произвести электронные схемы мне почти не приходилось корпеть над ними с паяльником, достаточно было забить правильную программу и немного подождать. Свой новый верстак я пока держал в секрете ото всех, кроме самых доверенных людей. Так же мной была начата работа над модернизацией автопарка, а точнее частичный перевод его на электричество, высокомощный электрический двигатель был мной заказан через того же Джимми.
Однако, спокойные деньки закончились, когда по городу пронеслась новость, что ещё одна группа кочевников, обосновавшихся на западных окраинах Лос-Анджелеса, и заключила контракт на восстановление города, причём в обход условно официальной процедуры, договорившись напрямую с мэрией. Такой поворот событий, и отказ Ходес, а это были именно они, от сотрудничества, едва не привели к вооружённому противостоянию, ведь в поисках работы в город прибыло почти десять тысяч Альдекальдо. Напряжённость в городе нарастала и грозила вылиться в настоящие боевые действия, из которых ещё непонятно кто выйдет победителем, ведь Ходес было намного больше, в районе сорока пяти тысяч, а Альдекальдо, не без моей помощи, были намного лучше вооружены. Спор был окончательно решён только к началу октября 1999, когда в Лос-Анджелес из Мехико приехал сам Хуан. Организовав трёхсторонние переговоры между Альдекальдо, Ходес и городскими властями, удалось достигнуть компромисса: Ходес предоставляют основную рабочую силу, Альдекальдо технику и специалистов, а правительство платит за всё это. Так началась с одной стороны горячая пора, а с другой с началом реконструкции города у меня появилось намного больше времени, так как с рутинным ремонтом великолепно справлялись прибывшие со мной техники и моё вмешательство требовалось только по особым случаям. К работам не забывали привлекать и учеников, для получения практического опыта.
Завалы понемногу разгребались, на развалинах старых зданий постепенно возводились новые, для упрощения логистических цепочек в городе открывались новые предприятия, которые обеспечивали оставшихся местных нормальной работой, в общем, жизнь в Лос-Анджелесе понемногу налаживалась. Но всё это происходило в основном в районе порта и бывшего центра города, окраины как оставались прибежищем банд и опустившихся наркоманов, так и продолжили ими оставаться, обеспечивая постоянной головной болью силы правопорядка.
Мне же восстановление промышленности приносило не только дополнительный заработок, так как архитекторы и инженеры Альдекальдо активно интересовались моим мнением при проектировании новых зданий, но и доступ к плавильням и металлу. Используя десятки тонн сплавов для нужд строительства, никто особо не замечал, если с производства пропадёт несколько десятков килограмм, как и никто не обратит внимание, что под плащами некоторых кочевников появилась никогда не виденная в этом мире броня, которую где-то далеко-далеко отсюда называют панцирной. Можно было, в принципе, прямо сейчас начать производить импланты, и начать ими замещать биологические части, но оценив свои возможности здраво, я решил с этим повременить, так как имеющиеся в наличии материалы были недостаточно хороши, а некоторые необходимые химикаты и медицинские препараты так и не удалось синтезировать в достаточном количестве. И это не говоря уже о том, что нормально провести операцию по приживлению просто некому.
Компромиссным решением стало создание роботизированных систем и автоматизированных инструментов, с помощью которых можно было начать выполнять гораздо больший спектр задач, частично избавившись от ограничений биологического тела. Параллельно мной была начата сборка обруча для считывания сигналов мозга, для удалённого управления техникой. Пока прогресс во всех направлениях был весьма скромный, во многом из-за того, что программное обеспечение для всех новых устройств приходилось писать в одиночку и используя только клавиатуру и собственные руки.
Незаметно наступило моё девятнадцатилетие, которое я провёл, тестируя систему управления манипулятором с помощью нейрообруча, осталось прожить ещё сто семнадцать лет и можно праздновать пяти тысячелетний юбилей.
За несколько дней до нового года, когда жители Лос-Анджелеса уже отпраздновали Рождество, в городе начала чувствоваться какая-то нервозность, которой были подвержены все, и жители трущоб, и кочевники и оставшиеся здесь после всех катаклизмов горожане, а на улицах то тут, то там начали замечать проповедников, вещающих о конце света. И если Альдекальдо, Ходес и прочие кочевники их или игнорировали, или по-тихому хоронили, то вот в «цивилизованных» районах они чувствовали себя относительно свободно.
Тридцатого декабря, отправив на компиляцию ещё одну подпрограмму, я вышел из своей мастерской чтобы немного размяться, помня об ограниченности биологического тела, я старался поддерживать его в хорошей форме. Идя мимо быстро возведённых ангаров, где прямо сейчас чинили вышедшие из строя бульдозеры, краны и бетономешалки, мой путь лежал к той части лагеря, где разместились мои люди. Так как на дворе был день, большая часть палаток была пуста: техники выполняли свои прямые обязанности, воины или были в патруле на границе «боевой зоны», или тренировали пополнение, так что единственными местами, откуда исходил шум, были школа и кухня. Подойдя к кухаркам, которые как раз заканчивали готовить обед и перехватив себе что-нибудь перекусить, я осмотрел столики, за которыми обычно происходили приёмы пищи. Единственными посетителями, помимо меня, оказались сёстры Морган, вяло ковыряющихся в тарелках. Отлично, заодно задам несколько вопросов, которые накопились у меня к ним.
- Не помешаю? – спросил я, когда подошёл к их столу.
- Нет учитель, – почти хором ответили они, немного приободрившись.
- По этому поводу я и хотела с вами поговорить. - закинув в рот первую ложку с кукурузной кашей, продолжил я, следя за их реакцией, - Я конечно всё понимаю, у всех есть свои странности, но почему только вы обращаетесь ко мне как к мужчине?
