— Я внук Матвея Руссова, вы его помните как политрука отдельного гвардейского Краснознаменного дивизиона имении товарища Сталина. Причина нашей встречи письмо, которое Виталий отправил товарищу Сталину. Да-да, сейчас популярен жанр альтернативной истории, поэтому объясню. Виталий своим вмешательством изменил историю.
— Мы это уже поняли, но к чему все это? — спросил Адель.
— Капитан Омельченко, которому вы отдали тетрадь с биографией перед своей гибелью, передал ее товарищу Сталину. Теперь вы видите результат. История поменялась.
— Вы читали тетрадь? — прямо спросил я.
— Я изучил все ваши письма. Даже те, которые вы отправили в отдел НКВД, тоже. С того момента как наше бюро стало незаметно следить за твоими родственниками, мы старались их во всем поддерживать. Именно поэтому твой отец сейчас главный инженер авиационного завода, дед был ученым, а бабушка врачом. Когда ты родился, мы искренне следили за твоей жизнью, поддерживая со всех сторон.
— Психолога вы мне подсунули, — после короткого раздумья сказал я. Не спросил, именно сказал.
— Мы, — не стал отрицать генерал. — Заодно выяснили, что ты это ты. Как видишь мы выполнили все, что ты просил. Страна процветает, вон Олимпийские игры прошли, семья твоя в порядке, никто в блокаду не погиб. А на войне мы были бессильны. В общем, благодаря тебе мы изменили историю. Спасибо.
— Это все? — спросил молчавший, до этого Гога.
— Да. Именно это просил передать Виталию Мишину, товарищ Сталин за мгновение до смерти. Я выполнил его просьбу, — встав, генерал застегнул пиджак и, осмотрев нас, спросил. — Я надеюсь не надо говорить, что все что было произнесено в этой комнате должно оставаться между нами.
— Конечно, — хором ответили мы.
— Будет нужна помощь, обращайся, — кивнув мне, генерал вышел.
Когда генерал закрыл дверь, я осмотрел задумчивых друзей и супругу и сказал:
— А знаете, я кажется, придумал то, что нам будет интересно.
Эпизод шестой. Завершающий. Год спустя.
Я стоял на верхушке обрыва и, сзади обнимая стоявшую жену, поглаживая по большому животу, смотрел на спокойные воды реки. Мне было хорошо. Это год не прошел зря. Теперь мы были знакомы со всеми родственниками ветеранов моего дивизиона, даже с теми, кто пришел служить после меня. Сказался я дальним родственником их бывшего командира, правду знали не многие.
Моя идея, впервые высказанная в первое наше посещение музея, была проста, но интересна. Я решил создать поисковый отряд, чтобы пройтись по боевому пути моего дивизиона летом сорок первого. Я помнил каждую могилу, где были похоронены мои бойцы.
В отряд, который мы назвали «Зенитчик» вошли практически одни только родственники ветеранов. Были, конечно, и простые граждане. Но они составляли всего процентов десять от всего количества участников. Так вот за год мы нашли все места боев, места могил. Они с разрешения родственников были перезахоронены в парке памяти музея в Ровно в общей могиле. Кроме того, помня, что мы утопили несколько единиц техники, как своей, так и немецкой, мы два месяца назад в начале лета, подняли со дна реки неплохо сохранившийся скелет ЗИСа, который скоро будет стоять во дворе парка памятником, а в его кузове будет находиться отличный макет тридцатисемимиллиметровой зенитки. Но это еще не все. Помня бой на реке Уж я решил достать и ту технику что утонула.
Я хорошо помнил, как в реку съехал горящий изувеченный советский БА, и немецкая «тройка» объятая огнем.
Броневик мы уже достали, благо дорогу перенесли и мост был дальше на двести метров. И сейчас бороневик на трейлере направлялся на Ленинградский завод, где его реконструируют для памятника нашему музею, от имени которого мы и ведем работы.
Насчет «тройки» я не был уверен, все-таки немцы не бросали свою технику, но к нашей радости водолазы быстро обнаружили ушедший по самую башню в дно реки танк.
— Все, зацепили, — отвлек меня запыхавшийся Антип Маркович Непейборода. Он со своим сыном, лейтенантом погранвойск активно участвовал в работе отряда этим летом.
Троса что уходили в воду натянулись, зазвенели, двигатель армейского тягача взревел, но казалось, ничего не происходит. Тягач ревет, тросы дрожат сбрасывая капли воды, но поврехность остаётся ровной.
— Есть! — закричал стоявший у кромки воды Гога.
Вот вода у тросов дрогнула и появилась обляпанная грязью башня. Мишка Иванов, мой одногодок, правнук комбатра-два, из брандспойта поливал башню смывая грязь, пока боевая машина медленно двигалась к берегу.
Наконец танк был полностью вытащен на берег.
— Смотри, там даже спереди краска сохранилась. Я думала, у немцев техника серого цвета была, а это какая-то… бежевая что ли? — задумчиво проговорила Ольга.
— Это степной камуфляж, некоторая техника носила такой цвет. Но редкость, согласен.
— Руся, куда побежала?!
Дочка на время оставленная без присмотра уже суетилась у воды.
— Я быстро.
Посмотрев, как жена спустилась вниз, я осмотрел облепленный поисковиками танк, где как раз открыли люк и первыми в него заглянули саперы. Тряхнул головой и направился к лагерю. Скоро этот танк займет достойное место в нашем музее, но это после реконструкции.
— Адель, крикнешь меня, когда саперы закончат? — попросил я.
— Хорошо, — получил я ответ от друга.
Пройдя под полог столовой, я сел на лавку рядом со стариком в инвалидной коляске, ноги его укутывал плед.
— Знаешь Саша, а я ведь уже начинаю привыкать.
Генерал-лейтенант запаса Сазанов посмотрел на меня, своими слегка выцветшими глазами и спросил:
— И как тебе тут, командир?
— А ты знаешь? Как в раю. О другом я и не мечтал.
— Мечты всегда сбываются, командир. Вот ты бы хотел вернутся обратно?
— Да, но только ненадолго, жене скоро рожать, одну ее оставлять не хочется.
— Вот и я мечтаю. Нужно только верить.
— Верить… Знаешь, мне в последнее время сниться странный сон, как будто я очнулся сдавленный со всех сторон завернутый в шинельное сукно, и не могу двинуться и дышать. Странный сон, правда?
— Знаешь… генерал задумался. — А ведь мы тебя похоронили, завернув в шинели… Действительно странный сон.
— Эй! Чего сидите, сапёры уже закончили, — услышал я крик Макса.
— Ну что, посмотрим на подбитый твоей батареей танк?
— Почему нет? — усмехнулся старик.
Взявшись за ручки коляски, я стал толкать ее к обрыву, там будет хорошо видно.
— Мечты сбываются, — тихо пробормотал я. Что ни говори, но я был счастлив.
Конец.
