- Господин поручик, все готово? - спросил капитан Уваров, командир роты.
- Вся рота построена, господин капитан, - ответил поручик.
- Молодцы, - сказал капитан и вытер вспотевший лоб. День выдался жарким, а построенные войска уже как два часа стояли на созданном природой плацу. Уваров еще раз прошелся вдоль строя, придирчиво оглядывая солдат, построенных в три ряда. Солнце бликами играло на примкнутых штыках, киверах и пуговицах. Увиденным капитан остался доволен, от чего хмыкнул в густые, пшеничные усы.
Уваров, начавший службу поручиком, получил чин капитана после сражения под Лейпцигом, где с горсткой солдат сумел остановить атаку французов на русскую батарею. Раненный в этом сражении поручик, полгода провел в лазарете и тыловом лагере, прежде чем вернулся в действующую армию в чине капитана. Война продолжалась, и армия нуждалась в опытных офицерах. От той памятной битвы у капитана остались шрамы в предплечье и на бедре, но он был молод и справедливо считал, что шрамы украшают мужчину.
К параду готовились загодя. Сам император инспектировал войска, лично отдавая приказы воинским колоннам. Впрочем, прошедшие всю Европу солдаты и так знали свой маневр. В день парада исполнилось ровно три года со дня Бородинского сражения, и если три года назад вся Европа вторглась в Россию, то теперь, наоборот, русские солдаты маршировали в самом сердце Европы.
- Сейчас начнется, - сказал капитан, и действительно, через несколько мгновений, раздался пушечный выстрел, возвещавший о прибытии государя, и войска взяли ружья на плечо. Как будто волна прокатилась по равнине. Громкое «Ура» разнеслось вокруг. Парад начался.
После третьего выстрела солдаты построились в походные колонны, а после четвертого образовали гигантское каре. C холма, где находился император и его гости, вид ста пятидесяти тысяч солдат, четко исполнявших каждую команду, произвел ошеломляющее впечатление. Все понимали, что нет на свете такой силы, которая могла бы остановить этих солдат, которые прошли все Европу и теперь гордо чеканили шаг на этом, созданном природой плацу. Несколько минут все молчали, потрясенные грандиозным зрелищем, а потом император спустился с горы и, при радостных криках, объехал гигантский квадрат каре. Позади Александра следовала внушительная свита, состоявшая из австрийского и прусского императоров, русских генералов и многочисленных иностранных наблюдателей. Многие иностранные офицеры переговаривались между собою, обсуждая увиденную мощь. Герцог Веллингтон, наклонившись к Александру, сказал:
- Я никогда не представлял, что армию можно довести до такого совершенства! На что император ответил ему:
- Я вижу, что моя армия - первая в мире, для нее нет ничего невозможного!
Объехав фронт каре, государь остановился в середине строя. Когда приветственные крики умолкли, Александр поздравил солдат с победой и поблагодарил за службу. Армия прошла церемониальным маршем мимо Его Величества. Полк за полком проходил мимо парадно одетых сановников и, отсалютовав императору, следовал дальше. Вот и поручик Синявский, чеканя шаг, прошел во главе своей роты мимо государя. Настроение у всех было приподнято-торжественное. Русская армия возвращалась домой.
Не успел я пересечь границу империи, как Александр приказал возвращаться в действующую армию. Весной 1815 года Наполеон сбежал из ссылки и начался период «Ста Дней»[3]. Русская армия вновь отправилась в поход во Францию. Но, на эту войну армия опоздала. Разбитый при Ватерлоо Наполеон, сдался на милость англичан.
Зато я успел на грандиозный парад в честь отбытия русской армии назад, домой. Зрелище получилось грандиозным. Сто пятьдесят тысяч солдат и офицеров прошлись маршем мимо государя императора. Я тоже участвовал в параде, пройдя во главе гренадерской бригады. Парады и шагистика - это не мое, но тут, даже я проникся торжественностью момента. Кроме этого, парад был политически важен, так как вид ста пятидесяти тысяч закаленных в боях солдат в сердце Европы, не прошел мимо иностранных гостей. И эта мощь являлась веским козырем на Венском конгрессе, где монархи и политики увлеченно делили Европу между собой. Как я уже упоминал, конгресс начался в сентябре 1814 года, и его участники быстро перегрызлись между собой.
Основные конфликты разгорелись из-за Польских и Германских земель. В итоге Россия получила большую часть герцогства Варшавского, которое ранее, после третьего раздела Польши, принадлежало Пруссии. Так же за Россией признали Финляндию, завоеванную в недавней Русско-Шведской войне. Пруссия получила значительные владения на западе Германии, что в будущем помогло объединению Германии. Австрия вернула себе итальянские владения, Англия получила Мальту и Кейптаун, то есть, сделала еще один шаг на пути к созданию мировой империи. Францию вернули к прежним границам и наложили контрибуцию в семьсот миллионов франков. Западногерманские королевства и герцогства объединили в Германский союз, под общей опекой Пруссии и Австрии.
Казалось, что новый дележ должен был уладить разногласия между великими державами и способствовать миру и стабильности в Европе. Но, как часто бывает - хотели как лучше, а вышло не так. Уничтожение буферных государств: Польши и немецких земель сослужило плохую службу, ибо добавило нестабильности в европейские дела. Подъем национализма сделал эти земли источником проблем и будущим яблоком раздора между державами. Приобретение Польши, в будущем, обернулось для России большой проблемой, в виде кровавых восстаний и терроризма. В итоге, там все время требовалось присутствие войск, которое ложилось тяжелым бременем на российскую казну. Оставь Россия эти территории Пруссии, одной проблемой у нас было бы меньше и одной больше у прусаков. И вообще, участие в европейских делах всегда стоило России много крови и денег, без осязаемых дивидендов. Но Александр оставался непреклонен в этом вопросе, а я в те годы не имел никакого влияния.
Нельзя сказать, что государь занимался только внешними проблемами, но революция и Наполеоновские войны оставили ему мало выбора. Увы, решение внутренних проблем все время откладывалось, а потому они накапливались. Россия напоминала мне дворец, где все время пристраивались флигели и этажи, при минимальной отделке внутри. Жить в таком дворце не очень комфортно.
Австрия, стремившаяся к расширению за счет славянских территорий, увеличивала долю не немецкого населения империи, и таким образом создавала Польский синдром у себя дома. Как показало будущее, от нового раздела Европы, в основном, выиграли Пруссия и Англия. Первой это облегчило будущее объединение Германских земель под своим началом, а вторая приобрела стратегически важные территории в Средиземноморье и в Мировом океане. Так наступал век Pax Britannica[4]. Британский флот окончательно утвердился в Мировом океане, оставив далеко позади флоты других стран. С помощью этого флота они сумели построить грандиозную империю, над которой никогда не заходит солнце. Наличие столь сильного флота означало практически монополизацию морских торговых путей, то есть морской торговли. Для России это пока не представляло серьезной угрозы, ибо Россия не держала торгового флота, зато имелся огромный внутренний рынок, который мог заменить колонии.
После Венского конгресса в 1815 году в Европе наступил период реакции. Все стремились сохранить старый порядок, что было практически невозможно, и эта «эпоха застоя» лишь отсрочила взрыв 1848 года, но я снова забегаю вперед.
Двадцать третьего октября 1815 года Шарлотта запомнила на всю жизнь. На большом, парадном обеде в Берлине собрались члены русской императорской и прусской королевской семей. Она, в атласном, бирюзовом платье сидела подле Никса, одетым в парадный мундир гренадеров, в котором он выглядел необычайно мужественно. В разгар торжества король Фридрих Вильгельм вместе с императором Александром поднялись со своих мест и провозгласили тост за здоровье помолвленных - великого князя Николая Павловича и принцессы Шарлотты Прусской. Большой зал, где пировали офицеры гостившего в Берлине русского гренадёрского полка, взорвался восторженными восклицаниями. Шарлотта сияла. Ей льстило всеобщее внимание, и она чувствовала себя совсем взрослой. Ведь она уже без пяти минут замужняя женщина.
Празднества продолжались несколько дней: балы следовали один за другим. Бал в здании Оперы для высшего света, следом - ещё один бал, для «бюргеров», то есть для горожан Берлина, и еще один, прощальный, ибо Николай уезжал домой, в Россию.
Было условлено, что торжественное бракосочетание состоится, как только девятнадцатилетний великий князь Николай достигнет двадцати одного года - возраста, позволяющего вступить в брак. Для проверки чувств и подготовки к свадьбе, помолвленным предстояло прожить порознь ещё год и восемь месяцев.
