— Не скажи. Иногда и лишнего дня хватит, чтобы на дорогу опоздать. Там лёд пойдёт, там река встанет, там, наоборот половодье, распутица. Где-то зимник ещё не проложат, где-то перевалы снегом закроет. Опытный купчина, готовясь Сибирь пересечь, по дням путь расписывает, а столичный офицерик вряд ли сообразит слёту. А уж когда он Урал и Сибирь преодолеет, когда через хребты дальневосточные перевалит, новое дело будет — океан. Экспедиция казённая вон за два года трудов только от Камчатки смогла отвалить. А им никто препятствий не чинил. Так что думаю, время у нас есть.
Лёшка раскурил трубку.
— Допустим, согласился он. — И какая у тебя стратегия? Ну, когда капитан доберется до нас.
О, я много размышлял на сей счёт, догадываясь, что империя рано или поздно нагрянет на фронтир.
— Стратегия, основанная на научной теории, — я поднял вверх указательный палец.
— То есть?
— Учёные считают, будто при столкновении более развитая цивилизация всегда поглощает менее развитую, независимо от того, кто из них совершает захват другой. Как показательный пример обычно приводят империю Юань, основанную Хубилай-ханом. Монголы захватили Китай, поставили своих правителей и даже использовали ресурсы Китая для вторжения в Японию. Но чем всё закончилось? Китай переварил их.
— Просто учёные объявляют победившую сторону более развитой, только и всего, — Тропинин фыркнул, выпустив облачко дыма. — Варвары взяли более развитый Рим, но тот так и не восстановился на прежнем месте. Возникали города-государства, королевства, Римская курия, фашистская диктатура, республика — всё что угодно, но не былая империя.
— Всякое, конечно, бывает, — согласился я. — Однако даже осколки империи были более продвинутыми чем варварские племена. И думаю, эту теорию можно распространить не только на народы, но и на отдельных людей. Единственный способ переиграть приезжих — ошарашить их. Очаровать так, чтобы в Россию им возвращаться не захотелось. Разве что по делам, но уже будучи накрепко привязанными к нашему проекту.
— Считаешь, этот твой капитан простой деревенский парень, и мы запудрим ему мозги музыкальной шкатулкой?
— Каким бы он ни был, мы ослепим его роскошью цивилизации! — предложил я. — Затмим Петербург. Затмим европейские столицы. Говорят он долго пробыл в Ливорно. Хотя Ливорно с его крепостями нам не затмить, но сделаем Викторию по-своему прекрасней. Особенно если клиент годик помаринуется где-нибудь на Уналашке. Заставим его полюбить нашу Америку! И дело в шляпе.
— Или заставим полюбить богатство, которое он постарается прибрать к рукам, верноподданнически поднести императрице, — скептически заметил Лёшка.
— Не исключено. Тогда посмотрим, как империя попробует проглотить этот кусок, — не без злорадства заметил я. — Я так думаю, что поздно в Питере спохватились. Теперь нас голыми руками не возьмёшь. Лет десять-пятнадцать тому назад она могла прихлопнуть компанию одним махом, как жирную ленивую муху, а вместе с компанией захватить и колонии. А теперь им придётся гоняться за стаей мелких мошек. У нас уже есть сотни, а вскоре будут тысячи свободных людей с независимым источником дохода. Каждому из них будет, что терять, кроме своих цепей.
Лёшка осторожно выбил трубку, чтобы не подпалить угольками чужую посудину.
— Я бы не стал слишком уповать на патриотизм твоих буржуа, — пожал он плечами. — Скорее всего, они воспримут новую власть как неизбежное зло. Поворчат, не без этого, но драться не станут.
Отчасти Тропинин был прав. Одна из проблем заключалась в том, что в России любой чиновник считался большим начальником, независимо от полномочий или департамента, который его прислал. И чем дальше от столицы, тем большим оказывался его вес. Люди, успешно сражающиеся со зверем, природой, дикарями, часто пасовали при появлении самого незначительного начальника. Прятались, заискивали, льстили, интриговали, намеревались всучить взятку там, где в ней не было необходимости. Отказаться от этого для многих было сложнее, чем разучиться ездить на велосипеде. Нам оставалось уповать на тех, кто прожил в Виктории достаточно долго, чтобы пропитаться духом достоинства и свободы, а особенно на тех, что уже родились здесь.
— Посмотрим, — сказал я. — Посмотрим. Но твоя идея с фальшивой факторией неплоха. Надо бы её покрутить. Всегда лучше иметь несколько планов, чем ни одного.
Глава двадцатая. Снова в поход
Глава двадцатая. Снова в поход
Маленький бриг ушёл в Макао, имея на борту команду, добытые меха и нашего консула — двадцатилетнего Тимофея Федоровича Ясютина, сына славного морехода и директора Морского училища. Про отца говорили, что он готов содрать три шкуры с курсантов, вбивая в них тригонометрию и астрономию, а с собственного сына всегда сдирал на одну шкуру больше. Но и результат получился отменным. Тимофей знал несколько языков, овладел математическими дисциплинами, картографией, неплохо разбирался в торговом деле, финансах. И хотя училище числилось морским, а значит выпускало подшкиперов или старпомов, говоря нашим языком, тратить такой бриллиант на управление шхуной показалось нам расточительным. Так что нагрузив парня мешком с пушниной и не меньшим мешком инструкций, мы отправили его с мистером Ханной налаживать контакты с китайцами, португальцами и вращаться в независимых торговых кругах Дальнего Востока.
Ну, а нам прежде чем готовиться к встрече с представителем Империи, предстояло решить ещё одну, не терпящую отлагательства проблему, связанную с далекой родиной.
Военный совет проходил в операционном зале северного крыла конторы. Девушек здесь уже не было, до тайных дел их пока что не допускали, поэтому хозяином выступил сам Комков, а мы с Тропининым назначили себя сопредседателями собрания. Присутствовали ответственный за контакты с туземцами Анчо, адмирал Окунев, командор Чихотка, капитаны военных кораблей, включая Спиджика и Чижова. Гвардию представляли Монтеро и Ватагин, мушкетеров Эскимальта — Шелопухин (он возглавлял группу, которая плавала на разведку). Из союзных индейцев доступ сюда имел лишь Калликум — наиболее европеизированный из местных вождей.
Для наглядности к общей карте Тихого океана добавили (выдвинув по направляющим рейкам) подробную карту Кадьяка и окрестностей. Все кроме Шелопухина расселись за овальном столом, на котором стояли кувшины с морсом, чашки, большой чайник с кофе. Ни алкоголя, ни еды. Курить здесь тоже было не принято — вентиляция оставляла желать лучшего. И без табачного дыма хватало духоты от плотно задернутых штор и горящих свечей.
— Итак, — начал Лёшка, покашляв. — Мы доподлинно установили, где базируются шелеховские, где они удерживают туземцев.
Он кивнул Шелопухину и тот ткнул указкой в залив на юге острова.
— Бухта Трёх Святителей, как они прозвали её, — пояснил командир мушкетеров. — Наши коняги заходят туда редко, только если ненастье переждать. Берег не ахти.
— Сколько всего пленников? — уточнил я.
— Точно неведомо, — доложил Шелопухин. — Говорят несколько сотен, может вся тысяча. Пока всех аманатов согнали в главное поселение компании. Но некоторых из них, по слухам, уже приспособили к промыслам.
— А каковы силы этого вашего Шелехова? — поинтересовался Шарль.
— Сами опять же не видали, — развел руками Шелопухин. — Расспрашивали наших, кто там промышляет, союзных коняг. Так что сведения неточны.
— Ну, уж какие есть.
— Всего русских и тех, кто с ними пришёл, человек сто пятьдесят будет. Но в бухте постоянно сидит от силы треть. Остальные плавают на ближайшие острова, на Афон, на материк. Промышляют зверя.
Афоном наши по-прежнему называли Афогнак, хотя на карте значилось местное название.
— И что тысяча не может такую малость опрокинуть? — удивился Калликум.
— У них пушки, — пояснил Шелопухин. — Три корабля, лодки.
— Ясно.
— Что за типы кораблей? — спросил Спиджик на ломанном русском.
