Дежнёва, 19 июня встретились с высланными нам навстречу промышленниками Баранова. Высадили полуроту солдат и придали им паровой бот с тем, чтобы отыскали и обустроили удобную бухту.
Линейный корабль "Георгий Победоносец" с фрегатом отправились вниз, ко вновь возводимому порту Владивосток, что в моем времени именовался "Порт Артур", в распоряжение капитана II ранга Геннадия Ивановича Невельского. А сами пошли через пролив в поисках того места, которое я по своему времени знал как Ном.
Полдня бесплодно порыскав вдоль берега Аляски, увидели в очередном заливе на южном побережье группу аборигенов и пристали. Наши переводчики тут же вступили в переговоры, успокоив эскимосов, что мы грабить никого, не собираемся, и, напротив, щедро одарим их, что тут же и выполнили, наделив медными котлами, одеялами и бусами. И вот тут я услышал из уст их старшины: "Номе!" и на мой вопросительный взгляд толмач перевёл: «По ихнему значит: Чувствуйте себя как дома".
Я встрепенулся: "А вдруг!?"
Знатоки Кондрата в полуверсте в береговом песке отыскали золотые самородки. Здесь мы разгрузили ватагу золотоискателей. А я, оглядевшись, вспомнил английское название залива: Нортон-Саунд. Ну что ж, а мы его назовём "Гостеприимный" и тут же, не откладывая в долгий ящик, извлёк карту и подписал.
Высадили другую полуроту со вторым паровым ботом. Оставили два судна, пароходофрегат и пароходокорвет, прикрытия. На одном из которых находился запас ассигнаций, рублей. Позже опытный Кондрат организовал золотодобычу проверенным способом. Все лавки, магазины, кабаки, все заведения здесь работали только за российские рубли. Золото вывести практически невозможно. Потому, что суда все были тоже российские. А зарубежные суда, которые подходили с золотоискателями, швартовались у острова Святого Лаврентия между Номом и бухтой Провидения ниже мыса Дежнева. И уже оттуда старателей потом доставляли на прииск, и их всегда можно досмотреть. К тому моменту русский рубль уже котировался во всём мире как твёрдая, весомая валюта.
А уже с мыса Дежнёва пришедшее сюда из Нома золото под охранной сплавлялась вниз, через Татарский пролив в устье Амура. Где Невельской основательно поставил Находку. Дальше груз поднимался по разведанному фарватеру Амура вверх по течению, до Хабаровска. Там, дорогой, проторенной в глубь России. А люди на Дальний Восток всё прибывали и прибывали.
26 июня на острове Ситка обнялся я с прослезившимся Барановым. Александр I пожаловал Александра Андреевича в надворные советники, наградил орденом Святого Владимира I степени, и приписал к порту Новоархангельск линейный корабль "Мария Магдалина", с фрегатом и брандером. Теперь покушающихся супостатов в здешних водах ждёт достойный отпор.
Но больше всего наместника обрадовала экспедиция во главе с лейтенантом Загоскиным. Лаврентий Алексеевич с командой географов, гидрологов, геологов и картографов получил наказ обследовать и описать побережье Аляски с промером глубин вплоть до берегов северной Калифорнии, разведать природные и минеральные богатства и привлечь в подданство Российской Империи местных эскимосов и индейцев. Именно это убедило Баранова в серьёзности намерений Санкт-Петербурга. А я втихаря нанёс на будущую карту Загоскина возможные месторождения, какие вспомнил, угля, нефти, железа и драгоценных камней. Про золото на Клондайке указал особо.
Обрадовался Александр Андреевич и переселенцам из поморов. Которых впечатлили рыбные и меховые промыслы, а климат им привычный. Потом мне рассказали, что поморы и постройки возводят, умело, тёплые и надёжные, хорошо защищённые от гниения, чем ускорили рост числа поселений в суровой Аляске.
Но мне не терпелось поскорее прибыть в новый порт, в Галичье, поэтому спустя всего три дня суда вновь вышли в открытый Тихий океан. Две недели хода и вот уже знакомые горы и береговые скалы. Скоро, скоро!
Но жестокий шторм, продолжавшийся четверо суток, разметал флотилию. Ещё двое суток собирались. Не досчитались четырех кораблей. Пропал фрегат и три купца. Семь судов едва шли сильно побитые. Как договаривались, прождали до следующего утра и, опечаленные столь досадной, у самого финиша, потерей, снялись с якорей, время дорого.
23 июля, подоспела пора заготовок на год. Нас ждут. На долю переселенцев засеяли поля, имеющимися руками весь урожай не собрать.
Все путешественники-мореплаватели радуются, свежий тёплый ветерок, яркое солнце, мягкие волны, а мне муторно: что, если останусь тут навсегда? Входим в бухту Сан-Франциско, справа одноименный Испанский городок, но нам левее, на Российский берег.
Непоседливый старший сынишка Резанова, сорванец Петька запускает бумажный самолётик с борта Юноны за полверсты до пирса. Модель круто идёт вниз, но на полпути к воде выправляется и устремляется к берегу, а я вдруг загадываю: Если коснётся берега, значит, моя миссия завершится удачно, если утонет, то потратил время и силы понапрасну. Слежу за летающей безделушкой с болезненным вниманием. Но вот самолётик круто сворачивает и устремляется прочь от земли, в открытое море, сердце защемило. Краем глаза вижу, как рядом Прокоп в парадном мундире с орденской лентой машет встречающей Анхелике, как на купеческих и военных судах свободные члены экипажей и переселенцы взволнованно галдят вдоль бортов, но ничего из окружающего не осознаю, внимание сосредоточено на игрушке. Самолётик плавно разворачивается к точке прибытия, облегченно вздыхаю, но тут летун "клюёт носом", а навстречу ему тянется гребень отбойной волны, рукой пены бросается на добычу...
