Остальные, войдя в ритм, стреляют заученными движениями по квадратам, которые заполнены морем людей.
Бум – бьёт таран.
Бум – падает лестница на нашу крышу.
– Бой! – кричу я... пропавшим голосом. Шепчу, шепчу себе, своему копью-посоху.
Удар, удар, удар – заученные движения.
Бум – бьёт таран.
Бум – вторая лестница.
Последняя десятка лучников бросает луки и берёт длинные шесты…
Бум – бьёт таран.
Бум – третья лестница.
Хряк – отлетает она от стены, ломается. Отталкиваем вторую…
Бум – таран.
Бум, бум... – плюс две лестницы к первой. Шесты хватают уже расчёты баллист, и общими усилиями скидываем все лестницы с крыши…
Бум – бьёт таран. Треск – и ворота дрогнули.
Бум, бум – зачастил таран, и часть людского потока перетекает к пандусу…
Бум... бух... – удар, и ворота пали... Ага... облом…
Если первые ворвавшиеся в ворота ещё пытались лезть по лабиринту, где благополучно гибли, то вторые, просто прижатые третьими, просто гибли от сброшенных сверху брёвен и камней.
Чуть ослабший поток от башен позволяет перекрыть... нет, сбросить и восстановить наше владение стеной.
Три башни и десяток лестниц. Люди, как муравьи, лезут на стены, луки уже не стреляют… вытеснены с галереи стены. Собрались на тереме и лазарете, заменив поредевшее ополчение, стреляют навесом и снайперским огнём…
Бум... Что-то... ломается. Подгоревший мостик крайней башни обваливается, резко уменьшая поток прибывающих. Вдох... или уже выдох – и единым движением враг скидывается со стены, и вслед ему летят последние брёвна, ломая лестницы…
– У-у... – гудит рог, и противник отступает... откатывается к башне, а с лагеря выдвигаются две новые башни…
– Укрыться! – звучит на миг запоздавший приказ, и лавина стрел и камней сметает защитников со стен. Новая волна – уже пусто, на стенах никого. Наши стрелки в ответ уже не стреляют... их уже... и нет... почти нет…
Вот так, скинув врагов со стены, мы её потеряли. Навес сожжён. Разрушен. Сейчас мы удерживаем только спуск со стен вниз, пока эвакуируем раненых.
Видя, что мы не отвечаем на стрельбу, враг принимается расчищать лабиринт в воротах.
Я спускаюсь с крыши последним, все боеприпасы баллисты расстреляли. Механизмы, позволяющие стрелять... сняты, чтобы враг не воспользовался. Я спускаюсь тяжело, две стрелы в правом боку мешают... Но именно наконечники стрел не дают мне просто истечь кровью и сдохнуть, они и мои... поток и путь… Я должен спуститься и дойти... чтобы видели…
Я дошёл… наверное… Наверное, дошёл. Наверное… сам.
Пахнет пихтой... Свежий лесной ветерок... Тепло, светит солнце... бр…
– Ну вот, а ты переживала, – скалит зубы Сан Пин, – этот ещё всех переживёт. Смотри, очнулся, – говорит он Селене, протирающей моё лицо влажной тряпкой, так хорошо пахнущей пихтой.
Я озираюсь... прислушиваюсь... За столом... на столе... сидя за столом, спит У Нод. Селена сидит на табуретке у моей кровати – засыпает. Сан Пин, пошатываясь, выходит. Пытаюсь сесть, в полузабытье Селена удерживает меня, похлопывая по плечу... тихо-тихо.
– Тш-ш…
Это ж сколько мне нужно было пролежать, чтобы... «тш-ш»?
Я осторожно снимаю руку девушки, также осторожно сажусь. Да вроде всё хорошо... Встаю... Ведёт влево... Кладу руку на стену – холодную влажную стену пещеры. Пять вдохов, пять выдохов... Хорошо. Укладываю Селену в кровать, укрываю одеялом.
– Тш-ш…
У входа в комнату сидит девчонка.
– Ты кто, девочка?
– Посыльный, мой ярин!
– Есть кто... старший?
– В штабе, мой ярин. Я провожу. – Она подпрыгивает мне под руку и ведёт, как будто я... ранен, поддерживает и успокаивает: – Вот ещё пару шагов, и придём... Так, хорошо.
Я не мешаю. И вправду, так хорошо…
В штабе сидит Миха, десятник щитоносцев.
– Мой ярин, – при виде меня он встаёт, – сейчас Я Нода разбужу.
– Стой, не надо будить. Рассказывай, что происходит.
– Ну… – Миха осунулся. – Стены мы сегодня сдали, казармы... терем... катакомбы... час назад, в зале последнего боя... держали оборону.
– Почему держали?
– Они ушли.
– Ушли?
– Сначала атаковали, но там бесполезно... Враг сначала отступил, потом... стал закладывать проход.
– Ясно... значит... отдохнём... буди... Я Нода.
– Наши потери – сто семьдесят. Почти все лучники... семьдесят пять, арбалетчики – пятнадцать, ближники – восемьдесят... Ополчение... лучники – тридцать... ближники – двадцать и... скорее всего, ещё двадцать… – Я Нод говорил тихо, безэмоционально.
– Что значит «скорее всего, ещё двадцать»?
– Противник пробился через ворота... раньше расчётного... Мы ещё не закончили... э... отступление, возникла угроза, что нам перекроют пути отступления. Там были только... ополченцы под командованием Мас Яна…
– О-ох... Раненые?
– Проще... В строю пятьдесят ближников, ещё десять будет завтра... Остальным надо три-пять дней на восстановление.
– Хах... э... почему У Нод на... за столом спит?
Я Нод невесело хихикнул.
– Чтобы доложить вам... как вы очнётесь.
– Остальные сотники?
– Ар Ан – тяжёлый, Иа Тара – средне, Ка Тан дежурит в зале последнего боя.
– Вот вам и последний бой... Крайний, не последний.
Я Нод кивнул, типа пусть так.
– Твои предложения?
– Отбираю двадцать лучших, выберемся через пещеру дракона, ночью нападём на лагерь, убьём воеводу... с этой стороны, из зала разбираем завал – атакуем.
– Хороший план, но для чего?
– Без воеводы они ничего не могут.
– Мы без воеводы всю последнюю неделю.
– Да уж, результат не очень... Э... ну у нас есть вы, мой ярин!
– Который привел вас к результату... не очень.
– Мы ещё живы, значит путь не закончен.
– Думаешь, пройдёшь через лагерь?.. Там тысяч шесть. Даже если убьёшь воеводу…
– Ваши предложения, мой ярин?
У Нод с собранного мною совещания удалился. Он, конечно, хотел остаться, но так заразительно, зараза, зевал, что мои советники тоже начали.
– Первое – всем выспаться,
