— Что за мероприятие? — насторожился старейшина.
Я чуть не засмеялась — чуйка у него работает, как надо, а вслух сказала:
— Это будет сюрприз.
Глава 4
Как говорил незабвенный Карлсон: «есть три способа — курощение, низведение и дураковаляние. И я думаю, что придется применить все три сразу»!. По отношению к моей новосозданной и утверждённой Всеволодом группе из вышеперечисленных трёх способов годился разве что первый.
Я вошла в комнату, малый зал дома молитв (на самом деле небольшая комнатушка, которая скорее служила читальней и где проходили беседы с малым количеством людей, на пример, с молодёжью, или со вступающими в брак), и оглядела присутствующих.
Сейчас здесь собрались всей разношерстной компанией из моего списка: юрист Пётр Кузьмич Пивоваров, «светская львица» общины Зинаида Петровна Рыбина, слесарь Ефим Фомич Комиссаров, наборщик в типографии Ксения Сергеевна Зыкова, агроном Ольга Ивановна Сиюткина, учитель физики Фёдор Степанович Кущ и ещё одна «светская львица» Ирина Александровна Белоконь. Все такие разные и по образованию, и по профессии, и по возрасту. Зато вместе мы — сила. И то, что по моим расчётам должна сделать эта группа — изменит существующий миропорядок. Ну, и поможет мне вернуть СССР.
О том, что может быть и эпический провал, я старалась не думать.
И вот сейчас мне предстояло знакомство, мотивация и постановка первой задачи. А ещё нужно «спеться» командой. Нам придётся решать совершенно разные задачи и лучше, чтобы не было как в басне о лебеде, щуке и раке.
— Здравствуйте, товарищи, — улыбнулась я и пояснила, — вам должно быть интересно, зачем вас здесь собрали? Сейчас я отвечу на этот вопрос…
— Мне вот совершенно не интересно! — поджала губы Белоконь, — я не понимаю, почему своё личное время я должна тратить на что-то непонятное⁈
— Действительно! — поддержал её Пивоваров и демонстративно посмотрел на часы.
— Товарищи! Давайте выслушаем Любовь Васильевну! Нас ведь здесь собрали не зря! — попытался уладить ситуацию Кущ.
— Ирина Александровна! — наполненным ядом голосом буквально пропела Зинаида Петровна, — сегодняшнее совещание инициировано по просьбе Всеволода Спиридоновича. Значит, это важно. Для общины важно. Что вам непонятно? Но так-то вас здесь никто, как говорится, не держит!
И она метнула такой осуждающий взгляд на заклятую подругу, и я поняла, что всё будет не так просто, как я ожидала. Совсем не просто.
— Да дайте же ей хоть слово сказать! — возмутилась Сиюткина, — мы уже десять минут сотрясаем воздух, а ничего ещё не услышали!
— А мне через час нужно на работу, — сообщила Зыкова, — я сегодня с обеда работаю.
Я смотрела на них, стараясь не показывать обуревающих меня чувств. Без выражения на лице. Просто ждала, когда первые эмоции улягутся.
Но, похоже, народ только начал, и ещё даже во вкус не вошел. Прения грозили затянуться надолго, особенно это ощущалось по одухотворённым лицам Рыбиной и Белоконь.
Я прокашлялась.
Ноль внимания.
Я покашляла ещё.
— Милочка, у вас грипп, что ли? Вы нас тут всех не перезаражаете? — участливым голосом поинтересовалась Белоконь и послала мне понимающую улыбку.
— Ирина Александровна, вы никак решили сорвать мероприятие? — плеснула елея Рыбина.
— С чего вы взяли⁈ — взвилась Белоконь.
— Да вот смотрю, вы всё никак Любовь Васильевне даже слова вставить не даёте! — замироточила Рыбина, да столь сахарно, что у меня аж скулы свело.
— Почему это я не даю⁈
— Не даёте!
— Не наговаривайте на меня!
— Я не наговариваю!
— Наговариваете!
Диалог грозил перерасти в полноценную драку, поэтому я громко и резко похлопала в ладоши и, когда шум немного утих, миролюбиво сказала:
— Ну если все наобщались, я прошу уделить мне буквально три минуты. Я объясню зачем вы все здесь, и мы сразу разойдёмся по своим делам.
— Да уж! Хотелось бы услышать уже хоть что-то! — едко заметила Белоконь.
Пивоваров одобрительно хмыкнул. Рыбина, наоборот, хмыкнула неодобрительно.
Когда все вволю нахмыкались и продемонстрировали своё отношение, я продолжила:
— Объясняю. Вы же все помните, как у нас хотели незаконно отобрать здание? — я сделала паузу, и все согласно загомонили, мол, помним.
— И все вы ещё лучше помните, как мы провели благотворительное мероприятие, собрали денег для обездоленных детей и отбили это здание, правда?
Все опять покивали, мол, правда.
— Это говорит о том, что эффективность таких вот мероприятий, она просто гигантская, — пояснила я, — и мы, таким вот образом, помогаем людям города, помогаем нашей общине и выполняем волю божью.
Возражений ни у кого не было. Все молча слушали меня. Даже Рыбина и Белоконь притихли.
Я продолжила:
— Поэтому было принято решение, что таких полезных мероприятий у нас будет больше. И они будут разные. Под разные цели и задачи. Будут такие, для организации и выполнения которых не нужно привлекать прям всю общину. И поэтому было решено создать в общине группы, которые будут отвечать за те или иные мероприятия. И вы, точнее мы — первая, экспериментальная, можно сказать группа, за работой которой будут наблюдать старейшины общины. Фиксировать все промахи и победы. Все затруднения. А потом делать работу над ошибками. И уже по результатам будут созданы и другие группы.
— Мы что, лабораторные крысы, чтобы на нас всякие эксперименты проводить⁈ — взвилась Белоконь.
— А почему мы? Что, в общине других людей нету⁈ — завозмущался и Пивоваров.
— Пожалуйста, тихо! — опять хлопнула в ладоши я. Белоконь вздрогнула и заткнулась.
А я продолжила:
— Итак. Отвечу на ваши вопросы. В общине люди есть, — я повернулась к Пивоварову и адресовала ему улыбку, — но первая группа, она — главная. На неё будут смотреть. По её подобию будут созданы все остальные группы. И, соответственно сюда отобрали лучших. Лучших специалистов, лучших профессионалов и лучших личностей в общине.
Народ заулыбался. Им было приятно, что их посчитали лучшими личностями и профессионалами.
Только Пивоваров не мог примириться:
— А вот всё равно не понимаю! — растягивая слова, ехидно заявил он, — чем вот, к примеру Ефим Фомич лучший? Он простой слесарь, насколько мне известно.
— Я лучший слесарь! — взвился Комиссаров, — и я на городской доске почёта, между прочим, десять лет висел! Про меня и в газете даже писали! Не то, что некоторые!
— Что значит некоторые⁈ Вы на что это намекаете⁈ — закричал Пивоваров.
— Я не намекаю! Я прямо говорю! Не нужно сто образований иметь, если толку нету! А можно и простым слесарем быть и люди уважать будут!
— Это меня-то люди не уважают⁈ Меня, заслуженного юриста СССР⁈ Да вы знаете…
— Тихо! — опять похлопала в ладоши я, но тщетно, мужики завелись. Бабоньки походу тоже решили не отставать.
Минут десять в комнате стоял такой гвалт. Что не было слышно вообще ничего.
Распахнулась дверь и в комнату влетел Всеволод. Вопли моментально смолкли.
— Что тут у вас происходит? — озадаченно спросил он, — вы так кричите, что наш хор спеться не может. Потому что они не слышат друг друга.
— Здесь тоже «спевка» происходит, — пожала плечами я. — но извините, мы будем потише.
Всеволод метнул на меня укоризненный взгляд, мол, а я тебе говорил, сама виновата, и отбыл.
А я осталась наедине с разгневанными людьми.
Однако нужно было завершить начатое. И я завершила:
— Так вот, товарищи! Я побеседую с каждым из вас. Мы обсудим всё то, чем вы можете быть полезны для наших мероприятий. И скажу так, задания для нашей группы будут самыми сложными. Такими, что остальные члены общины просто не справятся с ними. А вот вы — справитесь.
Народ довольно заулыбался. Ну да, похвалу все любят.
— Но, прежде, чем обсуждать с вами первое задание, — сказала я, — давайте возьмём паузу на две минуты и пусть каждый из вас подумает. Честно взвесит все свои достоинства и недостатки. И потом скажет мне — может он быть членом команды первой группы или нет. Это ни в коей мере не будет говорить о вас плохо, просто мы не будем заставлять человека делать что-то, если он не хочет. Или не может.
