Большой рейд, так же как и Малая бухта, превосходно укрыты от всех ветров известковыми горами, возвышающимися внутрь страны — Мекензиевыми на севере, Инкерманскими на востоке; на юго-востоке возвышается Сапун-гора. Это защищает стоянку от шквалистых ветров; только изредка случается, что западные бури, проникающие в устье рейда, причиняют ущерб, дрейфуя некоторые суда на их якорях.
Осматривая порт, я заметил, что часть кораблей стоит на Большом рейде, а некоторые — в Малой бухте.
— Когда флот разоружается, — объяснил Фёдор Фёдорович, — например, чтобы исправить боевые повреждения или пройти докование, то входит в Малую Бухту, где он обретается в совершенной безопасности, а вооружившись, он выходит на рейд, стоя там в линии на якорях.
Малая Артиллерийская бухта — не длиннее 300 саженей, она названа по казармам, построенным для этого рода оружия, — находится несколько ближе к входу на рейд и отделена от Малой мысом шириной от 200 до 300 саженей, на котором расположены городские постройки. На той же стороне находится в двух верстах от Малой гавани небольшой узкий залив, длиной в 250 саженей; здесь я увидел, лежащий на боку фрегат.
— В этой бухте, ранее называвшейся Авлинтой, можно удобно хранить суда набок, обжигать их и исправлять, — объяснил Ушаков. — Морской червь, проедающий судовое дерево, водится в большом количестве в Черном море по всему побережью Крымского полуострова, до Кафы и Керчи, а также и в гавани; они проедают судовую обшивку менее чем в два года. До сих пор от них не найдено иной действительной меры, как вводить суда, по крайней мере каждые два года, в эту малую бухту, крепить их набок и обжигать можжевельником, обмазывая смолой!
— А медным листом они не обиты? — удивился я.
— Увы, средств на это по сю пору не выделено. Потому мы применяем окуривание — способ, очень опасный по ущербу, приносимому судам, как по необходимости их кренить, так и по опасности от огня. Эти черви не столь многочисленны в менее соленом Азовском море, а также и в лимане у Очакова, где заметили, что они отстают от обшивки.
Ну, в таких условиях, конечно, флот будет гнить!
— Давайте, Фёдор Фёдорович, устроим так: прежде всего, пришлю вам морем паровую лесопилку, для заготовки ремонтной древесины. Дубовые брёвна можно привезти с Кавказа; скоро пустим Волго-Донскую железную дорогу, начнём завозить пиленую лиственницу. С Урала пришлём вам латунный лист; сейчас его наладились изготавливать в больших количествах.
Стали разбираться с корабельной артиллерией, и оказалось, что почти все орудия Чёрноморского флота — старого типа, те, что склонны ко взрыву. Надо наладить переливку, как в Кронштадте.
Перешли к общему состоянию порта. Выяснилось, что в изобилие в Севастополе только ржаная мука, завозимая для питания матросов, и рыба, а всего остального недостаточно. Оказалось, что матросы Черноморского флота до сих пор ведут себя здесь, как в завоёванной стране, нередко грабя местных жителей. Страх, наводимый матросами на татар, причиняет дороговизну съестных припасов, поскольку те опасаются везти их в город: только малые их количества доставляются из окрестных деревень. Страдают и русские купцы, что приводят сюда скот из степей: моряки, прибегая к непозволительным средствам добычи, захватывают его, забивают и дешево продают. Свои бойни обыкновенно они устраивают в лесных горах Инкермана, откуда говядина тайком доставлялась в город. Большие бурые коршуны обычно указывают место этой бойни, летая над нею. Зато в городе всегда в достатке рыба, потому что
шлюпки каждого морского капитана ходят на рыбную ловлю и продают добытое на рынке. В числе этой рыбы особенно встречается в рейдовых водах кефаль, пеламида и султанка. Несколько лет тому назад открыли, что в порту есть и устрицы. За обедом Фёдор Фёдорович угостил меня ими, предупредив, однако же беречь зубы от мелких, как песок, жемчужин, очень часто попадающихся в их раковинах.
При изобилии морских продуктов, с молочными товарами в Севастополе просто беда. Небольшого количества сена, собираемого лишь в некоторых, богатых травой местах, и привозимого татарами с гор, так недостаточно для корма лошадей и коров горожан, что в долгие зимы они часто платят от 80 копеек до рубля за пуд. То же можно сказать о дороговизне строевого леса и дров; их бы совершенно не доставало, если бы обыватели не прибегали к незаконным порубкам. Редкость топлива так велика, что можжевельник, прежде довольно многочисленный на почве Херсонеса, в округе полностью истреблен, и эти кусты, необходимые для обжига корабельных днищ, вынуждены теперь добывать далеко за Инкерманом.
Совсем скверной новостью оказалось, что Севастополь не имел в достаточном количестве даже нормальной, здоровой питьевой воды. Сухопутные войска присвоили себе единственный хороший колодец, находящийся при входе в Малую гавань подле полковых казарм, и не дают её теперь даже флоту! Богатые люди еще могут иметь приличную воду, доставляя ее за пять верст по Балаклавской дороге из колодца глубиной в четыре сажени, но обычные обыватели не имеют на то средств, и вынуждены употреблять солоноватую воду, доставляемую несколькими колодцами на берегу моря. Местные жители считают, что эта вода, так же как и иные соленые припасы
обычной на флоте пищи, способствует развитию скорбута, обычного здесь по зимам.
Цинга в Севастополе! Да я ушам не поверил!
— Фёдор Фёдорович, от цинги надо срочно наладить поставку на флот кислых овощей и фруктов. На Балтике хорошо работает хрен и кислая капуста; тут, должно быть, это редкость, но можно добыть сушёные яблоки и, особенно, сушёный абрикос, сиречь курагу. Эта дрянь не от воды, а из-за отсутствия зелени! Сможете это наладить?
— Конечно! — подтвердил Ушаков. — Очень дешёвые фрукты можно приобрести у торговых судов, главным образом турецких, которые выстаивают в бухте карантин или исправляют повреждения.
— Эээ… Вы только ставьте их отдельно от военных кораблей, а то, мало ли что! И, это… матросов-то приструните! Обывателей обижать нельзя.
С водою, тем не менее, надо решать. Первым делом я написал Екатерине, расписав проблему; во-вторых, явился к начальнику вооружённых сил в Тавриде Каховскому и договорился о временно использовании армейских источников воды. Всё же, было понятно, что необходимо обратить внимание на состояние здоровья
стольких тысяч человек, построив водопровод. Таковой, без сомнения,
существовал у древних жителей греческого Херсонеса; многочисленное население,
наполнявшее эту страну, что видно по следам развалин, не могло же погибать от жажды. Подходящий источник воды имелся в семи верстах от города. Провести воду можно чугунными трубами, довольно небольшого диаметра — население города не так велико, лошадей и скотины мало. Надо будет заложить это в бюджетную роспись Новороссийского генерал-губернаторства!
Город строился довольно быстро. Конечно, не хватало дерева, но зато камня было в избытке. Поначалу при строительстве широко использовали камень из развалин Херсонеса, очевидно, погубив многие античные памятники. Прекрасный штучный камень выбрали даже из фундаментов для постройки домов, не озаботившись или не полюбопытствовав сделать план древнего города, или нарисовать хотя бы его набросок. Бывало, на постройки применяли даже обелиски со старых татарских кладбищ! Теперь начали выпиливать в штучный камень из скалы мягкого известняка в Инкермане, доставляя его водой в город. Камень этот очень удобен в работе, пилится даже обычной железной пилой. Почти все городские постройки выполнены им, даже портовые батареи строят из этого камня.
Несмотря на многовековое расхищение, окрестности Севастополя поистине пересыщены античными редкостями. На каждом шагу встречаются греческие древности, конечно, бывшие еще многочисленнее ранее. Лепёхин просто слюнки пускал, глядя на всё это, а я, надо признать, был в затруднении. Оставить так — пожалуй, всё расхитят; но неграмотные археологи могут тоже здорово всё испортить. Ведь сама древняя вещь не так важна, как обстоятельства её нахождения: где лежит, на какой глубине, в каком слое… Мы в своё время в качестве институтской практики ездили на раскопки, — так там были определённые правила: закладывались шурфы, в культурном слое работали руками и кисточками… В общем, всё не так просто!
