– Маша, позволь тебе представить полковника Сергея Семеновича Агеева, моего друга и в прошлом начальника.
Маша подала руку для поцелуя, Агеев сказал: «Чрезвычайно рад знакомству, ваше императорское высочество», на что Маша засмеялась и сказала, что для моих друзей она просто Маша.
Артамонов же встал во фрунт по стойке смирно и доложился по всей форме, я представил его как моего «няня»: «Вот видишь, Сергей, китель, а ведь в Африке в нем и в седле, и на брюхе под пулями ползал, а он такой же белоснежный, как новый – заслуга Ефремыча! Он со мной и из пулемета вторым номером стрелял, отбивая атаку кочевников с пиками на боевых верблюдах, за что и Егорием награжден, так что – кавалер и заслуженный воин, прошу любить и жаловать».
– Да, китель и впрямь белоснежный, но главное – петлички действительного статского, так что ты теперь не только эфиопский князь, но и русский генерал, «обскакал» своего начальника.
Потом Сергей предложил поехать подальше в центр, к Оперному театру, там красиво и не будет толпы с пьяными матросами, которые непременно появятся через час.
И вот мы цивилизованно сидим в кафе и ведем неспешные разговоры. Ефремыч, чтобы нам не мешать, деликатно удалился в кафе попроще, но сидит, как и мы, прямо на бульваре и смотрит, не понадобится ли чего. По первому времени Агеев стеснялся Машу, но потом все прошло, мы даже перешли с французского на русский, видя, что она все понимает.
По словам Сергея, живут они нормально, достаточно скромно, уж точно не шикуют. Устроиться на работу в службу охраны, как он хотел, ему не удалось, кому нужен однорукий охранник, несмотря на то что он демонстрировал, как он стреляет и приемы рукопашного, а скорее «ногопашного» боя, которые отточил до совершенства. Возможно, что наниматели предпочитали более молодых и местных. Кроме того, однорукий охранник – это как-то несолидно, мол, на нормального денег не хватило, вот и взял инвалида. Так что Сергей получает пенсию, которую переводят в банк, поскольку золото из России переводить нельзя, то здесь рубли ассигнациями меняют на франки по грабительскому курсу, везде теряешь. Еще приходится тратиться на няньку-кормилицу, она же горничная и кухарка. Так что ждем, когда Лиза выучится на доктора.
И что тогда, подумал я, да, через пару лет к Бестужевским курсам добавится медицинский институт для женщин, но врачами его выпускницы работать никак в России не смогут, в лучшем случае акушерками-фельдшерицами. Даже в Мировую войну, когда врачебных кадров остро не хватало, женщины-врачи, в том числе получившие свои врачебные дипломы за границей, могли работать только лекарскими помощниками, то есть фельдшерами. Ну, вот такой ханжеской страной была Российская империя, как это мужчина будет раздеваться перед женщиной-врачом – это же нонсенс и полное «эмансипе»! Так что врачебная карьера в России Лизе совершенно не «светит», и она это понимает. Собирается стать врачом-эпидемиологом во Франции, бороться с опасными инфекциями в других странах, для этого постоянно стажируется при институте Пастера, у Мечникова, они с Ильей Ильичом уже две статьи опубликовали. Вторая статья – про противотуберкулезные препараты, что я передал Лизе (теперь это фтивастоп и тубецид) вызвала целое бурление известно чего в медицинском болоте. Как, какая-то студентка-недоучка рассказывает сказки про какие-то волшебные препараты, видимо, «охмурила» престарелого Мечникова, вот он и напечатал с ней свою статью. Надо сказать, что Илья Ильич терпеть не может всякие скандалы, поэтому отдуваться пришлось Лизе. Но она молодец – пригласила самых отъявленных скептиков в лабораторию и на их глазах произвела необходимые опыты – на половину случайно выбранных из стопки однотипных чашек с одинаковой средой с туберкулезными палочками были нанесены препараты, после чего чашки с опытной средой и контролем были помещены в шкаф-термостат, который скептики опечатали своими печатями, и все прошло как-никак лучше: при вскрытии термостата было угнетение роста палочки Коха везде, кроме контроля. Кое-кто потом публично извинения попросил. Зато полетели заказы в Россию, даже посла Франции в Петербурге подключили, а Лизу и Илью Ильича наградили орденами «Академических пальм» (это гражданская награда за заслуги в науке, искусстве и просвещении).
Потом разговор пошел про нас с Машей, да про эфиопскую кампанию. В конце, узнав, что эскадра будет стоять неделю с Тулоне, Сергей предложил съездить к ним в Цюрих, повидать Лизу и маленькую Машу, тут всего-то десять часов по железной дороге, меньше 500 верст, ближе, чем до Парижа. Я ответил, что хотел бы как раз съездить в Париж, пользуясь тем, что нас не встретила таможня – у меня на борту броненосца восемь пудов золота – три в слитках, остальное в монетах.
– Да ты богач, копи царя Соломона, что ли, нашел? – подколол меня Агеев.
– Нет, только принцессу Соломоновой крови, остальное – награда за службу его величеству негусу, я же в армии эфиопского императора дослужился до чина генерал-полковника и князем стал за заслуги, а ты думал, что титул у меня после женитьбы на Маше? Как бы не так – я потом еле ноги унес вместе с ней от «милостей» негуса с его присными. Вот теперь и хочу устроить операцию «Золотой эшелон» – положить это золото во французский банк, чтобы иметь возможность закупать что-то для производства в Европе, не меняя рубли по грабительскому курсу [25]. Кстати, и на Лизино обучение и жизнь вашу в Цюрихе лучше отсюда будет брать.
Тут нашу беседу прервала компания из двух мичманов и гардемарина (уже и сюда добрались). Юнцы были уже сильно навеселе, и один из мичманцов, увидев Машу, заорал:
– Гляди, какая кошечка, клянусь, она будет моею.
– Немедленно извинитесь, мичман, – встал со стула и повернулся к юнцам Агеев.
Увидев белый георгиевский крестик на характерной ленте, мичман осекся, а тут еще и я добавил:
– Это моя жена, и вашей выходкой, мичман, вы нанесли мне оскорбление.
– Простите, ваше превосходительство, я не знал, простите, сударыня.
– Сударыни в лавке, а к моей супруге извольте обращаться «ваше императорское высочество».
После того как мичман назвал Машин титул и расшаркался, я сказал, чтобы ноги их в ближайших кафе не было, не то я попрошу адмирала Авелана лично устроить им крупные неприятности по службе.
Потом мы продолжили разговор, но настроение как-то испортилось, поэтому договорились быстро и по-деловому. Решили положить деньги в швейцарский банк, тем более у меня там открыт счет. Сергей сказал, что таможенный контроль на границе Франции и Швейцарии весьма формальный, и, если я напишу сам себе бумагу о том, что груз дипломатический и буду в дипломатическом мундире, да еще и с орденом Почетного Легиона – у французских жандармов вообще вопросов не будет, а швейцарцы больше полагаются в таможенно-пограничном контроле на французов. Если французы пропустили, значит, все в порядке. На крайний случай, если что сорвется, выходим и едем в Париж. С собой, конечно, для охраны и переноски ящиков придется взять четырех казаков, ну это ничего, в Цюрихе все равно гостиницу снимать придется, не стеснять же Агеевых в их маленькой квартирке. А так станичники погуляют, все равно в Швейцарии не были, лучше, чем на броненосце торчать в душном кубрике.
– А зачем станичников привлекать, Александр? Пусть только здесь сопроводят до вокзала и свободны. Множество людей только привлекает излишнее внимание. Поедем в отдельном купе, первым классом, мы вооружены, я бы и Машу не брал, но, боюсь, она этого не поймет. По прибытии в Швейцарию доставку в банк с вокзала беру на себя, там всегда полно носильщиков с тележками, так что три-четыре небольших, хотя и увесистых, ящика, проблем не вызовут.
Глава 3. «Золотой эшелон» в страну стрелков, коров и сыра
Утром мы уже ехали по железной дороге. Ящики распихали под полки, так, чтобы они не бросались в глаза. Паспорта у нас были русские с дублированным текстом по-французски [26] (Маше паспорт выписал русский посол в Афинах, на имя великой княгини Марии Ивановны Степановой-Абиссинской). У Агеева был немецкий паспорт, выписанный на его имя при освобождении. Мы с Машей с интересом смотрели в чисто вымытое оконное стекло, за которым мимо проносились ухоженные поля и виноградники, перемежающиеся одинаковыми с виду селами и небольшими городками. К сожалению, во французских поездах не кормили, но Агеев прихватил дорожную корзинку с провизией и парой бутылок неплохого местного вина, так что в дороге мы не голодали и не бедствовали. Сергей выбрал поезд с минимумом остановок, хотя для этого нам пришлось встать пораньше – это был практически ночной экспресс, прибывающий в Цюрих к обеду.
