Нам здесь хорошо.
— Ладно, ребята, будь по-вашему. Приходите завтра, но давайте договоримся, что следующее воскресенье уже точно выходной. Идет?
— Идет! — закивали мальчишки, но я по их хитрым мордочкам видела, что ни разу они не согласны и через неделю этот разговор повторится.
— Тогда до завтра. И не приходите рано — часа в два или три пополудни. Слышите?
— Слышим, — прозвучало довольно тихо. И я покачала головой.
Ребята скрылись за дверью, которая за ними тихонько закрылась и снова открылась, пропуская очередную посетительницу. Тяжело дыша, она стянула с головы платок. Неопрятные волосы рассыпались по ее плечам.
— Здрасьте, — пожилая женщина, сжимая платок в кулаке, прошла к прилавку. — У вас есть что-нить для индеек?
Припомнив, что Элиан однажды лечил молодого питончика, индейкам удивляться я не стала. Да и нечему было удивляться. За полгода я немало повидала живности, пусть и менее экзотической.
— Добрый вечер. — Я глянула в окно, окрасившееся лучами заходящего солнца. — Что с ними случилось?
Глаза-бусинки пожилой женщины изучали меня слишком придирчиво, а потом переключились на лавку. Не пропуская ни одной детали, она просканировала взглядом стены, пол и потолок и снова посмотрела мне в лицо.
— Я все лето за ними ходила, а они вчера сели на поезд и поехали.
Отводить от меня взгляд она и не думала.
«Это уже становится неприличным», — подумала я, но ничего не сказала. Только внутренне напряглась.
— На поезд? — нахмурилась я, вспоминая, где здесь проходит железная дорога. — Он же далеко.
— Так и есть, так и есть, — покачала она головой. — Ты ничего не помнишь. Ошалеть можно.
— Вы о чем? — нахмурившись, я посмотрела на посетительницу.
— Я живу около железной дороги. Каждый день мимо моего дома мотаются туда-сюда поезда. Шура я. Неужто ты и правда все забыла?
— Забыла.
Она покачала головой, но все еще не сводила с меня пристального взгляда, от которого мне становилось не по себе.
— Я думаю, про переселение души — это сказки все и ты так хитро́ выкрутиться решила. — Она покачала головой. — И всю вину за Гришку на одну меня спихнуть. Так знай, Настя. Все равно я тебе не верю. Прохиндейка ты. Друида нашего обвела вокруг пальца — так он мужчина, с ними проще. А меня не обманешь.
Проговорила она и перевела дыхание. Ее лицо чуть побледнело, а на лбу проступил пот.
— Что вам нужно? — дослушав ее тираду, сухо проронила я, намереваясь поскорее выставить Шурочку за дверь. Полгода ее не знала и ничего не потеряла.
— Соли. Сын на мотоцикле догнал поезд, на остановке согнал с него и поймал индюшек. Я их сейчас зарублю, а мясо засолю. Не в мои годы бегать за ними.
— Нет у меня соли, — процедила я и красноречиво посмотрела на дверь.
— Да ну? — недовольно покосилась она на меня. — Врешь, Настя. Я вижу тебя насквозь.
— Для вас у меня ничего нет, — отчеканила я почти по слогам. — Покиньте мою лавку, пожалуйста.
Шурочка повязала на голову платок, пробубнила под нос ругательства, и, хлопнув дверью, скрылась в закатных сумерках.
