После инструктажа артиллеристы слегка взбледнули лицами от волнения и дружно перекрестились. Мустафа не выразил ни малейших признаков волнения, впрочем, традиционное в подобных случаях «иншалла» еле слышно все-таки прошептал. Что лишний раз доказало — без Бога на войне никак.
Заняли места, горец уселся на соседнее с моим кресло второго пилота, «чтобы лучше всё видеть». Пристегнулись. Артиллеристы на всякий случай развернули непромокаемые пакеты, Мустафа этого делать не стал, по его заверениям он несколько раз попадал в шторм на море, при этом никаких неприятных ощущений не испытал. Ну что же, поверим на слово. Однако, пакетик я на всякий случай положил в специальное отделение оборудованное в подлокотнике его кресла и объяснил, как до него добраться.
Взлет произошел в штатном режиме. Погода стояла практически безветренная редкие некрупные кучевые облачка, не обещали ненастья. Кстати, по возвращении нужно «изобрести» аэродромный ветроуказатель, он же колдун и вообще подсказать умным людям о необходимости создания метеорологии, как самостоятельного раздела комплекса географических наук. Так что никакой болтанки не было. Успокоенные артиллеристы уставились в иллюминаторы и восторженно комментировали первый в своей жизни полет. Как водится, с применением ненормативной лексики — тут уж ничего не поделаешь «красотища-то какая!». Ладно, детей и женщин на борту нет, пусть изливают чувства любыми доступными средствами, не каждому в жизни выпадает счастье полетать в заоблачных высях. Мустафа любовался на проплывающие под брюхом воздушного корабля виды молча, но по выражению его бандитской физии было несложно догадаться, горцу летать понравилось.
Поскольку наземных диспетчерских служб обеспечения полетов пока не существует, придется действовать подобно летчикам в Первую Мировую, то есть, ориентироваться по карте, небесным светилам и объектам на поверхности земли. Карт мне выдали целую кипу по всему предполагаемому маршруту движения масштаба от двух до десяти верст на дюйм. А лететь нам к небольшому городишку Ван, расположенному на берегу одноименного озера. После неудачного вмешательства турок в свару между Россией и Персией, эти традиционно армянские земли наконец-то вернулись в родную гавань. Именно там нас и поджидали мои головорезы, занимающиеся в данный момент подготовкой взлетно-посадочной полосы.
Поначалу собирался лететь по прямой на юг, однако, пораскинув мозгами, решил воспользоваться Волгой, как ориентиром до Астрахани. Далее, продвигаться вдоль береговой линии в направлении Баку, оттуда до устья Куры. А уже потом до её слияния с Араксом. Затем вдоль его извилистого русла летим до Нахичевани, а там рукой подать до конечной точки нашего путешествия. По моим подсчетам выходит немногим более трех тысяч верст. Лёту шесть-семь часов, даже запыхаться не успеем.
Почему не напрямую? Разумеется, так оно вышло бы в полтора раза короче, если бы не одно «но», а именно качество современной картографии. Если переть строго на юг, можно, не заметив как, оказаться где-нибудь в районе Багдада или вовсе над Аравийским полуостровом, пиликай оттуда потом назад над вражеской территорией. Сам я ни разу не летчик, но сложность ориентирования в условиях горной местности отлично представляю. К тому же, я не обольщался качеством бортовых датчиков, всё эта наспех созданное оборудование требует длительной юстировки и конструктивных доработок. А тут волжские речные просторы, потом берег Каспия со всеми маяками и прочими ориентирами. Мимо устья Куры пролететь, не заметив, практически невозможно. А потом, вдоль русла рек, хоть и, петляя, зато уж точно не промахнемся. Вот такая получается маршрутная карта, хоть замысловато, но вполне надежно.
Подробно расписывать наше путешествие не стану. Вылетели в три часа дня, через семь часов были на месте. Немного потрясло во время полета над горной местностью, впрочем, вполне терпимо, никто из парней санитарными пакетиками не воспользовался. Взлетно-посадочную полосу обнаружили без проблем, благо снайперы-диверсанты догадались обозначить её кострами. Это под Владимиром летом в двадцать два еще светлые сумерки, на юге в это время уже тьма тьмущая. Сели со стороны озера.
О том, с какой радостью встретили меня бойцы моего бывшего взвода словами не передать. Удивительно, но на данный момент командиром подразделения оказался Лука Лукич Суржиков, щеголявший погонами лейтенанта и парочкой орденов, коих еще не так давно на его груди не наблюдалось. Как оказалось, назначенный сверху командир не прижился во взводе. Он попытался подогнать порядки в вверенном ему подразделении под строевой устав. К счастью, в первом же бою вражеская пуля прилетела прямиком в голову, поднявшемуся в полный рост штабс-капитану, чтобы личным примером повести снайперов в атаку. После столь удачной гибели командира, бойцы, разумеется, в бессмысленную атаку не пошли, а занялись тем, чем, собственно, и полагается заниматься снайперам, и этим принесли пользы намного больше, нежели, атаковав неприятеля в штыковую. После боя замкомвзвода и командиры отделений написали петицию на имя Милославского-Дружинина Виктора Ивановича, в которой просили впредь к командованию взводом допускать только людей компетентных, разбирающихся в специфике диверсионно-снайперского дела, дабы избежать ненужных потерь в рядах подразделения специального назначения. Рисковали парни, подобные инициативы, как правило, чреваты неприятностями, ибо невместно рядовому что-то советовать Его Высокоблагородию господину полковнику.
Однако обошлось, ознакомившись с обстоятельствами гибели командира взвода, Виктор Иванович, не мудрствуя лукаво, назначил на вакантную должность Луку Лукича с присвоением ему звания прапорщик, а еще через пару месяцев, Суржиков получил лейтенанта, а к нему свой первый офицерский орден «Честь и Мужество» третьей степени. Вообще-то всё наоборот, сначала он был представлен к высокой офицерской награде, ибо не положено награждать солдатской медалью командира столь высокого уровня. Пришлось в срочном порядке повышать прапора до лейтенанта. Вот такие армейские заморочки. Теперь Лука Лукич у нас Ваше Благородие и никак иначе, к тому же, согласно статуту ордена, он удостоен личным дворянством, а если заработает полный бант, станет потомственным. На войне не только убивают, здесь карьерный рост просто ураганный, не даром многие молодые офицеры буквально рвутся на фронт. Не у всех, правда, потом грудь в крестах, скорее голова в кустах, но данное обстоятельство мало кого останавливало.
Более не стану никого утомлять разными второстепенными деталями армейской действительности. После бурной встречи со своими бывшими подчиненными, поступившими вновь в мое временное подчинение (Ну ни хрена ж себе загиб!), меня и троих моих сопровождающих хорошенько пропарили в баньке эвкалиптовыми с добавкой веток благородного лавра вениками, накормили гречневой кашей с тушеным мясом дикого кабана, напоили вкусным квасом и уложили спать в отдельной палатке.
С утра следующего дня началась боевая подготовка взвода. Я вместе с ребятами, высунув язык, ползал в «лешаке-мохнатке» по горным кручам и лесным чащобам. Благо все необходимое оборудование, а также оружие не забыл прихватить из Владимира. Вместе с нами ползал на брюхе и осваивал тонкости маскировки Мустафа. Все необходимое горцу выдали из запасников взвода. Также славно постреляли, я убедился, что в этом плане за время моего отсутствия парни квалификацию не подрастеряли.
Флотские Сысоев и Дружинин были освобождены от утомительной беготни. Однако лентяя старлеи не праздновали, усевшись в расположении взвода на раскладных стульчиках за походным столом, тоже раскладным, они перелистывали извлеченные из своих баулов талмуды, при этом общались между собой на какой-то тарабарщине. Мои диверсанты даже переняли кое-что из их сленга. Во время тренировки один боец выдал другому весьма эмоциональное: «Тангусом тебя в гипотенузу, чтоб косинус набекрень!» Что именно он имел ввиду, по большому счету, всем было понятно и без объяснений, ибо перед этим отчитываемый устроил небольшой камнепад, под который едва не угодил товарищ, столь замысловато матерящийся.
