машину поднялись на четвертый этаж. Дверь квартиры была заперта. Но ключи у Рыжика были предусмотрительно взяты с собой. Зашли в квартиру. Ну что сказать? Обычная двушка. Вот только остро чувствовалось, что жизнь покинула эти стены. И дело даже не в холоде, проморозившем всю квартиру. И не в черном закопченном потолке в одной их комнат. И не в детской оцинкованной металлической ванне, притащенной в эту комнату, чтобы именно в ней палить мебель. Нет, было что-то еще. Неуловимое, но в то же время ясно говорящее:
Тут больше нет жизни.
Вышли на балкон. Трупы родителей Рыжики заботливо завернули в черные мусорные мешки. Ну, как говорится — за неимением лучшего, хоть так проявили уважение. Видать хотели спустить вниз, но не справились. Отвернувшись от хлюпающего носом Антона я выглянул вниз, на наше авто. Как там Даня?
— Б…ь! Быстро вниз!
Вниз мы слетели чуть ли не бегом. Вовремя я на авто глянул. Успел заметить обступающих со всех сторон нашу машину с десяток мальчишек и робко жавшегося к ней Даню. Блин, вот влипли-то… И, что делать-то? Принимать бой? Втроем — против десятка? Не греет вот нисколько. Прорываться к машине, быстро внутрь, по газам и на выход? В принципе, может и получиться, но зачем мы тогда сюда так стремились? Блин, вот не хотел же сегодня ехать! Что там ещё остается? Поговорить? Блин, похоже только это и остается. Ох-хо-хох. Нашли, блин, «оратора». А что делать? Надо как-то выкручиваться.
— Говорю только я, — коротко инструктирую Рыжика уже у самых дверей. — Вы с Даней стоите у меня за спиной и не отсвечиваете. Всё ясно?
— Да. А что ты…
— Цыц. Всё потом.
— Здорово, бандиты! — громко выпаливаю я выходя из подъезда. Руки сую в карманы куртки, нервно тиская там травмат и шокер. Слегка ссутулившись обвожу взглядом "бандитов". Мое резкое появление и громкое приветствие застало их врасплох. Озадачено переглядываются. Этого фильма они похоже не смотрели, но сравнение с бандитами им явно польстило. Молодежь. Все тех же одиннадцати-тринадцати лет. Хотя есть один мой ровесник. Ну то есть Альберта, конечно же. Лет четырнадцати. Похоже — старший у них. Единственный кто вооружен. С плеча стволом вниз свисает ружье. Помпа. Он-то и отвечает:
— Здоров и ты, коль не шутишь, — раздумчиво так отвечает, пытливо рассматривая меня.
— Мужики, это ваш район? Вы тут масть держите? — тут главное не сбавлять темпа. Не давать им очухаться.
— Допустим, — смотрит насторожено. Явно в растерянности. Не знает как себя со мной вести. По виду-то перед ним явный ботан. Очкарик. Терпила конченный. Но говорит уверенно, без стреха. И не то чтобы на фене (ее они сами не особо знают) но что-то близко к тому. Непонятный какой-то…
— А вы чьи?
— В каком смысле — «чьи»? — похоже начинает закипать старший
— Ну из чьей бригады? Герцога? Гвоздя? Варвары? Паши-Севера?
— Ты знаешь Гвоздя? — снова теряет почву под ногами старший. Остальные и вовсе помалкивают, слушая наш разговор.
— Откуда? Слышал только. Так вы — Гвоздевские?
— Ну, типа того… А ты сам-то кто такой? — снова берет себя в руки старшой.
— Люди Шишой кличут. Я на Малиновке старший. Эти, — небрежное движение головой куда-то себе за спину в сторону Дани с Антоном, — подо мной ходят.
— А чего ты, малиновский, тут забыл-то? — обретает-таки уверенность старшой, становясь на рельсы привычного разговора.
— Так я к тому и веду, — ничуть не смущаясь (по крайней мере внешне) отвечаю я, — дело у меня в ваших краях образовалось. Но я вашу поляну не топчу, с вашими терок никогда не имел и краями не цеплялся. И, чтоб между нами непоняток не было, сразу решил вас в курсы поставить, раз уж вы тут масть держите, а мне на вашей земле дела делать надо.
— Что еще за дела? — смотрит насторожено. Вконец я его своей псевдо-феней запутал.
— Хорошие дела. Правильные. У меня боец, — еще один кивок себе за спину, — в этом доме жил до Беды. Пока ко мне не прибился. А тут у него мама-папа остались лежать. Но он как правильный пацан с таким мириться не стал и у нас там на Малиновке могилку для родителей выкопал. И теперь вот забрать тела хочет.
— Ты здесь жил? — переводит взгляд на Рыжика
— Да. — нервно отвечает тот, — в 94-й квартире.
— Я его знаю — подает голос один из молодых Гвоздевцев — это Рыжик. Он в нашей школе учился. В 5-м Б классе.
— Понятно… — тянет старший, мучительно долго обдумывая ситуацию. — То есть, вы по квартирам тут шарить не будете? И по магазинам таскаться?
— Нет конечно! Это ж ваша поляна. Я ж говорю — только тела забрать. Ну может он еще что из тряпок своих из дому захватит.
— Хорошо. Можете тела забрать. И вещи — какие захотите. Своя квартира — это святое. Но чтоб больше нигде я вас тут не видел! Понятно?
— Погодь, Старшой. Ты ж видишь — у меня тут два бойца. И второй приехал сюда с точно такой же целью. Так что нам еще один адресок посетить надо.
— Какой?
— Даня? — перекидываю я вопрос мальчишке.
— Во втором микрорайоне. Дом двадцать два. Квартира сто семнадцать, — рапортует тот.
— Окей, — соглашается старший, — даю добро еще на один адрес. Но чтоб больше никуда. Ясно?
— Да уж куда ясней. Я ж говорю, это — ваша поляна. Мы ж не претендуем. А ты, если не доверяешь — можешь пару своих бойцов к нам приставить. Проследят, чтоб мы никуда не влезли. Ну может и с телами нам помогут.
— Хорошо, — после непродолжительного размышления согласился старший, — в смысле проследят за вами. Трупы таскайте сами. Перебьетесь. — И в сторону своих: — Клоп, Дешевый, вы остаетесь тут, проследите чтоб они никуда кроме своей квартиры не лезли. А потом во втором микрике всё то же самое. Ясно?
— Да. А вы куда?
— К метрику потом идите. Мы там будем. Все пошли, ребята…
Дальнейшее я помню плохо. После дикого напряжения всех моральных сил во время разговора, наступил откат. Смутно вспоминаю, как у меня вибрировали колени и как с огромным трудом, буквально по одному пальцу я отцеплял ладонь от рукоятки травмата. Выглядел я, наверное, бледно. Ребята мои и то выглядели бодрее.
Ну да и понятно. Всё на меня легло. Я за все отвечал. Вот оно — бремя лидера. Ответственность не только за себя, но и за тех кто стоит за тобой. Сколько бы у тебя не было помощников — ты все равно один. Ты один
