— А я всё же попробую, — разочаровал его я и разорвав лист, приказал, — начинайте переносить лагерь и рыть укрепления. Позже скажу Иамунеджеху всё, что нужно будет ему сделать в подробностях.
— Конечно мой царь, — склонили голову оба, откланиваясь и покидая шатёр.
Утром, прощаясь с Менхеперресенебом и его сотней колесниц, я тихо только ему на ухо прошептал ещё один приказ, который его развеселил и он кивнул, сказал, что понял.
* * *
После отъезда дальней разведки, работа в лагере и городе закипела. Были привлечены все пленные, которых не успели увезти и они рыли землю вместе с легионерами. Их всё равно приходилось кормить, а так хотя бы они приносили пользу, уставали и не помышляли о том, чтобы нам сопротивляться. Хотя после того, как мы угнали почти половину в рабство, вряд ли у них в головах могла появиться подобная мысль, но всё же, бесплатный труд был нам хорошей подмогой.
Когда я следующим утром объезжал строящиеся укрепления, внезапно откуда-то слева раздались громкие крики, затем плачь и заинтересовавшись, я отправил опциона разобраться, что там происходит. Он быстро вернулся, сказав, что иудеи бросались на копья и мечи, но не давали легионерам разобрать какую-то могилу, собранную из больших каменных блоков, которые пригодились бы нам для обороны.
— Что это там за могила такая? — удивился я и направил в сторону шума колесницу.
Подъезжая ближе я увидел, что на земле уже лежит десяток трупов, а иудеи, всё так же упрямо кучковались возле небольшого каменного склепа защищая его собственными телами. Матери выставляли впереди себя грудных детей, в качестве хоть какой-то защиты, что впрочем не сильно стесняло египтян, которые иудеев просто ненавидели.
— Что за шум, а драки нет? — поинтересовался я, останавливаясь.
— Мой царь, — ко мне подбежал один из опционов, — мы хотели разобрать этот склеп для защитных баррикад, как нам приказал господин Иамунеджех, но иудеи словно взбесились и не дают этого делать.
— Я разберусь, — я шагнул вперёд, спрыгивая с колесницы и моя охрана мигом раздвинула ряды солдат, а иудеи повалились на колени.
— Кто говорит на египетском? — спросил их опцион, замещающий раненого Хопи.
На коленях вперёд двинулся пожилой мужчина.
— Я говорю господин, — обратился он к нему, а потом упал лицом в землю, поворачиваясь в мою сторону. Меня тут уже все знали, в том числе и пленные. Охрана и солдаты быстро зуботычинами объясняли всем, что нужно делать, когда я появляюсь рядом.
— Чья это могила? — спросил я, задав основной вопрос, поскольку и так было понятно, что она была важна для них.
— Иисуса Навина, Великий царь Египта, — мужчина, не отрывая лицо от земли произнёс имя вслух.
Это имя я знал.
— Осия, сын Навина, из колена Ефремова? — решил уточнить я. Тётка была сильно набожна и надоедала нам с сестрой постоянно. Причём она была безобидна, так что отец с мамой оставляли нас с ней, когда куда-то надолго уезжали и бедные дети, вместо сказок и мультиков, которые она не признавала, слушали её чтение Священных Писаний. То ещё развлечение по вечерам для детей обеспеченных родителей.
Мой простой и невинный вопрос погрузил в тишину всех сынов Израилевых. Они застыли словно статуи, ошеломлённо смотря на меня, им не потребовался даже перевод, чтобы услышать знакомые названия.
— Да, всё верно Великий царь, — дрожащим голосом ответил мужчина.
Я покачал головой, удивляясь тому, где мне пригодились эти бесполезные знания, полученные от тёти.
— Могилу не трогать, — приказал я опциону, поворачиваясь в сторону колесницы.
— Слушаюсь мой царь, — склонился он, тут же поворачиваясь и отдавая приказы.
Видя, что легионеры больше не покушаются на склеп, иудеи снова превратились в послушных пленников, начав копать могилы для только что погибших, неподалёку от этого места.
* * *
Через три дня вернулись две колесницы Менхеперресенеба, принёсшие новости о том, что да, гигантское войско, идя от города к городу, пусть и нескоро, но будет здесь. Двигается оно очень медленно, часто останавливаясь на привалы.
— Господин Менхеперресенеб ещё просил передать Его величеству, — передо мной стоял с поклоном молодой воин, гордый порученной ему задачей. Это было видно по всему, как по его сияющим глазам, так и по взволнованному голосу.
— Что Его величество Менхеперра был прав, это просто ополченцы, — продолжил он, — никакого строя, никакой защиты, просто копья, щиты и небольшое количество лучников с пращниками. Похоже они и правда ради нас собрали со своих городов почти всё мужское население, которое может держать в руках оружие.
— Отлично воин, — я снял с себя серебряный браслет, которых у меня после посещения Митанни было просто вагон и маленькая тележка и протянул его парню, — царь тобой доволен.
— Моё сердце и душа, принадлежат моему царю! — он сначала бухнул себя по груди кулаком, так что едва не закашлялся, потом поклонился и попытался взять браслет. Уронил его, покраснел и страшно смутился.
— Не переживая ты так, — опцион, меня охранявший, сам нагнулся, поднял браслет и надел его на руку испуганному пареньку, — если Его величество доволен, то бояться тебе нечего. Иди отдыхай.
— Благодарю господин, — парень перепутав, низко поклонился не мне, а опциону, смутился и чтобы ещё чего не натворить, повернувшись побежал к своей колеснице.
Мы, не став ругать его за подобные просчёты, с улыбкой проводили бегство совсем юного парня.
— Танини, — сказал я и моя тень из-за спины тут же выдвинулась.
— Мой царь?
— Узнай из какой семьи парень, пошли письмо его главе рода, — приказал я, — пусть Небсений приложит к нему какой-нибудь красивый золотой браслет, а в письме поблагодарит от моего имени главу рода за то, что вырастил хорошего сына и воина, который преданно служит своему царю.
— Слушаюсь мой царь, — тут же ответил Танини, снова уходя за спину.
Один из центурионов, который слышал мой приказ, сделал пару шагов ко мне ближе, охрана его конечно пропустила.
— Мой царь, — он смущённо посмотрел на меня и попросил, — а можно такое письмо отправят и в мою деревню? Можно даже без браслета. Я вырос в такой бедном и маленьком поселении скотоводов, что просто приход письма от самого царя Египта будут там обсуждать многие годы, передавая его следующим поколениям.
Я удивлённо на него посмотрел, не думая, что он говорит это серьёзно. Но нет, весь вид его говорил о том, что да, для него это важно. Я почесал подбородок, который пора было побрить.
— Хорошо, — кивнул я, — будет тебе письмо. А чтобы ко мне не повадились и остальные, за тем же самым, можешь сказать, что отныне эта награда будет выдаваться только тем, в чьей преданности я не смогу усомниться.
— Благодарю мой царь, — к моему огромному удивлению, на его глазах показались капельки слёз, — моё сердце и душа, принадлежат Его величеству Менхеперре.
Он низко поклонился и повернувшись, пошёл к своей когорте.
— Напиши письмо Рехмиру, — тихо сказал я Танини, — попроси, чтобы узнал, откуда происходят все мои центурионы и установят в их деревнях или городах небольшие гранитные стеллы с их именами, годом вступления в легион и годом, когда он стал центурионом, а также тем, что данный центурион вышел из этой деревни. Пора наверно возвеличивать тех, кто достиг подобных званий в моём войске.
— Слушаюсь мой царь, — парень быстро на своей переносной доске записал очередное моё задание и таких становилось всё больше и больше. Переписка с Египтом не останавливалась ни на день, если письмо было не сильно важным, то отправлялось с караваном торговцев, которые доставляли нам провизию, если важным, то выделялся гонец, который и приносил потом обратно ответ.
Глава 5
Когда войско иудеев наконец добралось до долины, я сам видел с каким трудом их военачальникам удаётся удерживать их вместе, поскольку огромная колышущаяся во все стороны толпа слабо напоминала войско. Нет, в ней явно были те, кто умел сражаться, это было видно и по хорошо одетым людям с составными луками, которые направляли пешее войско и по сверкающим панцирям, которые редко, но сверкали в этой толпе. Но всё же, как и сказала разведка, явно собрали всех, кого только смогли наскрести.
