«Калифорнийское» зерно (завезенное, разумеется, мною), немного местных овощей, в основном картофель, отгружались во все северные острова и дальневосточные города. Чтобы обезопасить корабли, идущие в порты Империи, мы сохранили за ними названия и прежние документы наших старых галиотов. Подозрений со стороны властей опасаться не стоило. Приблизительные размеры судов и количество мачт совпадали, а все изменения можно было обосновать ремонтом и постоянными доработками. Такое на фронтире случалось нередко, начиная с команды Беренга, которая построила из обломков «Святого Петра» меньший корабль с тем же названием. Так в нашем флоте появились новый «Онисим», новый «Варнава», новый «Филимон». Точно так же поступил с разобранным на дрова «Гавриилом» Бичевин, хотя и не собирался отправлять его на российский берег.
Из построенных в Охотске только «Кирилл» сохранил за собой корабельную крепость. Вместе с «Мефодием» он стоял в гавани, разоруженный и оставленный командой. Старым кораблям требовался слишком большой экипаж. Мы могли укомплектовать каждым из них две или три шхуны.
Продовольствие требовались повсюду. Кроме него на лишённые деревьев северные острова мы решили экспортировать лес. У нас его было в избытке, причем самого лучшего. А на севере он требовался и нашим зверобоям, и конкурентам. Не отказывались от хорошей доски и алеуты с эскимосами. Пиломатериалы позволяли строить привычные дома, амбары, возводить крепости, ремонтировать корабли. Дрова же могли обеспечить нормальное отопление без того чтобы собирать выброшенный на берег топляк, а за его отсутствием ютиться в тесной комнатке отапливаемой примитивным жирником или даже дыханием. Поскольку вместе с дровами мог возникнуть спрос и на шамотный кирпич для печей, его грузили на шхуны в качестве балласта.
В надежде, что освоив маршруты, моряки позже рискнут заняться собственным делом, я пытался заинтересовать команды финансово. Прежде всего обещал платить по три рубля за каждого сверхпланового колониста, доставленного в Викторию, неважно — беглого с каторги, сманенного у конкурентов или даже дальневосточного туземца.
— А если он потом вернётся? — спрашивали меня.
— Не важно. Если вернётся, то расскажет другим, как мы здесь обосновались. Всё равно выйдет польза.
Кроме того, нам требовалось обеспечить сбыт самих шхун. Для этого в Охотск и на Камчатку, а также на острова, где обитали конкуренты, отправлялись по две шхуны разом с тем расчетом, что хотя бы одну из них удастся сбыть с рук.
— Если сумеете продать корабль, то обе команды разделят всё, что окажется сверх отпускной цены, — напутствовал капитанов Комков. — А она сейчас составляет три тысячи рублей. Можете взять товаром, если будет место на второй шхуне. Если не будет места, товар можно оставить у приказчиков. А как только доберетесь сюда, сразу же получите новую шхуну.
— А если продадим обе?
— Значит получите вдвое больше. А вернетесь на любом попутном корабле. Благо у нас теперь их будет становиться всё больше и больше. Так что не бойтесь, без работы не останетесь.
Одной только торговлей дело не ограничивалось. Мы продолжали отправлять корабли в устья рек для сооружения новых факторий и снабжения старых. Вместе с приказчиками отправлялись «геологические» партии для розыска самородной меди и железной руды. Тропинина интересовала сера и ртуть. Нам также требовалось знать, где имеются запасы глины, извести и прочих нерудных материалов, годящихся на строительство.
Изыскания предпринимались скорее на удачу, так как никакими специальными знаниями наши люди не обладали. Они ещё имели представление о том, как выглядит самородная медь, некоторые даже видели куски породы, добытые Басовым и другими промышленниками на острове Медном. А вот железную руду пришлось описывать на словах с тех образцов, что мне удалось посмотреть в Выксе, и с того, что смог вспомнить Тропинин из своих телевизионных сеансов.
— Ищите по берегам болот, старых озёр, — наставлял он. — В поймах рек, особенно с бурой водой. Ищите твердую руду под слоем наносов. Если сомневаетесь, то берите немного на пробу и везите сюда. Но записывайте, откуда что взяли.
Одну из партий мы отправили в Калифорнию на розыски соли. Дело осложнялось тем, что южная часть этой территории осталась за испанцами, а именно там находились солёные озера и пустыни, что способствовали природному выпариванию продукта. Поэтому нашим поисковикам предстояло отправиться вглубь континента, к горам Сьерра-Невада, поближе к Большому Бассейну.
Большой Бассейн не укладывался в мой принцип разделения территорий по водоразделам. На него в будущем могли претендовать как мы, так и пионеры, пришедшие с востока. Соль показалась мне отличным поводом, чтобы проникнуть туда заранее и застолбить место.
— А если удастся найти хорошую залежь, то можно и по охотской каторге удар нанести. — пояснил я Тропинину. — Теоретически в Калифорнии полно соли, которую легче и дешевле добывать, нежели выпаривать морскую. А чтобы не подставлять Данилу, мы наладим поставки прямо властям. По каким-нибудь смешным ценам. Рубля в три за пуд, например. Возможно даже договоримся, чтобы они одолжили нам каторжан якобы для добычи.
Таков был план. И особенно мне нравилось в нём то, что соль будет настоящим калифорнийским товаром, а не фикцией, прикрывающей мои поставки. Ну а если не найдём соль в Калифорнии, останется путь по Змеиной реке к Большому солёному озеру. Уж на его-то берегах соль должна быть? В конце концов, и торговлю с испанцами наладить можно.
Лишь золото я пока решил придержать на черный день, точно заветную кубышку. Его-то мы как раз знали где искать. И знали, как добывать. Про золотые лихорадки, половина которых приходилась как раз на наши территории, писали и снимали фильмы гораздо чаще, чем про добычу меди или чего-то ещё.
Но обнаружение золота неизбежно привлечет внимание Империи (а то и нескольких империй сразу), а также приведет к притоку большого числа авантюристов, которых мы пока не можем переварить.
До поры я собирался заниматься этим делом тайно, вовлекая минимум самых доверенных людей. Получится разжиться золотым запасом — хорошо. Нет? Пусть лежит и ждёт своего времени. Когда мы будем готовы к притоку тысяч авантюристов, когда будем в силах дать укорот собственной империи, тогда и запустим процесс. И получим отличный толчок для развития.
Пришло время нанести визит и мятежному генералу. Эта миссия требовала особой деликатности. Сам я посещать Гавайские острова пока не спешил. Был велик риск потеряться в море или погибнуть на суше. Я-то знал, чем закончит капитан Кук. Но и отправлять к столь амбициозному человеку малограмотного морехода было бы неправильно. Тут требовался человек, который мог бы и светский разговор вести и от дикарей отбиться при случае.
Наиболее образованным из наших капитанов был Ясютин, но его кандидатуру я отмёл сразу. Лишаться единственного преподавателя и директора училища на целый сезон мы позволить себе не могли. Пришлось собирать одного человека из нескольких.
Я кинул клич и объявил повышенный гонорар за рейс в неизвестность. Большую часть пути кораблям предстояло идти по открытому морю, где нельзя сверить местоположение с берегом и нельзя рассчитывать на спасение случись какая беда.
Добровольцем вызвался Яшка. Как ни странно он вполне подходил на роль посланца. Хотя Яшка и провёл всю жизнь на фронтире, традиции потомственной мореходной семьи, соперничество с ветеранами и наше с Тропининым влияние заставили его заняться образованием ещё в подростковом возрасте. Он много читал, ещё больше слушал. И что важно, умел намотать услышанное на ус даже тогда, когда усов у мальчишки ещё не было.
В пару к нему я отобрал из добровольцев молодого выпускника мореходки Ныркова. Софрон Нырков был креолом, рождённым камчадалкой от русского промышленника. Он с малых лет занялся отцовым промыслом, однако, море его привлекало куда больше охоты на зверя. Софрон понемногу перенимал науку у Кривова, а когда открылось училище сразу же упросил взять его на третий курс.
