Перед игрой Вовка отвел в сторонку «свою» команду.
– Мужики, вы нас с Вовкой не знаете, и если что пойдет не так, то плюньте на нас и играйте, как привыкли, но сначала просьба. Сделайте пару раз, как я сейчас скажу.
Револьд, отвоевавший все четыре года и заслуживший два ордена и кучу медалей, серьезно посмотрел на Фомина и спросил без улыбки:
– Думаешь с ними потягаться? – Всего-то двадцать четыре года. Разница в восемь лет и целая пропасть размером в Великую войну между ними.
– Если будете делать, как я скажу.
– Говори.
– Заходим в зону и выстраиваем звезду, ты, Сергей, становишься за воротами. Я на правом фланге, Виктор, ты на левом. Защитники почти на средней линии, чуть ближе к воротам, но от линии далеко не отъезжайте. Пас на меня, я вдоль борта отправляю шайбу Сергею, и он из-за ворот на пятачок, куда я уже и подъеду. Второй раз почти так же. Они уже будут меня опекать, и потому шайбу защитники дают на Виктора. Он снова на защитника. Тот опять ему, только с небольшой задержкой, и Виктор на Сергея, ну, а ты для меня снова из-за ворот на пятачок. – Вовка оглядел внимательно слушавших динамовцев. – Договорились?
– А ворота кто прикрывать будет? – покивал Вася Комаров.
– Там Вовка Третьяков, ну, и конечно, как потеряем шайбу – отходим и навязываем борьбу, пока не отберем. И снова звезда.
– А что?! Мне нравится, – стукнул кулаком Вовку по плечу Револьд, – может сработать.
Свистнул судья, и шайба полетела на лед, Вовка за нее бороться не стал, хотел посмотреть, на что способны динамовцы при вбрасывании. Предсказуемо. Убирать шайбу под себя обратным хватом не умеют. Шайбу просто зачем-то ударили клюшкой, куда бог пошлет. Бог послал Комарову. Тот не задумываясь отправил ее Фомину, ну, в этой ситуации устраивать звезду не имело смысла, Вовка обработал шайбу и хлестким щелчком отправил от средней линии в ворота. Забелин упал на колени. Вовремя среагировал. Шайба на эту уловку не поддалась и спокойно, никого не трогая и в прения не вступая, залетела в девятку правую.
Свистнул судья. Пятнадцать секунд. Чернышев для порядка поорал на Блинкова, выбившего шайбу не туда. Вовка опять поехал на вбрасывание и по дороге шепнул Сергею Соловьеву:
– Выбью точно на тебя. Играем звезду один.
Подъехал, взял клюшку обратным хватом и легко у себя под ногами отправил ее Соловьеву. Тот поехал на свое место. Фомин ринулся на свое. Сергей доехал до ворот, неуклюже немного развернулся и послал шайбу почти на пятачок. Вовке пришлось тяжело. Он еле достал до шайбы, которая почти уехала в усы, и Фомину пришлось продемонстрировать «спин-о-раму» или «Вертушку» – очень эффективный, но технически сложный финт, связанный с резким разворотом игрока с шайбой на 360 градусов. На этот раз бросок, но с подъемом шайбы. Правая девятка. 2:0. Сорок пятая секунда матча.
На пятой минуте при счете 4:0 Чернышев остановил игру и подозвал всех к себе. На Фомина не смотрел. Смотрел на своих асов.
– Вы чего творите? Фомин. Идешь на скамейку. Я за тебя выйду на несколько минут. Всё. Продолжили.
Продолжили. Вовка наблюдал, как играющий тренер пытается повторить и его отбор шайбы, и звезду. Ну, ни у кого с первого раза не получается. Дорвались до заветной шайбы бомбардиры и доехали до самых ворот, удар низом и Третьяков отправляет шайбу Соловьеву. Тот мчит за ворота. Подача на пятак, но Чернышев поднять шайбу не смог, и Забелин бросается на нее.
Вбрасывание у ворот, и тренер легко обратным хватом забирает. Пытается после передачи от Соловьева щелкнуть, но получается бабочка медленная, и голкипер, спокойно сбив ее на лед, накрывает.
Настырный. С четвертого раза получается, и довольный Аркадий Иванович едет на скамейку запасных.
– Давай, Артист, продемонстрируй еще чего, – теперь не улыба, а улыбка на лице.
Соперники устали. Они не привыкли к такой игре. Все настолько быстро происходит, что ничего не успеваешь. Потому носятся и все больше и больше устают. В один из моментов при счете 7:1 кто-то из защитников опять послал бабочку, выбивая шайбу от своих ворот. Тупо уже на отбой играли, Вовка рукой сбил ее на землю и закатил буквально в домик опешившему вратарю.
– Всё! Закончили. Фомин, сюда давай. Третьяков тоже. Завтра в восемь быть на тренировке. Играете в основе против «Крылышек». Вопросы есть?
Вопросы были. Фомин хотел рассказать о смене пятерок. Потом передумал. Сейчас они тут разбор полетов будут устраивать. Орать, материть, курить. Потом пробовать и снова орать. Нельзя все яйца в одну корзину, на сегодня довольно прогрессорства. Тут переборщишь и только загубишь дело, будут считать непререкаемым авторитетом, гением и сами отучатся думать. А нужно с точностью до наоборот. Научить думать, а не лупить по шайбе.
– Аркадий Иванович, а амуниция? – уже вымывшись в теплой воде, значит, есть (тогда какого черта заливают холодной?), обратился Вовка к Чернышеву.
– Помню я, что генерал сказал. Давай тащите ко мне в кабинет. Я так понимаю, что ведь не шутил Аполлонов, у вас и правда государственный секрет, видел, как от тебя защитники отскакивали. Завтра к восьми приходите. Народу я скажу, чтобы к девяти подтягивались. Нужно поговорить серьезно. За форму отвечаю.
– Мокрая…
– В кабинете сам вечером на стулья развешу. Давайте, ребята, устраивайтесь. Да, Фомин, ты за языком следи. Это ведь милицейское общежитие. Не сболтни там какой политический анекдот. Там вам не тут. – Ни хрена себе! Вот у кого Черномырдин поговорку свою лучшую спер.
Доехали на метро до площади Революции и спросили дорогу. Про школу народ насупливался, а когда монастырь упомянули, сразу прояснялся.
– Иоанно-Предтеченский монастырь, так вам, ребята, так-то и так-то.
– Спасибо, бабуля.
– Да какая я вам бабуля, я коммунистка с дореволюционным стажем.
– Спасибо, товарищ коммунистка.
– То-то же. Да, вы там живете, что ли?
– Да, вот поселили сегодня, – Вовка умилялся старушке. Таких больше не делают.
– Миронычу привет.
– Мироныч это кто?
– Комендант. Тимофей Миронович. Вместе воевали.
– Воевали?
– Ох ты, невежливый ты, сынок, женщине о возрасте нельзя напоминать. Я профессор медицины, всю войну на передовой, полевыми госпиталями руководила, потом поездом санитарным. А Тимофей Миронович у нас политруком был в полку. Граната в окоп залетела, он ее выбросить хотел и выбросил почти, только она ему на прощанье руку оторвала. Зато всех нас с девчонками спас.
– А вас как звать? – Вовка по-другому себе хирургов в полевых госпиталях представлял, да и особистов тоже.
– Александра Ивановна. Привет передавайте.
Распрощались. Пошли указанной дорогой. И наткнулись на коммерческий магазин. Ну, мяса брать не стали. А вот две булки хлеба, белого и черного, печенья, пачку чаю и примус с чайником купили. Триста рублей с хвостиком. Вовремя насильник появился.
Глава пятая
Без расчету, без лишнего риску,
Предвкушая судьбу ее вдовью,
Полюбил я швею-мотористку
Замечательной зрелой любовью.
Я дарил ей цветы и ириски,
Песни пел, изрекал изреченья,
И в объятьях швеи-мотористки
Издавал небольшое свеченье.
Владимир Саран
Вечер прошел в хлопотах. Получили у коменданта Тимофея Мироновича матрасы с подушками ватными, одеяла серые солдатские, при этом в разных кладовках, хоть обе были полупустые. Вовка, понятно, полез выяснять причину.
– Так моль и клопы.
– Клопы? – Блин, мама, роди меня обратно. Вовка тяжко вздохнул.
– Ты мадонну из себя не строй, – нахмурился бывший политрук. – Что, клопов не видел? Только у нас нет почти. Матрасы с подушками прожариваем. Одеяла тоже, только потом одеяла дустом пересыпаем. И храним отдельно. Моли развелось. Второй год борюсь.
