Может, ещё кого из ребят.
– Может… – Патрика аж корчило от стыда, но он всё-таки договорил, – может, кого из убитых авторами объявим? Им уже всё равно, а родным приятно. И посвящённых меньше, а то мало ли…
Больше часа занимались подборкой погибших поэтов с учётом родни (чтоб стыдно за такую родню не было) и заслуг перед ИРА. Мерзко от такого… почти кощунства, но все понимали, что надо.
Это потом уже, когда (и если!) ИРА устоится, раскинется филиалами в разных странах, обретёт какое-никакое признание… Тогда уже не будет необходимости в подтасовках. Появятся настоящие поэты, инженеры, учёные.
А пока ИРА нужна громкая слова, чтобы движение не сбили на взлёте, постоянные упоминания в прессе. Нужно, чтобы при словах ИРА, люди вспоминали не ирлашек-нищебродов, а поэтов, написавших любимые стихи и песни, драматургов, талантливых журналистов и писателей. Да, не забыть того сержанта с писательским даром…
* * *
Лира приехала ближе к концу ноября. Алекс встречал жену на вокзале, придя за несколько часов до прибытия поезда. Всё это время метался по перрону, нервно поглядывая на часы и придумывая всякие ужасы. Железнодорожное сообщение между Союзом и КША капельное и предугадать проблемы почти невозможно. То излишне инициативный командир прикажет разобрать рельсы, то дезертиры…
– Лира! – Расталкивая прохожих, Алекс пошёл к жене, едва не срываясь на бег, неприличный для его чина, – приехала…
Обняв супругу, он почти тут же отпустил её, жадно вглядываясь в лицо любимой.
– Ты стала ещё красивей, – искренне сказал Алекс, взяв её за руки. Лира засмущалась и порозовела.
– Пойдём, – потянула его молодая женщина, – дочку увидишь…
Только сейчас попаданец понят, что супруга приехала с настоящей свитой. Её мать, сестра с мужем, несколько двоюродных братьев и сестёр… Ну и разумеется – жёны, сёстры и матери бойцов Кельтики. Ан нет, приехали и близкие у пленных из других частей.
Откинув покрывало в большой корзине, он уставился на младенческое личико безмятежно спящей дочери, которую не разбудил вокзальный шум.
– Кэйтлин Лира Фокадан, как ты и хотел, – нежно сказала жена, прижавшись сбоку. Этот момент навсегда запечатлелся в памяти Алекса, как один из самых счастливых.
Снятый дом (не думать, во сколько обошлась аренда в переполненном войсками городе!) блистал чистотой, а верный Добби вместе с парочкой чернокожих служанок изображал дворецкого, прислуживая с чинным видом. Несмотря на забавную физиономию, смотрелся вполне органичен, и попаданец в очередной раз напомнил себе присмотреться к слуге получше.
Очень похоже на то, что казачок-то засланный. Южане не любили негров-предателей, каким-либо образом помогавших Союзу, а Добби вполне комфортно себя чувствует. Доблестный Штирлиц или у попаданца разыгралась паранойя, и он преувеличивает степень нелюбви конфедератов к предателям? Может, к слугам отношение попроще или Добби терпят, пока он рядом со своим хозяином?
Мир заключили двадцать четвёртого декабря и потому его прозвали Рождественским. Алекс встретил этот день в Атланте, где всё ещё демонстрировал флаг, опекая раненых и участвуя в переговорах между Шерманом и Борегаром. Военачальники противоборствующих сторон ещё до заключения мира договаривались – на какое расстояние отводит войска Союз, кто оплачивает постой и о прочих немаловажных деталях.
Шерман и Борегар исключительно любезны, но напряжение между ними серьёзное. Военный этикет обязывал к вежливости и гуманному отношению к пленным. Союз же этим похвастаться не мог, концлагеря для южан широко известны.
Фокадан с началом переговоров между военачальниками, постоянно мотался из Атланты в лагерь Союза, дав предварительно слово Борегару, что не будет лезть в укрепления южан и тем паче, не будет рассказывать Шерману каких-то военных тайн Конфедерации. Шерман, кстати, и не спрашивал.
– Как там войска южан? – Жадно спросил майор Лесли из штаба Текумсе.
– Держатся и готовы продержаться ещё год, два или всю жизнь.
Лесли кивнул мрачно, ответ подтвердил его мысли.
– Блокада не удалась, а теперь ещё и союзниками обзавелись… А настроения у горожан?
– Боевые. Сторонники капитуляции если и были, то теперь уже переменили мнение и сами пристрелят любого, кто заговорит об этом.
– Мда… ладно, спасибо, – Лесли ушёл, прихрамывая на левую ногу – подагра. Несмотря на внушительное звание и кучу наград, это глубоко штатский человек, занимавшийся у Шермана логистикой [207].
Отношение к Фокадану в лагере Союза странное. Для одних он полностью свой – боевой офицер, воевавший на стороне Союза, что ещё надо?
Для других – прежде всего ирлашка. Кельтскую кровь, теоретически текущую в его венах, они могли простить – мало ли достойных людей вышло из кельтов! Главное, не акцентировать внимание на неправильных предках… Среди шотландцев, к примеру, немало достойных людей – чай, не белые негры из Ирландии.
А вот создание ИРА и формирование из ирландцев организованной силы вызывал зубовный скрежет. Кто-то искренне считал их недочеловеками, другим жаль терять бесправных работников [208].
Огоньку добавили и газетные статьи, формировавшие негативное мнение о Кельтике. Некоторые искренне считали, что понесённые дивизией чудовищные потери при наступлении на Атланту – всего лишь миф, кельты проскочили пушки по договорённости, после чего и сдались в плен.
Подобному бреду почти никто не верил, но… дыма без огня не бывает думали многие.
– Что-то такое было, – говорили они.
Очень неприятно… Алекс порой еле сдерживался, видя какие-то намёки на подобное отношение от хороших, казалось бы, приятелей.
Нехорошие сплетни ходили не только о кельтах. Не слишком-то хорошо проявили себя немецкие части, прославившись дезертирством и лёгкостью ног при отступлении с поля боя [209]. Хорошо проявили французские части, но после выступления Франции на стороне КША, им не доверяли, обильно поливая помоями.
После проигранной войны начался поиск виноватых. Легче ведь обвинить кого-то, кто не сможет ответить на обвинения. Не политиков с банкирами же обвинять, в самом-то деле?!
Алекс старался не показывать, что задевает его такое отношение. Если раньше мысли окончательно ассимилироваться и осесть в САСШ частенько приходили в голову, то теперь они всё реже посещали его.
* * *
Прогуливаться по Атланте неловко и немного страшно, несмотря на лояльное отношение горожан. Мстителей с револьверами Алекс не очень-то боялся – верный Ле Мат [210] в кобуре, да и стрелять умеет, а вот местных женщин… Как-то к нему подошла пахнущая застарелым потом растрёпанная тётушка лет под сорок, явно из местной бедноты и сказала:
– У меня на этой войне погиб муж и двое сыновей, они защищали наш дом, нашу родину. Ради чего воевал ты?
Дожидаться ответа женщина не стала и ушла, неловко переваливаясь на больных ногах. Попаданцу же после этой
