вам…
— Велимудр, ты его что, забыл потереть?
— Я потер!
— Плохо потер!
— Сама три!
— Может это по другому работает!
— Так, тишина, давайте снова! — заорал Канцлер. Никогда не видел его таким возбужденно-воодушевленным. — Софья держи второй контур наготове! Заякорить объект! Начали.
Кто-то успел мне сунуть в руки рогатый черепок.
— Приди демон из бесконечной тьмы! — нараспев начал Григорий. Очень церковно получилось. Правда, уже про бесконечную тьму он нормальным голосом договаривал. Потому что Ора уже материализовалась и испортила ему всё заклинание.
— Да почему опять она! — возмутилась Софья. — Сучка, ты чего сюда прыгаешь?
Злость госпожи декана, возможно, отчасти объяснялась тем, что теперь Ора была полностью обнажена — полотенце где-то потерялось. А ёршик остался зажат в кулачке, но теперь был беспросветно черным. Она смотрела на меня пустым, стеклянным взглядом.
— В этот раз я точно заякоро… корикил! — закричал Велимудр. — Вон у этого идиота в руках якорь! Что, опять я виноват?!
— Да что с тобой, демон?! — возмущенно взревел Григорий и стукнул посохом по полу.
— Я так преисполнилась… — начала отвечать Ора, не дав ему договорить…
— Зачем ты нам являешься?! — перебил её Канцлер.
— Вы сами меня вызываете, — недоуменно ответила она, и в её взгляд начала возвращаться осмысленность. — Только во тьму меня не изгоняйте! Как вы вообще это делаете?
— Явись в своем истинном обличии! — заорал Григорий.
— Можно не надо? — пропищала Ора натужно, но её кожа уже пошла красными пятнами, пальцы удлинились, аккуратные ноготки потемнели и удлинились, а суставы на ногах с влажным хрустом вывернулись назад. Её тоненький голосок стремительно садился, к концу фразы превратившись в хриплый рык — Я, когда превращаюсь в себя, всегда так злююююсь… Гори!
Она сделала жест рукой, вернее — уже мускулистой красной лапой, с длинными треугольными когтями — как будто толкнула что-то от себя. Из её ладони вылетел самый натуральный огненный шар и полетел в Григория. Тот успел ловко прикрыться посохом, но это помогло слабо — огненный шар взорвался, окутывая Григория огнем.
— Ой батюшки, Гриша не гори, не гори, не гори, — запричитал Распутин. — Уходи огошечка, уходи-уходи.
Языки пламени опали с Григория вниз, вместе с кусками тлеющей одежды и тлеющими лохмотьями волос и бороды, собрались в постоянно уменьшающуюся огненную фигурку, которая грустно побрела прочь.
— А ну замри демон! — заорал Канцлер. Ора повернулась к нему, оскалила жутковатую пасть с сильно развитой мускулатурой и непомещающимися за губами клыками, прорычала: — Ты мне не господин!
И повторила жест, который, как я знал, кончается огненным шаром.
Канцлер хладнокровно извлек из воздуха пистолет и выстрелил Оре в голову. Очень быстро, кажется он нажал на спуск еще до того, как навел ствол. но Ора успела среагировать, отмахнувшись кулаком, с по-прежнему зажатой в ней зубной щеткой. Пуля ударила ее в запястье и вошла в кожу. Но не глубоко. Удар заставил Ору отшатнутся, но ей, похоже, это даже понравилось. Она игриво качнула бедрами, и снова занесла свободную лапу для своего выстрела. Канцлер вытянул из неоткуда второй пистолет.
— Замри! — заорал я.
Ора замерла. Сейчас она была какой угодно, но не хрупкой. Мощные копыта держали мускулистое, поджарое тело с длинным хвостом. Красная кожа, кажется, была покрыта чешуей. Рожа украшена проросшими на скулах и подбородке черными костяными выступами. А голову венчали шикарные и длинные, как у горного козла, только антрацитово-черные, рога. При некоторой фантазии за костяными выростами и оскаленной в бешеной ярости клыкастой пасти можно было разглядеть черты Оры в человеческом обличье, когда она только появилась.
— Ну? И почему она его слушается, а меня нет?! — даже как-то обиженно пробурчал Канцлер, не торопясь убирать пистолет. Но и не стреляя.
— Так она ж его хозяином выбрала! — истерично взвизгнула Софья. — Меньше на сиськи пяльтесь, дурачье старое, а за происходящим следите!
Сиськи, кстати, у Оры сохранились даже в демоническом виде. Хотя, конечно, видоизменились. В соответствии со всем остальным нарастив объем и брутальность. Моё чувство прекрасного не царапали чешуйки и явно каменно-твердые, похожие на черные шипы, соски. В этих брутальных грудях была своя жестокая эстетика. Так и хотелось…
— Да это ж суккуб! Из высших! — заорал Григорий. — Нам всем п…
— Так, спермент не удался! — блеснул моей эрудицией Канцлер. — Сворачиваемся. И гоним демона во тьму!
— Нет! — заорал я. — Ора, отомри, но никого не убивай!
Все застыли в напряженном молчании. Ора заорала, задрав лицо к потолку. Кажется, у неё немного по другому челюсть устроена, не как у людей — пасть распахнулась этак градусов на сто двадцать. Таким хлебалом только тройные чизбургеры целиком глотать. Или мясо рвать — вон какие зубы. И, кажется, в два ряда. Я присел и закрыл уши руками — орала Ора очень неприятно, как сирена. Звук такой пронзительный, что аж в костях отдается.
Все стояли, слушали. Блин, она орет и орет, на одной ноте. Ей с такой дыхалкой бы подводным нырянием заниматься. Наконец Ора прооралась и с шумом втянула сквозь клыки воздух.
— А можешь снова человеком стать? — нахмурился Канцлер.
— Внемли мне демон! — подхватил идею Григорий. — Прими облик человеческий!
Ора начала медленно скукоживаться. Когти и костяные наросты втянулись с неприятным хлюпаньем, оставляя после себя кровоточашие раны. Которые, впрочем, тоже закрылись. Ора снова превратилась в эффектную брюнетку, заплакала, и упала на колени посреди заклинательного узора. Вся в крови, взлохмаченная, стыдливо прикрывая грудь ручкой. Правда, задорно торчащие рожки на голове живо напоминали, что это только одна из её форм.
— Так, что мы сделали не так?! — нахмурил брови Канцлер.
— Должен был быть перевертыш, это самая легкая часть была. Привлекать сущность надо на похожее, или часть сущности, или к человеку кто коснулся его. Должно было перевёртыша притянуть… Может череп не от него?
— Постойте! — воскликнула Софья и посмотрела на меня с очень женской подозрительностью. — А не потерся ли ты, Храбр, где-то о суккуба?
— Ну… — замялся я.
— Что? Где? Когда? — с оттенком восхищения завопил Григорий.
— Это все твоё воспитание! — ткнул в него Велимудр своей алхимической гранатой. Хорошо, хоть не бросил. — Развратник и извращенец! А еще декан!
— Да он не с моего факультета! — поспешил откреститься от меня Григорий. Выглядел он как бомж, чудом спасшийся из пожара, волосы местами обгорели почти до кожи, и сама кожа на руках и лице покраснела. Но за кинжал он хвататься не торопился, видимо было терпимо. А вот шикарный новый посох Распутина встречи с демоническим фаерболом не пережил. Григорий держал в руках две обугленные половинки, но, похоже, этого не замечал.
— Ответьте мне Храбр, при каких обстоятельствах вы умудрились… кхм…
