времени последнего Хэллоуина прошло уже семь месяцев. Даже немного больше. И Борис Евгеньевич Евсеев безвозвратно исчез в утраченном Будущем Состоявшемся. Такого времени глагола не было даже в английском языке, но вот для Анны оно существовало, поскольку она когда-то жила там, в этом будущем состоявшемся. Но там она была одним человеком, а здесь — стала совсем другим. И теперь по прошествии времени и после всех перенесенных страданий, ничего в своей жизни она менять не собиралась. Ей было достаточно и того, что есть, и единственным пунктом, по которому она все еще никак не могла определиться, был секс.
В своем далеком далеке, Боря Евсеев был тем еще ходоком, чему способствовали сразу четыре фактора. Он был крупным парнем, высоким и широким, к тому же спортивным и довольно симпатичным. Это все — во-первых. А во-вторых, он был умным, веселым и разговорчивым, легко заговаривая до потери чувства самосохранения практически любую женщину, начиная с юных десятиклассниц и заканчивая сорокалетними докторами наук. Его любили все и в любом возрасте. К тому же, и это в-третьих, он играл на гитаре, сочинял неплохие песни и, что самое главное, он был по-настоящему галантным кавалером. Красиво ухаживал и был внимателен и изобретателен в постели. И, наконец, четвертый фактор: Боря никогда не бедствовал, так уж счастливо сложилась его жизнь. Сначала его обеспечивал отец, занимавший при Советской Власти достаточно высокое положение, чтобы «выбить» для родного сына отдельную квартиру и купить ему первый автомобиль. А позже, Евсеев очень удачно женился. Не на деньгах, к слову, и не на писанной красавице. Его Катя в этом смысле была совершенно обыкновенной. Он на таких обычно и внимания не обращал, и тратить свое время на таких зря не хотел. Однако же срослось: он как раз защитил диссертацию по истории английских средневековых ересей, а она писала диссертацию по синтаксическому строю древнегерманского языка. Сошлись на истории и филологии, поженились и родили троих детей, но, как вскоре выяснилось, папаша у Кати оказался весьма ушлым мужичком. Первые кооперативы, частный бизнес, туда-сюда, и денег он молодым отстегивал, не скупясь. Его взорвали конкуренты в девяносто девятом, но к этому времени Евсеевы уже жили в Европе, и им опасаться было нечего. Ну, а когда Борис Евгеньевич получил кафедру в Имперском колледже Лондона, что для историка-медиевиста было верхом мечтаний, они навсегда перебрались в Англию, продав в России всю недвижимость, оставшуюся от Катиного отца, и все его доли в разных хитрых бизнесах. Дешевле, чем они стоили, но зато мирно. Без стрельбы и взрывов, которых, к слову сказать, Евсееву хватило еще в Афгане, куда он загремел по глупости в девятнадцать лет. Служил сержантом в мотострелковом полку и говна съел достаточно, чтобы больше к этому не возвращаться.
В общем, жил Евсеев весело, женщин имел — во множественном числе, — и до женитьбы, и после. Жена, скорее всего, знала, о его походах налево, но никогда этот вопрос не поднимала и претензий не озвучивала. Но дело не в ней, а в нем. У него было много очень разных и, большей частью, красивых женщин. Но такой красавицы, как Анна Элисабет Готска-Энгельёэн, не было ни у него, ни у кого-либо другого из его многочисленных знакомых. Такие дивы жили в совсем ином мире, куда он, по понятным причинам, допуска не имел. И, глядя иногда на себя в зеркало, — особенно в первые пару месяцев своей новой жизни, — он отмечал практически машинально, что многое бы отдал, чтобы быть вместе с такой девушкой. Думал он так, пока еще сохранялись хотя бы минимальные ассоциации с его прошлой мужественностью, и Анна позже, что характерно, думала иногда о себе практически в тех же терминах. Возможно, это указывало на то, что она изначально западала только на девочек, но Анна, как достаточно быстро выяснилось, сама давным-давно девочкой не являлась. Было в ее арсенале такое заклинание, впервые опробованное как раз на самой себе. И выяснилось по результатам этого «камлания», что девственность Анна потеряла в пятнадцать лет, и произошло это естественным путем и без намека на насилие. И вот теперь, все это вместе взятое буквально мешало ей нормально жить и получать от этой жизни удовольствие.
Она давно уже стала женщиной во всех своих проявлениях, но о сексе с мужчинами, по-прежнему, не могло быть и речи. Психологический барьер, и все об этом. Однако, не имея возможности заняться любовью с каким-нибудь парнем, она, честно сказать, боялась, что с женщинами у нее тоже не получится, поскольку она этого просто не умеет. Но хотеть-то ей хотелось, да еще как. Организм молодой, здоровый, магия едва не переливается через край, и тоже, следует отметить, довольно сильно толкает на подвиги. Поэтому, собственно, отправляясь на шопинг, Анна все-таки имела в виду и такую опцию, как случайный секс с какой-нибудь подходящей девушкой…
[1] Если графема (буква) — единица текста, то глиф — единица графики (элемент графемы или сочетание таких элементов).
[2] Solem Cruentum (лат.) — Кровавое Солнце.
[3] Ниссе — скандинавский аналог домовых.
[4] С этого места и далее, италиком и без пояснений обозначена речь «Внутреннего голоса».
[5] Все имена домашних духов Ниссе являются настоящими древнескандинавскими именами.
[6] Заклинание стрелы — трансфигурационное заклинание, позволяющее создавать направленную на цель стрелу (взято из Энциклопедии Гарри Поттер).
[7] Как есть (англ.)
[8] На древнескандинавском что-то вроде замка Камень Тора.
[9] Геволт — (гвалт) — караул; шум; вой; все то, что называется в Одессе «громкие базары».
[10] На самом деле, он бразильский.
[11] Nordea Bank AB — финский коммерческий банк, международная финансовая группа, одна из крупнейших в Северной Европе.
[12] Дага — кинжал для левой руки при фехтовании шпагой, получивший широкое распространение в Европе в XV–XVII веках. Во Франции назывались мен-гош (фр. main-gauche — левая рука), так же назывался стиль сражения с оружием в обеих руках.
[13] Пэлл-Мэлл (Pall Mall) — центральная улица Сент-Джеймсского квартала в Вестминстере.
Глава 2. О сколько нам открытий чудных…
До Швейцарии, а конкретно до Женевы, она добралась с помощью порт-ключа, приобретенного в волшебном бюро путешествий в Тролльхольме[1] — волшебном квартале в Осло. Переход оказался довольно неприятным, потому что над Центральными Альпами и Швейцарским плато бушевала гроза. К сожалению, Анна узнала об этом, только прибыв на место назначения — в зал аппарации Женевского железнодорожного вокзала. Там, ошалело глянув на чиновника транспортного управления, она опрометью бросилась в дамскую комнату, где ее сначала стошнило, а
