— С чего такая смена настроения?
— Тебе уготовано умереть один раз, мой красноглазый недруг. Первое Дитя и Иисус Христос восстали из мертвых однажды. Я умирал и возвращался к жизни девять раз. Это при условии, что текущее состояние мира является единственной "перемоткой". А если это не первая попытка избежать Третьего Удара? Если она вторая? Десятая? Миллионная? — Серафим отшагнул назад, опустив глаза. — С меня хватит. Я хочу покоя. Это не так уж и много.
— Люди и правда забавные. Сами не знают, чего хотят, но корячатся изо всех сил…
— Довольно, — оборвал его Серафим. — Решай быстрее. Или ты посылаешь к черту SEELE и действуешь как я скажу, либо я сворачиваю тебе шею прямо здесь, прямо сейчас. И не надо грозно сверкать на меня глазами, полковник, я обездвижу вас в тот момент, когда вы просто подумаете о выстреле
— Это тебе ничего не даст. Даже если я поступлю по–твоему, я недолго проживу. Старик Лоренц полностью властен над моей жизнью, ему достаточно нажать кнопку, чтобы ликвидировать меня в случае необходимости.
— Занятно. Каков механизм?
— Микроскопическое взрывное устройство, имплантированное в основание черепа, активируется сигналом с сети спутников. Взрывчатки там — как рисовое зернышко, но для уничтожения продолговатого мозга этого достаточно.
— И только? А отгородиться АТ-полем?
— Со спутников так же непрерывно поступает сигнал к устройству, на той же частоте. Сутки без сигнала — детонация. Кроме того, взрыватель соединен с нервной системой. Попытка извлечения хирургическим путем — детонация. На объекты внутри собственного тела я не могу действовать АТ-полем, так что самостоятельно избавиться от него я тоже не могу.
— Замри, — скомандовал Серафим.
— Что?
— Замри, я сказал. Основание черепа, напротив продолговатого мозга…
Вспышка и темнота.
Боль в затылке, сырость, холодные капли дождя, омывающие лицо. Где–то в вышине сквозь туман виднелось размытое лицо Серафима.
— Сколько пальцев я показываю? — низвергся с небес трубный глас.
— Это такая шутка? — спросил Табрис.
— Ага, еще жив. Значит, детонации не было.
— Что ты сделал? Разомкнул контакты взрывателя собственным АТ-полем?
— Кажется да. Не уверен.
— Шансов на успех было немного.
— Думаю, их вообще не было. Но я хотя бы попытался, а тебе повезло, — Серафим потер кулак. — Кстати, можешь уже встать из лужи. Сегодня хороший день для смерти.
Глава 22: И снова приходит осень (совсем короткая)
5 октября, 2030 год
Осень.
Время увядания.
Время смерти.
Пока еще не слишком холодно, но деревья уже наполовину лишились листвы. Все меньше становится солнца, тяжелее подниматься по утрам, а сквозняки беспокоят старые раны. Встаешь еще затемно, на автомате, годами отработанными движениями чистишь зубы и завариваешь чай, бросаешь полусонный взгляд на часы… и понимаешь, что это бессмысленно. На службу идти не нужно. Тебя вышвырнули как отработавшую свой ресурс деталь, вежливо и лицемерно улыбаясь. Бывшие друзья строго настрого приказали тебе молчать об увиденном когда–то. Теперь ты просто один из немногих многих старых солдат, доживающих свои дни в тягостном безделье.
Полковник Внешней Разведки в отставке Цуруми Ватару скривился как от зубной боли. Прошло много лет с тех пор, как его вышвырнули, а иного слова и не подберешь, на "почетную" пенсию, но вспоминать об этом было до сих пор неприятно. Конечно, он бы не был собой, не отрасти за годы службы дубленую шкуру, но это не отменяло того плевка в лицо, которым ему отплатила собственная страна за безупречную службу. Подумав об этом, бывший полковник горько усмехнулся. В его возрасте надо смотреть на вещи оптимистичнее. Могли ведь просто убить.
Он перевел взгляд на настенный календарь. Пятое октября. Не столь знаковый день, как день рождения императора, и не столь трагический, как дата третьего удара, но много значащий именно для Цуруми. День поминовения павших. Залпом допив чай, старик взял свою палку, без которой ходить уже было заметно сложнее — напоминало о себе простреленное колено — и принялся собираться.
Дорога не заняла много времени. Десять минут пешком до остановки, тридцать минут в комфортабельном вагончике наземного метро и еще немного пешком по тенистой аллее. Мемориальный сквер не выглядел заброшенным, здесь было вполне чисто, но в то же время пустынно. Это было объяснимо. Никто не хотел ворошить прошлое, в котором просчеты и интриги политиков стоили жизней девяносто четырем сотрудникам NERV, в том числе пятидесяти двум подчиненным самого Цуруми, и почти полутора тысячам мирным жителям.
Бывший полковник подошел вплотную к обелиску. На нем не было ни имен, ни дат. Только эмблема NERV в виде фигового листка и приписка на латыни: "Cum Deo" — "С Богом". Это было бы символично, не будь настолько злой иронией. Цуруми, однако, мог позволить себе не обращать на ехидную надпись. Мертвого льва пнуть много ума не надо. Он просто достал из кармана небольшой пистолет, который сумел припрятать еще до увольнения, взвел курок и сделал холостой щелчок в воздух, после чего спрятал оружие и отдал честь. Одет в гражданское? На голове вместо фуражки драповое кепи? Плевать. Хорошие солдаты бывшими не бывают, хорошее оружие всегда готово к бою.
Старик тяжело опустился на стоящую поблизости лавку. Хотя его ум был так же остер как в сорок, но тело в последнее время стало подводить. И тяжести уже не потаскаешь, и долго на ногах не постоишь. Годы, годы… и, глядя на обелиск, невольно лезут в голову те события, которые развернулись в NERV пятнадцать лет назад.
Перед глазами вихрем проносятся вспышки выстрелов — это когда начался штурм. Тогда оружие выдали всем, кто знал, с какого конца браться за автомат. Но несколько десятков были далеко не самым страшным. На Токио‑3 просто сбросили несколько N2-бомб, которые пробили скорлупу Геофронта, после чего отработали по образовавшейся бреши реактивными установками залпового огня. Хорошо укрепленной штаб–квартире, которую прикрывали своими непонятными АТ-полями четыре Евы, это не повредило, но именно тогда погибли мирные граждане, которые просто не успели покинуть город.
Эвакуация, да. Цуруми благодарил небеса и ад за то, что его надоумили вывести гражданских за тридцатикилометровую зону, иначе жертв было бы в десятки раз больше. Потому что после артподготовки начался подлинный ад.
Несмотря на то, что он был главой службы безопасности, но достаточных уровней допуска у него не было, и он не знал, чем были те девять омерзительных крылатых тварей, которые явились с небес, вооруженные странными двуручными мечами. Зато он знал, что они упорно не желали умирать, когда Евангелионы рвали и кромсали их на куски. Он знал, что когда из подземелий само по себе вырвалось исполинское сорокаметровое красное копье, которое схватил Модуль‑00, перевес оказался не на стороне противника. Он знал, что в тот момент, когда крылатые твари атаковали NERV война, которую затеяли их хозяева, SEELE, была мгновенно ими проиграна. Все члены Комитета Содействия Человечеству были убиты с интервалом менее чем в минуту сразу после того, как отдали приказ о штурме токийского филиала. Кто стоял за этой операцией, так и осталось загадкой, но косвенный улики указывали на частную военную компанию, принадлежавшую американскому миллиардеру Стефану Эллисону. Который, по странному стечению обстоятельств, был найден у себя в кабинете с пистолетом в руке и дырой в черепе.
И еще, в отличие от всех спецслужб и правительств, Цуруми Ватару знал, кто был катализатором этих событий, и кому человечество было обязано самым дорогим подарком из всех мыслимых — будущим. С толикой стыда он сознавал, что старческая память не удержала лица человека по имени Александр Ларкин, но он хорошо помнил ощущение, испытанное им в тот день.
Евангелионы, Ангелы — они огромны и сильны, они ужасны по своей сути. Но должно ли человеку вызывать ужас столь же сверхъестественный и благоговение столь же всеобъемлющее? А в том, что перед ним был именно человек, Цуруми не сомневался. То, что называют боевым духом, пламенем души, свойственно лишь людям. И только человек может пустить себе пулю в сердце, что бы избежать плена, презрительно улыбаясь в лицо врагу.
Старик извлек из кармана пальто небольшую книжку. Сборник сочинений русского поэта Михаила Лермонтова, в довольно неплохом переводе. Хотя Цуруми органически не переваривал все русское еще со времен работы в разведке, но эту книгу все–таки решил десять лет назад купить для ознакомления. И прочитанное потрясло его. Со страниц лились не просто стихи, не просто поэмы — но гимн. Скорбный и торжественный гимн Человеку, осмелившемуся бросить вызов небесам.
"Я тот, чей взор надежду губит,
