— Валерий Владимирович! Да у меня и в мыслях не было! — начал оправдываться Ваганович. — Он пришёл за разрешением… Кто ж мог подумать, что это из-за такой ерунды? У него же показания на Шанцева были…
— Прокуратура разберётся с вами со всеми! Заигрались вы, товарищи! — зло ответил Лютов и положил трубку.
* * *
В перерыве между парами ко мне подошёл Мартин.
— Паш. Ко мне Хуберт подходил, его выгоняют из МГУ. Он просит простить его и помочь остаться в МГУ. Может, пожалеть его и попросить дядю, чтобы Хуберта не высылали из Советского Союза?
— Ты что? Зачем? — воскликнул я. — Это же твой враг. Причем гнилой совсем человек — вспомни, ты же его не трогал, это он вдруг захотел тебя унизить и растоптать, чтобы получить удовольствие! Такие уже не меняются, это ядовитая змея, которая всегда будет жалить, не разбирая, и уважает только силу. Ты чуть домой не уехал его стараниями, хотя вообще ничего плохого не сделал, ему просто захотелось свою власть другим показать, унизив и растоптав тебя, испортив тебе карьеру. Таких добивать надо, а не сопли им вытирать и сочувствовать! Долг каждого порядочного человека, наткнувшись на такую гниду, притормозить ее карьеру. Потому что если он наверх выберется, страдать будут люди уже сотнями!
Так что сам напросился, пусть, теперь и возвращается в ГДР… Ну, он даёт, вообще! Нашёл же, к кому за помощью обратиться, к тому, кого загнобить пытался и обломался… Настырный и беспринципный тип. Такой в любую дырку без мыла пролезет, если хвост ему не прищемить… Так что не вздумай поддаться на его уговоры! Ты понял?
— Понял, Паш, очень ярко ты все сказал, так и сделаю! А гнида на «г» или «х» пишется?
* * *
Святославль. Горком КПСС.
Положив трубку после разговора с первым секретарём обкома, Ваганович вынужден был признать, что дело очень серьезное. Чтобы попытаться уцелеть на своей позиции, придется самому разыграть пострадавшего. Если все сделать правильно, то ни одна прокуратура его ни в чём не обвинит. Пусть даже не удастся пострадавшим выглядеть, тогда, во всяком случае, должно удастся искренне заблуждавшимся прикинуться.
Один вариант — валить все на Филимонова. Мол, это всё коварный начальник милиции города устроил, предъявив липовые доказательства вины Шанцева, директора завода, члена горкома и депутата горсовета, намеренно ввел его в заблуждение.
И кто же знал, что у Шанцева такие связи, что все вот так вот теперь завертелось? Мог он хоть при аресте Филимонову сказать? Или этот дурень настолько жаждал его посадить, что предпочел ничего не услышать? Мог? Мог!
Но чтобы все вышло, Филимонов не должен языком трепать.
— Ольга Викторовна, — вызвал он секретаря. — Филимонова ко мне. Срочно.
* * *
Москва. Министерство автодорог РСФСР. Управление мостов и искусственных сооружений.
— Степан Михайлович, — подошёл к Быстрову начальник управления. — пройдите в мой кабинет, пожалуйста.
— Зачем, Кирилл Алексеевич? — посмотрел на него Быстров отсутствующим взглядом, ещё не придя в себя после предыдущего разговора. — Вы все сказали, я вас услышал.
— Вас там ждут, и это не мой уровень, — уклончиво ответил начальник и Быстров направился снова в его кабинет спустя всего лишь полчаса после прежней беседы. Зачем? Да все равно уже, удивляться сегодня он больше уже не мог. Хотя все равно не понял, почему Кирилл Алексеевич не стал заходить вслед за ним в собственный кабинет, оставшись в коридоре.
— Здравствуйте, — представился мужчина лет тридцати в безукоризненно сшитом черном костюме с узким полосатым галстуком в красную полоску. — Я помощник товарища Аверина Абдулов Валерий Васильевич.
— Нашего министра Аверина? — с изумлением посмотрел на него Быстров, вновь обретя способность удивляться.
— Да, — кивнул Абдулов. — Степан Михайлович, давайте, присядем. У меня к вам поручение от министра… Это касается вашей дочери…
— У меня нет дочери…
— Постойте, Регина Быстрова ваша дочь?
Быстров обречённо кивнул.
— Значит, всё правильно, — продолжил Абдулов. — Дело в том, что ваша дочь пытается разрушить семью уважаемого человека, работника Верховного Совета. Делала попытки звонить его жене, видимо, собирается рассказать всякие непристойные небылицы про мужа. А там двойняшки только родились… Ваша дочь кормящую мать третирует. Это надо немедленно прекратить.
— Она больше не будет, — начал покачиваться взад-вперёд в кресле Быстров. — Она больше не будет…
— Очень хорошо. Я могу передать министру, что выполнил его поручение?
— Она больше не будет, — продолжал раскачиваться Быстров.
* * *
Москва. Средняя школа № 378.
Неожиданная проверка из Минпросвета поставила директора Нину Георгиевну Быстрову в тупик. Таких представительных проверок за её бытность директором школы не было ни разу. Проверяли финансовую документацию и, такое ощущение, знали, где искать.
Числились в её школе на работе несколько жён начальников из РОНО. Ей сказали оформить, она и оформила. Разве у неё был выбор?
Ещё и повара подставились с полными сумками, уже после завтрака подготовленными к выносу… ну с этими сволочами другого ожидать и не приходилось.
К концу дня измученная директриса почувствовала, что начал подёргиваться правый глаз. Нарушений было немного, но они были серьёзными. И никто из РОНО ей помочь не спешил. Там вообще, когда она попыталась позвонить, никого на месте не оказалось. А так не бывает… Вернее, бывает, когда кого-то списывают в расход…
— Нина Георгиевна, — обратился к ней чиновник из Минпросвета, — всё идёт к тому, что должность директора школы вам придётся оставить.
— Может, оно и к лучшему, — в сердцах заявила Быстрова. — Буду работать простым учителем…
— Боюсь, и учителем вы работать больше не сможете, — серьёзно взглянул на неё чиновник. — С такой дочерью… Какой из вас педагог?
— А что не так с моей дочерью? — удивлённо уставилась на него Быстрова.
— Неоднократно уже пыталась разбить семью уважаемого человека, получила уже строгий выговор по комсомольской линии за это, а выводов не сделала.
— Как? — потрясённо покачала головой Нина Георгиевна начиная понимать, что она сама и её работа к происходящему не имеют никакого отношения. — Как она могла?
— Как-то смогла, — жёстко ответил чиновник. — Сами понимаете, после таких фактов имеется большой вопрос к вам по поводу ваших методов воспитания. Как вас к детям подпускать после такого вообще можно?
* * *
Святославль. Горком КПСС.
— Вызывал? — зашёл к Вагановичу Филимонов с потерянным видом.
— Что у тебя там?
— Прокурорская проверка…
— Понятно… Дурак, — с досадой процедил Ваганович. — Допрыгался. Садись, пиши. Объяснительную на моё имя. Вали всё на этого с завода, с условкой, который показания на Шанцева дал, вроде как, он отомстить ему хотел, — велел Ваганович и начальник милиции тут же с готовностью подчинился. — И рапорт сразу пиши, что считаешь себя недостойным занимать такой ответственный пост после всего, что произошло… Что не должен был поверить оговорам условно осужденного в адрес уважаемых людей.
— Не понял? — поднял тот на него удивлённые глаза.
— Что ты не понял? Что не только работу гарантированно уже просрал, но и сесть можешь? Пиши! Попробуем малой кровью обойтись. И Шанцева с этим вторым…
— Алироевым.
— Да. Немедленно их отпустить, извиниться. Домой доставить в лучшем виде. Все, что забрали у них — вернуть. И чтоб мне никаких больше угроз, что будешь трепать языком про наши общие дела! Ты понял? Тебя уже списали. Всё. Тебя нет. Упал с коня и табун затоптал. А не станет и меня, кто тебе поможет? К кому через пару лет с просьбой про работу придешь, когда подзабудут про то, что сейчас творится?
* * *
Глава 4
Москва. МГУ.
