От облегчения даже смог снова начать дышать.
– А ну руки поднял! – рявкнул мужик. – Не доводи до греха, сука! Ща нахрен завалю!
– За… что? – прокряхтел я, послушно исполняя приказ.
– Ненавижу обсосов заднеприводных, – ухмыльнулся бородач.
– Я натурал!
– Ага. А я, мля, балерина! – фыркнул псих с автоматом. – Сучка ты опущенная, а не натурал! Нормальный мужик никогда бы не опустился до стирки шмотья в одних труселях! Говори, гнида, куда твой дружок-педик смотался?!
Последний вопрос Псих сопроводил злобным поджопником.
Вернее, попытался сопроводить. Потому что доведенный до бешенства беспонтовыми обвинениями морального урода, я не дал себя пнуть. Наплевав на последствия, резко отскочил в сторону, призвал из инвентаря Шпору и одновременно с загрохотавшим автоматом Психа ткнул шипастым диском уроду в лицо.
Левый бок опалило огнем. Удар пули отбросил меня к стене. Из широкой раны ручьем хлынула кровь.
Но и Психу досталось знатно. Рассеченная надвое морда отморозка превратилась в кровавое месиво. Вырубленный болевым шоком бородач рухнул на пол, опрокинув корыто со стиральной доской.
Выстрелы и последовавший за ними грохот насторожили оставшихся снаружи подельников.
– Псих! Че там у тебя?! – донесся с улицы встревоженный голос подельника.
– Нормально все! – рявкнул я, стараясь хрипеть, как отмокающий в луже отморозок. – Крысу увидел!
Походу прокатило. В следующей реплике подельника тревога сменилась возмущением:
– Опять чудишь! Харэ впустую патроны переводить! Помоги лучше споровики тварям чистить! Их тут походу ваще немерено!
– Ща, помогу!
Во время разговора кое-как на заднице дополз до Психа, зажимая безоружной левой рукой кровоточащие дырки в боку – пулевая рана оказалась сквозной – и хлюпая пятой точкой по залившей весь пол кроваво-мыльной луже, и рубанул диском Шпоры ему по шее, обезглавливая и наверняка упокоевая отморозка.
Разделавшись с Психом, вернул залитую кровью Шпору обратно в инвентарь и поднял с пола выпавший из пальцев трупа автомат. Стряхнул с него воду и, наведя на дверь, крикнул «подельнику»:
– Глянь-ка, че тут!..
– Да че там у тебя опять?! – ожидаемо тут же откликнулся знакомый возмущенный голос.
– Опять Псих чудит, – неожиданно вторил ему незнакомый.
– Идите уже гляньте, че этот придурок опять натворил! – распорядился третий, ставший для меня совсем уж неприятным сюрпризом.
– Мля! Да сколько же вас там? – прошептал себе под нос, подхватывая автомат оторванной от раны левой рукой за изогнутую рукоять магазина.
Раздался грузный топот двух пар ног по крыльцу, дверь резко распахнулась, и я плавно надавил на курок.
Загрохотавший автомат задергался в руках, как живой зверь. Рану в боку от невольной встряски тут же свело судорогой боли. Я до хруста сжал зубы, давя рвущийся из горла крик, но стрельбу не прекратил, выпустив в заметавшиеся на пороге фигуры длинную очередь, выстрелов из десяти.
Не ожидавшие такой жаркой встречи визитеры, не успели отреагировать на атаку. И под свинцовым градом рухнули, как подкошенные.
В ответку сразу с четырех сторон ударили автоматы товарищей невезучей парочки. Окна дома брызнули разлетающимися под градом пуль осколками битого стекла. С задержкой на пару секунд к обстрелу присоединился пулемет, крупнокалиберные пули которого запросто прошивали бревенчатые стены дома насквозь.
Позабыв о ране в боку, я шлепнулся на живот и, по-змеиному извиваясь, рванул в угол под защиту массивной каменной печи.
Отовсюду летели щепки, осколки стекла и отбитая каменная крошка. Добираясь до укрытия, изрезал руки, грудь и живот десятками мелких ссадин и царапин, но на такую ерунду даже внимания не обращал. Свернувшись в углу в позе зародыша, укрыл голову руками и затаился, пережидая адский обстрел.
Пока ждал, невольно вспомнились фильмы про войну, где попавший в аналогичную ситуацию герой, засев возле окна, умудряется лихо палить в ответ наседающей толпе и валить врагов пачками… Да хрена лысого в реале ответишь на такое. В плотности огня над головой убедился, когда, эксперимента ради, решил приподнять подвернувшуюся под руку сковороду на длинной ручке. Ее сбило шальной пулей буквально через секунду.
Ни о каком сопротивлении в таких условиях не могло быть и речи. Можно было только ждать, надеяться, и уповать на удачу.
Первым выдохся пулемет. Потом друг за дружкой стихли автоматы.
Повисла оглушительная тишина.
Я рискнул пошевелиться и сменить позу – перекатился на живот и выставил перед собой автомат, готовясь отражать штурм.
– Эй, Рихтовщик, ты как там? Жив? – вместо штурма, донесся с улицы озабоченный голос напарника.
– Да хрен знает! – откликнулся, слизывая кровь с поцарапанных губ. – Вроде!
– Тогда хватай барахло, и валим резче отсюда!
– Резче не получится, – пропыхтел я, поднимаясь на ноги, и охнул от прострела в потревоженном боку.
Глянув в сторону шкафа, обнаружил, вместо развешанного сушиться камуфляжа, в щепу размочаленные дверцы и груду иссеченных пулями лохмотьев на полу.
– Постирался, мля!
Вбежавший в раскуроченный дом Груз окинул меня суровым взглядом и осуждающе проворчал:
– Твою ж, мать! Рихтовщик! Вот нахрена ты всю эту канитель замутил?!
Я аж поперхнулся от возмущения. А напарник, приняв молчание за раскаянье, продолжил чихвостить:
– Почему в таком виде? В баню собрался? Боюсь, потешиться с веничком в ближайшие дни шанса не представится…
– Ты! Мля! В натуре! Охренел?! – заорал я, перебивая. – Бросил меня тут на растерзание каким-то хмырям! Сбежал!..
– Я не сбежал, а тут неподалеку на крыше дома затаился. И полностью контролировал ситуацию. Решил использовать подвернувшуюся банду муров для сбора споранов. Они б все спокойно собрали, а потом я б их по-тихому зачистил…
– Охренительно придумал! – фыркнул я, от возмущения даже забыв о боли в боку. – А меня предупредить было не судьба?! Я тут, считай, безоружный, спокойно стиркой занимаюсь! Уверен, что тылы напарник прикрывает! И на! Вдруг без стука вваливается вот это чмо! – ткнул автоматом на отмокающую в черной луже одежду – остатки рассыпавшегося за минуты обстрела угольным прахом Психа. – Подначками тухлыми гнида бесить начинает! Нашел, мля, терпилу, сука!.. Ой, мля! Больно же!..
Пока я говорил, Груз сбросил со спины рюкзак, достал аптечку и, без предупреждения, щедро полил перекисью из пластикового пузырька мой изуродованный сквозным ранением бок.
– Ну-ка руки! – шикнул на меня напарник, когда, зашипев громче растворяющей грязную корку вокруг ран перекиси, я попытался прикрыть ладонью больное место.
Груз сам осторожно ощупал гематому вокруг пулевого входа-выхода и вынес вердикт:
