что-то отеческое и тёплое. Да, десять раз она была права, сравнивая его со священнослужителем. Именно такой взгляд и именно такое располагающее тепло в голосе должны быть у настоящего священника.
— Да, вы правы, Кальтаэн. Уважаемый, мы приглашаем вас и ваших домочадцев принять участие в пире, но ненадолго задержим вашу гостью. Подайте кресло молодой госпоже, мы желаем говорить с ней!
Засуетился кто-то из слуг, и уже через минуту она сидела чуть в стороне от «тронов», не мешая публике созерцать правителей и дырявить ей спину, при этом имея возможность смотреть им прямо в глаза, отвечая на вопросы. Ей подали какой-то густой кисель в кубке, и она не удержалась, сделав несколько глотков, — есть хотелось безумно. Сразу почувствовался прилив сил. Она сказала спасибо, вернула кубок слуге и, сцепив руки на коленях, уставилась на собеседников, морально готовясь к допросу с пристрастием.
— Какая необычная внешность и одежда, — задумчиво проговорил тану. — Вся в цветах… словно песня во славу Хараны. Скажи, дитя Ириан, я слышал, что в своём пути тебе довелось побывать на Мрекском болоте.
В зале зашептались, испуганно и тревожно. Ира на секунду запнулась, стараясь перевести вопрос.
— Мреки… я не знать слово. Вы говорить болото, где дайна-ви жить. Да, я быть. Лето, осень и мало зима.
— Два полных сезона… Даже мы не скажем, что это мало. Я понимаю, что тебе должно быть неприятно вспоминать, но… Уже многие годы, даже не годы — столетия, мы не знаем, что там творится: попав в плен, ни один эйуна или амелуту оттуда не вернулся. Потому вопросов будет много. Готова ли ты на них ответить, дитя иного народа?
— Если знать есть сказать, — ответила Ира, внутренне холодея. Нежелание отвечать может быть расценено как враждебность к присутствующим или потворство врагу. Как ответить на вопросы, не подставив под общий удар эйуна и людей тех, кто остался там? Ринни-то, его мать, Лэтте-ри… Эти существа не способны будут понять, что именно движет ею в ностальгии по прошлому. А объяснить и на родном языке слов не хватит, не говоря уж о местном. Она и себе-то объясняла с трудом.
По-своему расценив её бледность и застывшую фигуру, тану поспешно сказал:
— Я постараюсь проявить весь возможный такт, но нам необходимы эти знания. Ириан, мне довелось услышать, что вы хорошо считаете. Знаете, сколько дайна-ви сейчас живёт на Болоте?
— Не знать. Я не быть всё болото. Моя поймать, вести на работа. Видеть только место работа. Дайна-ви приходить, уходить, новые лица быть. Зима я уйти и не видеть место, где дайна-ви быть жить зима. Я не знать, как быть много.
— Прискорбно… Работа? Какую работу они заставляли вас делать?
— Яма копать, много камни доставать.
— А много пленных сейчас на болотах?
— Пленных?
— Таких, как вы. Кто работает.
— Я не знать, есть пленных в другой место, пленных нет. Я работать, это место люди быть, — она выставила вперёд руки, числительные на словах до конца выучить ещё не успела. — Это мужчины. Это женщины. Люди. И один женщина. Такой, как вы быть. Эйуна.
— Одна из наших боевых подруг?! Кто же мог согласиться принять такую жизнь?
Ира не знала, что ответить на эту фразу, сбитая с толку неприятием, прозвучавшим в голосе тану. Потом, подумав, сказала:
— Я не знать, как звать эта ваш подруга. Люди… она… не хотеть говорить я. Плохо общаться. Думать, я не делать ваши правила и не мочь сказать, что я не быть родиться Рахидэтель, — она тронула свои волосы. — Люди не говорить имя, подруга-эйуна не говорить я совсем. Я не мочь сказать, кто быть пленных. Я знать три имя. Карра, Минэ. У пленных большой… главный быть. Страшный. Сильный. Девушка Маяти. Не знать их дом.
Короли молча обменялись взглядами. Лазутчик, каким они её уже себе нарисовали, не справился с задачей, напоровшись на стену из традиций, условностей и взаимного неприятия, не позволившую принести даже приличного списка пропавших без вести. Есть отчего испытать досаду.
— Вы видели, как дайна-ви вооружены? Какое оружие они используют?
— Я видеть стража место, где работать. Оружие, как пастухи. Палка-верёвка. Металл. Острый. Много. Меч, нож. Много. И есть ещё оружие. Арбалет. Много. Только большой. И стрела не стрела. А… Как пила. Острый. Кусачий край. Страшный оружие. Много.
Тану слегка побледнел. Король стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
— Значит, и до арбалетов додумались! И даже производят их в достаточных количествах! Я же издал строжайший указ не использовать арбалеты при карательных налётах, чтобы не дать им в руки это оружие! Кто-то очень сильно за это заплатит…
— У них мог найтись свой мастер. Но уже поздно. Упустили. А ведь во время войны они пользовались только луками, — сказал тану королю.
Король кивнул.
— А защитные укрепления? — спросил он, возвращаясь к расспросам.
— Не понять.
— Как бы это вам попроще… Стены. Которые охраняют подступы к поселениям. И оружие на этих стенах, как они защищаются?
«Сколько бойцов, как вооружены, оборона… надеюсь, состава обоза и списочного перечня маркитанток [43] поимённо они от меня не ждут».
— Есть стены. Много высокий стены. Место работать, только есть стены, оружие нет. Но она не надо быть там. Болото есть. Идти нельзя. Встать нельзя. Уйти под вода быстро-быстро. Мостик есть. Тонкий. Один шагать сторона и умирать болото. Не иметь знать, как ходить, и ходить нельзя. Умирать.
Король скривился, тану покачал головой. Видимо, о неприступности болота они знали не понаслышке. Что ж, утешить их нечем. Топь действительно готова в любой момент принять очередного желающего покуситься на её неприкосновенность. Для неё самой до сих пор оставалось загадкой, как дайна-ви перемещаются по болоту между своими поселениями. Не надо быть десяти пядей во лбу, чтобы догадаться, что они не круглый год живут на Утёсе, а других мостов, кроме виденных ею, там не было. Но как-то же они привозят запасы и перемещают людей. Она уходила оттуда зимой, по твёрдому насту, с проводником, но кто знает, насколько щедра на сюрпризы та местность в холодное время года. Она даже по твёрдому как камень льду не рискнула бы возвращаться в одиночку.
— Как дайна-ви обращаются с пленными? — спросил король.
— Я не понимать, что вы хотеть знать.
— Они мучают наших соотечественников?
— Нет! — чёткий и категоричный ответ, заставивший правителей синхронно поднять брови. — Они не мучить. Работать — да. Обижать — нет. Наказывать, если не делать правила. Делать правила — не обижать. Работать.
— И это говорит женщина, испытавшая на себе шейба-плеть? — король был в недоумении, в
