отбивало всякое желание подходить к нему ближе, чем на пять метров. Да и то с учётом направления ветра: а вдруг блохи используют его для десантирования на удалённые предметы?
Второй язык перерос Руфа года на четыре – не больше. Он жутко трусил и горячо любопытствовал на лагерь чародеев. Более всего парня поразили не Троцкий с Блюмкиным: самые габаритные да колоритные. Его сразил Руф, которого взяли в кольцо Рамаз с Бестолочью. Мальчишка изо всех сил трудился, почёсывая троглодитов в самых нежных местах, которые у них ещё были. Рядом валялась Гортензия и благосклонно наквакивала старательному чесальщику что-то нежное. Было чему позавидовать.
Допрос показал, что кутуги и рады бы сдристнуть отсюда в единый миг в едином строю. Но, шехай Агрем жутко неверующий во всякие сказки урод – пусть те и воплотились в жизнь на глазах нескольких сотен свидетелей. Следовательно, будет казнить. Нет, казни у кутугов не что-то беспорядочное – как шехаю взбрендит. От такого руководителя народ может вполне себе запросто уйти во чисто поле. Были прецеденты. Но, больно уж кутуги не уважают трусость, выискивая её следы даже в мелочах. Традиции, етить их.
Заявление Гнера о том, что они тут не в набеге, а просто пробегают мимо, степняка озадачило. Прежде «железные» воины никогда не пробегали мимо возможности свернуть кому-нибудь шею. Баб, правда, не трогали – с собой уводили. А вот мужикам, попавшим под железный пресс, приходилось туго. Тут же налицо немыслимый аттракцион: «железным» расхотелось убивать! Да и бабы им не нужны. Ну? И кто же поверит, что земля стоит на трёх слонах?
Дон терпеливо приводил аргументы в пользу их версии. Дескать, идут они стороной от головного стойбища – это раз. Идут быстро и всё время в одну сторону: на север. Это два. Идут и никого не трогают… Прынца завалили? А он сам полез нахальничать. Его бы и после этого отпустили живым-здоровым, кабы он на баб «железных» губу не раскатал. Всё честно: залупился – получи. Всё, как полагается: залупился не по делу – сдохни. А у вас не так? Что же до пары выживших свидетелей, что притаранили шехаю весточку, так им верить даже странно. Они всякого наплетут, лишь бы не удавили. Агрем хорошо устроился: трусам верит, а проходимцам нет. Хотя и те, и другие доказали на деле: первые струсили, а вторые проходят мимо.
Так-то оно так – кивал степняк, внимательно разглядывая лагерь. Только вот чёрное колдовство кутуги очень сильно не уважают. А тут вон жуткие чудища на побегушках служат. Дон не выдержал этой тягомотины и спросил напрямик: есть в их банде идиотов хотя бы один умный? Оказалось, есть. Ещё один шехаев сын Бжат Агремович – бахадур и мудрец.
– Что самое печальное, – вздохнул Дон, – этот умник кристально честен. И выражает мнение большинства.
Кто б сомневался, – намекнул Гнер, что допрос проводил манипулятор. – И толку нам с его честности? А с ума ещё меньше.
– Так пусть тащит на переговоры их мудреца, – предложил Фуф. – А то мы тут до второго конца света будем воду толочь.
– Не будем, – процедил Гоб. – Ещё немного, и я этому уроду спину сломаю.
Степняк и на эту угрозу отреагировал философски, мол, какая разница, кто сломает, если он тут ничего не решает. Короче, отпустили обоих. Надежда Дона приподняла голову: а, может, теперь отцепятся? Если этот Бжат отважится прийти на переговоры.
Тот отважился и пришёл – репутацию нужно подкармливать. Правда, явился не в полном комплекте: бахадура приволок, а мудреца где-то обронил. Мужики и пары минут его не выслушали, как загрустили: дохлый номер. Дон насильственно пригласил Агремовича выложить всё, как на духу – тот и расстарался. Сын он у папы не старший – впереди ещё трое выстроились в очереди к наследству. Шехаем просто по праву рождения не стать – нет такого закона. Но, при выборе происхождение учитывается, ежели претенденту есть, что предъявить помимо.
Два старших брата уже отличились на воинском поприще. А он, как полный неудачник, пока не нашёл место произрастания славы. Потому и напросился в эту карательную экспедицию. Резоны «прохожих» ему понятны, и в целом он их одобряет. Вот только плевать ему на те резоны, коли слава корячится. Фуф тут же предложил паскуднику обрести славу в поединке с «железным». Пообещал, что они выставят самого слабого. И даже оружие отберут – только руки оставят. На что бахадур Бжат заявил, дескать, он не дурак помирать молодым да в одиночку. Поэтому от них не отстанет – пусть даже не надеются. С тем и ушёл.
Дон, было, возмутился: какого чёрта его не прихлопнули прямо здесь? Остальным-то славы не надо – им народы не водить. Кутуги бы точно убрались восвояси. Всё бестолку: у армов честь, видите ли. Ага! У всех её навалом – у одного стабилизатора за неимением чести простой геморрой. Мужики от души посочувствовали, мол, не переживай. Может, после второй – а на деле уже третьей – взбучки кутуги угомонятся. Армы же, в свою очередь, обещают, что постараются прихлопнуть их великого полководца, чтоб не путался под ногами.
Утешили и куда-то мызнули. А Дон потащился к девчонкам – жаловаться. Те грелись на солнышке и маникюрили ногти древними армейскими ножами. Паксая, выслушав брата, глубокомысленно изрекла:
– Потерпи. Может, обойдётся?
Лэйра была более конструктивна:
– Донатик, я категорически против, чтобы ты носился по полю боя, как дурак.
– Я это не планировал! – огрызнулся он. – Так вышло.
Обвёл взглядом узкое ущелье – просто щель в скале, пробитую когда-то рекой. В результате оползней – или ещё какой напасти – его перегородили две высоченные насыпи. Армы не зря так рвались попасть сюда, как можно, быстрей. Дон покосился на крутую скалу за спиной: для здоровья поганая, для засады в самый раз – пусть попробуют его оттуда сковырнуть.
– Залезем на склон, – дал расклад стабилизатор. – В узком проходе проще держать оборону. Лэйра, мы с тобой засядем в десятке метров до прохода. А Лэти с Вугом прямо над ним. Будем сверху поддерживать ребят.
– На таком расстоянии? – искренно удивилась опытная гадючка тупости предложения.
– А никто и не говорит, что я буду работать артиллерией. Нам всего-то и надо, что включить кутугам тормоза. А мужики их станут резать максимально безвредно для своего здоровья.
– Я фильм видела про триста спартанцев, – встряла Лэти. – Они там
