К вечеру пятого июня боевое слаживание группы я посчитал законченным. Сутки выделил на отдых и моральную подготовку к предстоящей операции. Сам же навестил штаб полка, расположенный в двадцати верстах непосредственно в городе Ван.
Полковник Милославский-Дружинин ввиду занятости смог уделить мне не более получаса своего времени и то в перерыве между штабными разборками предстоящих боевых действий полка. Попили чайку, поболтали. Полковник искренне, но не без нотки ревности в голосе поздравил меня с головокружительным карьерным ростом:
— Эдак ты, голубчик Андрей Драгомирович, через месячишко и меня в чинах и званиях обойдешь. Ну дерзай! Буду гордиться тем, что довелось когда-то служить с таким героем в одном полку.
Преувеличил, конечно, господин полковник. Максимально на что я рассчитывал после предстоящей боевой операции, это какой-нибудь скромный орденок, ибо основная нагрузка по предотвращению проникновения вражеской эскадры на акваторию Русского моря ляжет на плечи наших моряков, и только от их успешных действий будет зависеть ход, возможно, всей дальнейшей военной кампании. Удастся отбиться, желание продолжать войну у европейцев сильно поубавится, и многие участники Коалиции постараются выйти из нее. Не удастся, в этом случае захват Таврики, а за ней и всей южной части России неизбежен, а там и прочие союзники воодушевятся и от вялотекущего противостояния перейдут к более активным действиям. Как бы не пришлось эвакуировать столицу Российской Империи куда-нибудь под Тобол или вовсе к Байкалу поближе…
Однако прочь пессимистические мысли. Огневой мощи нашего флота на Русском море должно хватить для того, чтобы отправить на дно бо̀льшую часть кораблей противника, вытянутых в линию и скованных в маневре узостью берегов пролива Босфор.
Полковник посетовал на то, что по причине загруженности текущими делами не смог посмотреть на наш самолет. О предстоящей операции разговоров не вели, ибо тайна военная есть, и собеседник это прекрасно понимал.
Попрощались с бывшим моим командиром весьма душевно. На последок Виктор Иванович меня даже перекрестил и пожелал удачи. С остальными офицерами полка общение как-то не задалось, многие помнили меня еще в звании сержанта, и мой вид в форме бравого моряка в высоких чинах их буквально приводил в бешенство. Ну и пускай себе бесятся, лишь бы руку к козырьку в знак приветствия первыми подносили, как это полагается по уставу, и при обращении величали Ваше Высокоблагородие. Я не тщеславен и не службист, но сунуть мордой в дерьмо какого-нибудь напыщенного гуся завсегда приятно.
Надолго в штабе не задержался. К вящему удовольствию полковых офицеров сразу после общения с полковником вернулся в расположение взвода. К вечеру шестого июня в штаб полка пришла шифрованная телеграмма из Владимира, в которой подтверждался ранее озвученный Государем Императором график продвижения вражеской эскадры. В настоящий момент корабли Коалиции сконцентрированы на траверзе мыса Геллес, что у входа в Дарданеллы. Проход эскадры в Мраморное море назначен назавтра. То есть часам к десяти-одиннадцати восьмого июня корабли будут растянуты в линию по всей длине пролива Босфор. Вот тут-то её и накроют мощные корабельные орудия наших линейных кораблей и крейсеров, способные послать двухсоткилограммовый снаряд на расстояние до полутора десятков морских миль. Я надеюсь на выучку русских артиллеристов, подвести не должны, а мы со своей стороны постараемся правильно скорректировать огонь корабельных орудий, да и сами добавим огоньку в общее веселье. Однако, первостепенная наша задача (повторяю в очередной раз как мантру) заключается в том, чтобы подавить сопротивление всех береговых фортов, способных ударить по русским кораблям.
На борт «Стремительного» погрузились в два часа пополудни. Насчет правил поведения во время полета народ был проинструктирован не по одному разу. Груз распределен вдоль центральной части салона, накрыт сеткой и надежно зафиксирован веревками. Из оружия у каждого бойца только штатные пистолет в кобуре и нож на поясе, все остальное хранится вместе со всем прочим багажом. Взлетели, я помахал крыльями оставшимся на земле и направил самолет строго на северо-запад.
Первые минуты полета вольно или невольно пришлось наслаждаться ненормативными лексическими оборотами восторженного характера. Однако вскоре бойцы успокоились и уже более спокойно смотрели в иллюминаторы, время от времени обмениваясь впечатлениями от полета.
Где-то за час, миновали четыре с половиной сотни километров и вышли к Трабзону. Далее двигались над акваторией Русского моря в пределах видимости береговой линии. Я не удержался пропел песню, которую часто во время семейных застолий всем хором исполняли под баян:
Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой,
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.
А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна!
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна…
Народ затих, прислушался, благо шум работающих двигателей не мешал по причине отсутствия самих движков. Звук вращающихся лопастей и шелест воздушного потока, обдувающего крылья и фюзеляж практически полностью гасились незамысловатой звукоизоляцией. После того, как я закончил словами:
…А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона!
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна.
— бойцы бурно зааплодировали. Понравилось. Ну не нужен нам берег турецкий, но если что, к рукам приберем и будет этот берег уже русским, а значит, любимая родина. Хе-хе!
Ну всё, хватит язвительного ёрничанья насчет внешней политики моего государства. Вообще-то, тезис «кто на нашу землицу позарится, без своей останется» вполне одобряю, ибо нефиг.
До нужного места добрались к пяти вечера. Солнышко уже скатилось к закату, но пока что светило и жарило во всю мощь своей термоядерной топки. Это на земле, а на высоте пяти километров было весьма прохладно. Однако внутри самолета из-за работающего кондиционера было вполне комфортно. От слепящего света я не страдал, несмотря на то, что солнечные лучи били в глаза практически всю дорогу, ибо чародей и право имею. Сидящему же рядом горцу выдал очки с затемненными стеклами.
Облетели Mahmud Bahçıvan, сверху все рассмотрели. Хорошая такая крепостица на вершине довольно крутой горы. Интересно, где тут пресловутый Махмуд мог сажать свои бахчевые культуры? Кругом камень, скудная растительность и открытый вид на просторы пролива и Русского моря, именуемого турками в пику ненавистным гяурам Понтом Эвксинским. Стены из тесанного камня, огораживают участок площадью примерно два гектара. Внутри казарма на пару сотен человек, большой вполне приличный дом для комсостава, конюшня и еще множество всяких построек хозяйственного назначения. Батарея установлена на наиболее возвышенной части огороженного пространства. Пять вполне современных морских орудий калибра десять дюймов на поворотных платформах позволяющих контролировать не только прилегающую акваторию Русского моря, также, при предельной дальности полета снаряда в десять тысяч саженей (примерно 20 километров) Босфор практически по всей его длине. Но самое главное — это наличие достаточно мощной электростанции, работающей на угле. Посредством электрических двигателей осуществляется подача боеприпасов из подземных хранилищ, собственно, управление орудиями, а также питание мощных прожекторов, с помощью которых в темное время суток осуществляется наблюдение за акваторией Русского моря и за подходами к стенам крепости. Все-таки в этой реальности французы впереди планеты всей по системам вооружений и не только. Эвон даже дирижабль раньше нас изобрели, вот только реальный аппарат удалось построить русским, не без моей, впрочем, помощи и на совершенно иных принципах. Краснею от подобного бахвальства, но ничего с собой поделать не могу, как говаривал поп из одного популярного фильма моего детства: «Все мы немощны, ибо человеци суть». Жаль, что российские ученые не уделяют должного внимания электричеству, больше на магию надеются. Жаль.
