— Мы выявили всех, и сейчас отслеживаем их связи, — трава у ног шелестнула, принося эхо чужого послания, и Ис-тайше довольно усмехнулся.
Длинные когти приласкали выглянувшего из зарослей зверька — небольшого перепуганного кролика, чье тельце сотрясала крупная дрожь. Но, почувствовав знакомую силу, зверь тут же успокоился, позволяя взять себя на руки.
— Продолжайте, — приказал, не отвлекаясь от нежданной находки, — зеленые глаза сверкнули ярко и безумно, и вслед понеслось — только, когда выйдете на цель, не с-с-смейте трогать наших милых заговорщиков… Столько веселья впереди, — лесной повелитель присел, выпуская кролика на волю и подпихивая под хвост в другую сторону, — я тоже хочу поучаствовать, даааа… С приходом малышки Слышащей не соскучишься.
По зеленому покрывалу леса, лентам искристо-голубых рек, волшебным пустошам, покрытым цветущим фиолетовым ковром, сияющим озерам и густым заросшим паркам — всюду несся, звеня серебристыми колокольчиками, задорный смех.
И никто не видел холода в глазах великого фэйри, давно смешавшегося со стылой тоской по несбывшемуся. Но сейчас ему тоже было к чему стремиться и что защищать.
ГЛАВА 2. Нападение
— Вы в нем немного утонули.
- Это верно, — сказала я, думая не о пальто.
«Смутная улыбка» Франсуаза Саган
Вставать сегодня утром, учитывая серое от туч небо и льющий стеной проливной дождь особенно не хотелось. Увы, за прогулы без веской на то причины (как то тяжелая болезнь или серьезное ранение) могло достаться изрядно, от выговора с занесением в личное дело инара до исключения из Академии (если таковых выговоров накопилось много). Военное отделение — не гражданское. Если пришел учиться — будь добр исполнять свой долг, ведь никто тебя сюда поступать не заставлял.
— Сегодня у нас новое занятие, — Лэйри даже зевать умудрялась до предела изящно, прикрываясь ладошкой.
Зеленые глаза фэйри загадочно мерцали, и она находилась в приподнятом настроении. Еще бы. Кио недавно перевели в госпиталь Академии, и теперь подруга регулярно по вечерам выкраивала время для того, чтобы его навестить. Впрочем, Рин не отставала, но предпочитала дать этим двоим возможность побыть наедине. Слишком уж красноречивые взгляды они кидали друг на друга, когда думали, что их никто не видит. Пусть… пусть Кио пока поправится и поймет, что они его любят и никогда не оставят одного. Она не лезла в душу, не расспрашивала о том, что с ним было в тюрьме и чем закончились последние допросы. В собственной гордости мужчины бывают чрезмерно щепетильны, да и не стоит бередить недавние раны. Хватало сплетен и грязи даже у них на курсе, от которых хотелось не вызывать на запрещенную дуэль, а по — уличному вмазать со всей дури сплетникам по лицу, чтобы думали, что говорят и о ком. Пусть Первый Советник и отрекся от Киорана, но тот все еще оставался аристократом и частью клана Льяшэсс.
— Да, в расписании стоят «Основы манипулирования нитями мироздания». Немного заумно, но, наверное, имеются в виду те нити, что пронизывают нашу магическую суть, да ведь?
Рин зевнула не менее заманчиво, пытаясь нашарить с закрытыми глазами расческу, которая упорно ускользала. А ведь надо еще выкроить время и обязательно навестить в пансионе их найденыша Арнэша. Они уже были там несколько раз, убедились, что ко всем детям — коих было там совсем немного воспитатели находят индивидуальный подход и воспитывают хоть и в строгости, но с заботой, искренне привязываясь к одаренным малышам, пусть и не все из них были иршасами.
— Думаю, да, хотя для нас мир представляется немного по-другому. Пока не попадем на пару, не узнаем. Одно ясно — на нашем факультете не бывает бесполезных предметов, — усмехнулась подруга, поправляя форму и вплетая новую ленту в золотую косу.
Свежа и прекрасна. Рин покачала головой, смотря на собственное осунувшееся лицо. То ли видения, то ли ее собственные страхи и желания, то ли происходящие вокруг события выматывали каждодневным ощущением приближающейся беды.
С того злополучного суда прошло уже больше двух змейцев — так здесь называли здесь месяцы. И, к счастью, никто так и не узнал, кто был тем вторым Судьей, что вынес приговор Киорану. Как ни странно, даже мнения по поводу того, был ли то мужчина или женщина — разнились. Официально больше родственников, подходящих под подобную должность у карриарша Илшиардена Найритина не было…
Зимние экзамены она сдала на отлично — все, включая боевые специализации, как будто после того суда что-то перегорело — страх, или, быть может, желание отличиться. Киорану было позволено перенести экзамены до того момента, как он полностью выздоровеет, но хитрый змей все равно умудрился каким-то чудным образом убедить преподавателей и сдать большую часть теоретических предметов после того, как он смог вставать и ходить по палате. Ему официально были принесены извинения императорского дома за халатность тех, кто проводил дознание, но пересуды уже не заткнешь. К счастью, обывателям было, что обсудить, а в Академии после зимней сессии студентам было совсем не до того, лишь трепались отдельные языки, только вот за клевету теперь наказание было куда строже. С каждым днем столица все больше переходила на военное положение.
Пустые мысли… все пустое. Все, чтобы только заполнить ту пустоту, что с каждым днем все сильнее ширилась в сердце, настолько большую, что Рин теперь почти постоянно носила ментальный щит — пусть все еще хрупкий, но не позволяющий теперь просто так, без подготовки, ощутить ее настроение и понять мысли. Все лишь потому, что в сердце свил свое гнездо иршас с ледяными серебряными глазами. Почему и как это случилось? Она и сама не могла бы точно сказать… С той последней встречи они виделись всего пару раз, да и то мельком — видно, что наследник был слишком озабочен всем происходящим, ей и с отцом-то удалось повидаться всего пару раз.
Сегодня, впрочем, был слишком серьезный день, чтобы отвлекаться по пустякам… Первая новая пара после коротких дней празднеств в честь Зимнего перелома, а потом… потом ей придется провести посвящение Справедливости для Киорана и Лэйри.
Рин тряхнула косой, старательно взбадривая себя, поскольку под подозрительным взглядом сестры стало уже почти неуютно, и махнула рукой, призывая отправляться на занятия. Снега в здешних краях благодаря погодным магам, как и холода, почти не было, на улицу можно было выйти в теплом плаще. При легком морозце никого не удивит излишне яркий румянец на щеках, который не удалось удержать — слишком уж ярко вставали перед глазами сны последних ночей.
Хотелось бы верить в то, что это видения, посланные миром, а не разыгравшиеся девичьи желания… Огромная тахта посреди комнаты возвышается на помосте, раскиданные во все стороны узорчатые подушки, скомканные простыни, на которых сплетаются, на этот раз в человеческих ипостасях, два тела, пепел волос мужчины мешается багряно-алой волной его женщины. Когти стискивают сильно, но бережно, жесткие губы дарят поцелуи — и похожие и не похожие на тот, единственный — такие, от которых плавится от возбуждения тело, а с губ срываются стоны. Раздвоенный язык ласкает грудь, колено раздвигает ноги, заставляя инстинктивно вздрогнуть, затаить дыхание, слыша тихий смешок над ухом. Его волосы щекочут кожу, только усиливая возбуждение, этих прикосновений становится слишком мало. Она приподнимает голову, протягивая дрожащую руку к его лицу, поддевает пальцами края легко поддающейся теперь маски. Сейчас… сейчас она, наконец, увидит его лицо… шелковые завязки падают, ткань ползет вниз и… она просыпается. С гулко стучащим сердцем, горящими от такого непотребства щеками, абсолютно шальными глазами и горечью на душе.
В жизни он на нее и не посмотрит, стоит быть реалисткой. Слишком они разные, между ними пропасть — его знаний, опыта, интересов, властной натуры, общественного мнения, проклятого дара. Он может вывернуть ее память наизнанку, узнать самые сокровенные желания, но пугает не это. Что он в ней может найти? Она лишь его будущий вассал и Судья… Пока всего лишь инар Академии. Только что делать с тем, что сердце уже сделало свой выбор? Иршассы не сдаются.
