на Кубе, но старику об это знать не обязательно.
— Не горячись… — лич тут же пошёл на попятную.
— Не горячись? Я тут, понимаете ли, веду дела с тварями из чёртового Инферно, торгуюсь с проклятыми ангелами и создатель знает кем ещё, пытаясь узнать, где же закопали твои кости, а ты обвиняешь меня в том, что я не спешил? — всё же взорвался мышонок. — Устроил с десяток войн в одной только Африке за твой «таз» и воевал с каннибалами за ребро. Ты хоть знаешь, какая у меня теперь репутация в мире после всех этих «странствий» по свету? — искренне обижаясь, произнёс чернокнижник.
— И какая же? — неожиданно заинтересовался лич.
— Несущий погибель, Тёмный вестник, Бич магов, Пожирающий магию, и это я только навскидку назвал парочку из последних титулов. Я же теперь грёбаный ренегат в магическом обществе. Думаешь легко вести жизнь затворника, когда от тебя отвернулся весь мир? — беззлобно прошипел мышонок, смотря в горящие сквозь солнцезащитные очки глазницы нежити.
— Мне не понять твою боль старый друг, — неожиданно произнёс Распутин. — Но теперь, когда я вернулся, ты не будешь один и мы наконец-то изменим сей мир!
— Изменим мир, изменим мир… — передразнил его мышонок. — Оглянись Гриша, он уже изменился, — буркнул чернокнижник. — Маруся включи «RT».
Секунда, и огромная голографическая панель вспыхнула позади нежити, тут же включая новостной канал.
— Мстители остановили неожиданно вспыхнувшую войну в восточной Европе. Старк Индастриз запатентовала новый источник энергии. Бог грома и молний Тор открывает в Нью-Йорке ресторан асгардской кухни «Вальхалла». Война банд в Нью-Йорке набирает новые обороты. Филантроп и известный бизнесмен Уилсон Фиск открывает в адской кухне академию криминалистики, — спокойно вещала диктор крайне приятной наружности.
— Что за колдовское зеркало и почему Маруся? — озадаченно спросил лич, скинув с головы капюшон и неспешно скребя череп явно по старой памяти.
— Магии здесь ноль, — спокойно ответил Барток. — Это чистая технология из сплава многих наук. Телевиденье, Гриша, телевиденье, — наставительно продолжил мышонок. — И таких мелочей в мире тьма. Маруся, включи нам канал моды.
— Да что за Маруся такая? — так и не понял Распутин. — Пленённый артефактом дух? — хмыкнул лич. — Что за срамота, — явно шокировано произнесла нежить. — Зачем они носят эти тряпки? И что это за женщины?
— Это мужчины, — ещё больше шокировал Распутина спокойный голос мышонка. — А вот теперь пошли и девушки.
— Значит, моя одежда, и правда, выглядит не так уж и плохо, — потерянно резюмировал лич. — Спасибо что подобрал мне вещи не по последней моде, друг, — неожиданно поблагодарил чернокнижника Гриша. — Новый мир, новые проблемы, новые знания, — продолжил размышлять в слух Распутин. — Говоришь, что научный прогресс сейчас стоит выше магии? — заинтересовался чародей. — Видимо не зря я спал так долго, ведь теперь передо мной открыто столько новых дверей. — Каркающий смех мёртвого мага оглушительно разносился эхом по древнему склепу. — Расскажи мне больше, я хочу знать всё, — требовательно произнёс Распутин.
— Э нет, Гриня. Проще будет показать. Так что идём, — поманил вслед за собой высшую нежить мышонок.
Быстро покинув склеп и столкнувшись с огромным медведем, Барток с нескрываемым умилением потрепал своего верного камрада по шерсти.
— Медведь?
— Медведь, — лаконично согласился мышонок.
Бродя по оживлённому кладбищу и собирая заинтересованные взгляды от «скорбящих» и прочих различных сектантов, что славили падшего ангела на давно уже заросших могилах, Распутин задумчиво хмыкал. Вдали были видны огни ночного города, и лич наконец-то убедился, что мир, и правда, не стоял на месте, пока его кости терпеливо дожидались воскрешения в сырой земле.
Искусственный свет и всеобщая электрификация, что освещала сотни различных вывесок и рекламных экранов, привлекали внимание нежити к такому знакомому и одновременно с этим чуждому миру. Все его друзья и товарищи уже как сотню лет гниют где-то на кладбище, враги и соперники давно мертвы. Так чем же теперь заняться тёмному магу после столь внезапного «оживления» спустя целый век?
Этот мир был ему незнаком, и он не знал, как здесь жить. Положиться на старые привычки и память? Глупо, наивно и безрассудно. Но Гриша не был безумцем, пусть многие и пытались убедить общество в обратном.
Да он был падшим человеком, тёмным магом и в меру неплохим интриганом, но его разум всегда был кристально ясен и чист. После смерти и внезапного оживления это чувствовалось особенно ярко и «живо».
Ведь смерть освобождает и дарует такой желанный покой, а бытие нежитью снимает все былые ограничения и зажимы, что за время жизни накладывает воспитание, общество и различные моральные устои и нормы. Вновь задумчиво хмыкнув от столь любопытного вывода, Распутин продолжил важно расхаживать по кладбищу, распугивая и так небольшие группки людей, что встречались на его пути.
— Изволю табака курить… — неожиданно произнёс лич с пылающими изумрудной скверной очами, что так и проглядывала через солнцезащитные очки.
— Значит, в кальянную? Ты не перестаёшь меня удивлять Гриня, — мышонок ехидно улыбнулся, с комфортом устроившись на плече древнего лича.
Турецкая чайхана встретила крайне негостеприимно нового гостя, что совсем не вписывался в их заведение. Персонал тут же ехидно оценил пришедшего к ним «хипстера» как лёгкую цель для очередного «развода на тройной прайс». Хищно улыбаясь, бородач любезно провёл «дорогого гостя» до VIP места с самыми удобными подушками и персидскими коврами, а, следовательно, и повышенной ценной. Но старый лич совсем не оценил услужливость тюрков, лишь брезгливо цыкнув, когда ему протянули увесистое меню с восточной кухней. В памяти чародея тут же всплыли воспоминания из 1877 года и последняя война, где он, ещё будучи простым смертным, бился с басурманами за веру, царя и отечество. Презрительно хмыкнув, лич кивнул в сторону кальяна. Хмурый бородач мгновенно забрал кальян и тут же услужливо начал разжигать угли немного вдали от странного «гостя».
— В какую же дыру ты меня затащил, негодник… — тихо шипел Распутин на мышонка, что устроился напротив него.
— Отнюдь. Ты же хотел табака? Так чем чайхана тебе не мила? Даже кальян имеется, — ехидно парировал все претензии Барток.
— После войны с турками я их терпеть не могу… Басурмане же. Тёмные люди! — искренне негодовал чародей.
— Не это
